Юрий Козлов - Колодец пророков
Майор вспомнил, сколько прежде испытывал неудобств, связанных с необходимостью переклеивать фотографии и дорисовывать печати на документах. Пока генерал Толстой не сказал: «Господь слепил все лица по образу и подобию своему. Стало быть, люди похожи друг на друга как братья. Ведь у них один отец — Господь. Ищи не различие, но сходство, сынок. Найдя сходство, увеличь его до подобия с помощью нехитрого набора подручных средств. Смотри, сынок, что у меня общего с этой тетей Салли?» — положил перед Пуховым цветную фотографию губастой пожилой негритянки в бриллиантах. «Выражение лица», — произнес после долгого раздумья Пухов. «Ты прав, сынок, — удивился генерал Толстой. — Знаешь, кто она? Владелица крупнейших в Бразилии птицекомплексов. В Рио ее называют «мамой всех кур». Видит Бог, наблюдая, — она за курами, я за людьми, — мы пришли к одинаковым выводам». Генерал Толстой открыл кейс и буквально за пять минут преобразился в бразильскую маму всех кур. «Заведи себе такой кейс, сынок, — посоветовал генерал Толстой, — и жизнь твоя станет проще».
Майор Пухов вызвал по сотовому Ремера:
— В каком виде и как быстро они хотели получить деньги?
— Наличными. Рублями и долларами. Первую партию хотели забрать прямо сегодня. Вторую — послезавтра. И последнюю — в конце месяца.
Определенно, братья Хуциевы собирались сыграть в куда более масштабную лотерею, нежели та, в которую когда-то неудачно сыграл старик — наблюдатель миссии ОБСЕ в Гулистане, — уплывший звездной ночью горной речкой в Грузию. И, похоже, не планировали проиграть. Затребованная у Дровосека сумма свидетельствовала, что братья не иначе как вознамерились скупить все билеты этой лотереи.
Когда Пухов выезжал на Ленинградское шоссе, ему на пейджер передали очередное приглашение связаться с директором Федерального центра по борьбе с терроризмом, а также время отправления очередного — уже со спецназом — борта на Бердянск. Майор посмотрел на часы, включил радио. В сводке новостей передали, что операцией по захвату станицы Отрадной руководил лично генерал Сак, командный пункт которого в настоящий момент, впервые за три года военных действий, находится не на территории горного Гулистана, а на территории Ставропольского края, то есть России. «Российские войска так долго и так бездарно воевали в Гулистане, — заявил в прямом эфире генерал Сак, — что мы решили предоставить им возможность реабилитировать себя в войне на территории России. Посмотрим, способны ли русские защищать свою Родину так, как все эти годы защищали свою Родину мы, гулийцы».
Гаишники адекватно реагировали на правительственный номер и тонированные стекла джипа — не останавливали.
Пухов с очевидным превышением скорости летел по осевой и сторону Кольцевой. У него были шансы успеть на спецназовский борт.
И все же, несмотря на кажущуюся ясность происходящего, три обстоятельства беспокоили майора Пухова. Почему братья Хуциевы так припозднились со сбором денег? Зачем им так много? (Военная операция в Ставропольском крае столько не стоила.) Почему они держали при себе авиабилеты и Германию с открытой датой?
«Если деньги для истинного гулийца — лотерея, — подумал майор, — что может напугать его да такой степени, что он покупает авиабилет в Германию с открытой датой?»
Чем дольше майор Пухов над всем этим размышлял, тем к все более удивительным выводам приходил. Братья Хуциевы, вне всяких сомнений, были задействованы в операции, конечной цели которой или не знали, или же она казалась им нереальной. Иначе бы они не заявились к Дровосеку без приличествующего важности визита сопровождения. Кто-кто, а братаны доподлинно знали, где счет идет на сотни миллиардов, там стреляет сам воздух.
В этот момент пискнул сотовый. Майор Пухов, отчетливо сознавая, что рискует, раскрыл трубку. К счастью, когда-то в Гулистане ему приходилось разговаривать по телефону с Салманом Хуциевым. Тот — и когда ему звонили, и когда сам звонил — говорил когда по-русски, когда по-гулийски: «Это я!» или «Ач ной!»
— Ач ной! — полуприкрыл трубку, воспроизводя тембр голоса Салмана Хуциева, сознавая, что, к сожалению, голос не очень похож, глухо произнес майор Пухов. — Ичдан тулэ шортари! — что означало по-русски: «Обгоняй быстрее эту тварь!»
— Магомет? — услышал майор Пухов. — Извини, я не в одиннадцать тридцать, как договаривались. Ты слышишь меня, Магомет?
«Какой, к черту, Магомет? — ужаснулся майор Пухов. — Кто здесь Магомет?» Голос, однако, показался ему знакомым. С трудом удержав рвущиеся слова: «Перезвони, ничего не слышно», Пухов узнал голос Володи Кольцова — интеллигентного второстепенного «авторитета» из останкинской группировки, неплохого специалиста-компьютерщика, выпускника философского факультета МГУ. У майора отлегло от сердца. Он вспомнил, что Володя (кличка Кольцо) в конце восьмидесятых сидел вместе с Салманом Хуциевым в тюрьме в Абакане. Вора в законе там звали Гора. Он весил полтора центнера и временами терял из-за чрезмерного пристрастия к наркотикам ощущение реальности. В частности, ждал нерегламентированного изъявления покорности от Хуциева, который, отслужив в Афганистане, пришел в тюрьму, как говорится, далеко не мальчиком. Гора всячески осложнял ему жизнь. И дождался. Хуциев приблизился к нему для братского (по восточному обычаю) объятия с зажатым в зубах лезвием бритвы. Припав к груди Горы, он перерезал ему бритвой сонную артерию, после чего, брезгливо оттолкнув фонтанирующую кровью китовую тушу, произнес: «Если Гора хочет унизить Магомета — Магомет срезает Гору на х..!»
Володя, стало быть, знал эту историю.
Останкинская группировка ничего серьезного из себя не представляла. Володин авторитет искусственно поддерживался кавказцами, которые использовали его как посредника при разрешении конфликтов с московской братвой. Были кое-какие выходы на Володю и по линии ГБ (нынешнего ДФБ). Года три назад он, не желая мотать срок за мошенничество, сдал Департаменту зампреда Центробанка, через которого гулийцы гнали бюджетные миллиарды в фиктивный негосударственный северокавказский пенсионный фонд. За зампреда, однако, заступился премьер-министр. Он ушел с повышением в Минфин. Володина бумага лежала в сейфе у генерала Толстого. Хотя, конечно, это был не тот козырь, с какого следовало начинать игру с очень даже неглупым Володей, вздумай Пухов вот так, с ходу ему открыться. Это вообще был не козырь.
— Привет, Кольцо! — отозвался майор Пухов, как ему показалось, почти что голосом Хуциева. — Я ждал твоего звонка.
— Что у тебя с голосом? — поинтересовался Володя.
— Горло болит, — на всякий случай кашлянул Пухов, сделал радио громче.
Кольцо молчал, набивая себе цену. Молчал и Пухов, ощущавший себя одиноким рыбаком, уносимым на отколовшейся льдине в открытое море. При этом льдина продолжала колоться. Вода же в океане была — кипяток.
— Ну, я поговорил с людьми, — наконец-то соизволил продолжить Кольцо. — Не скажу, чтобы все были в восторге. Я сказал им про письмо.
— Не тяни за яйца! — перебил Пухов. — Они согласились?
— В принципе, да, — сказал Кольцо. — Как говорили раньше, проголосовали и приняли за основу. Но имеются некоторые нюансы.
Пухов подумал, что, если бы их разговор случайно услышали не предвзятые люди, они могли бы подумать, что речь идет, скажем, о защите диссертации. За экономическими реформами в России майор Пухов признавал один неоспоримый результат: бандиты всех калибров — от воров в законе до рядовых членов уличных бригад — получили возможность жить красиво, не пряча свои деньги. На исходе XX века бандит в России был уважаем, хорошо одет, не преследовался законом и в общем-то со сдержанным оптимизмом смотрел в будущее. Бандит стал тем самым «третьим сословием», в интересах которого, как известно, свершаются буржуазные революции. Логика реформ неумолимо подталкивала бандитов к тому, чтобы принять на свои плечи всю полноту исполнительной власти в России, выстроить бандитскую властную вертикаль «регионы — центр» и тем самим сделаться ответственными за сохранение России как единого государства и субъекта международного права. Крупные «авторитеты» понимали, что это неизбежно, однако средняя и мелкая «братва» саботировала организованный переход к кропотливому государственному строительству. В российском третьем сословии назревала крутая разборка между бандитами-государственниками и бандитами-анархистами, бандитами-патриотами и бандитами-демократами.
— Вот как? — недовольно спросил Пухов. — Какие нюансы? Им что, мало?
Крупняк на эти дни отъедет. — В голосе Володи появилась твердость. Пухов понял, что речь идет уже и о его личных интересах. — Кто на Кипр, кто в Штаты, кто в Грузию. По сумме тоже высказывались претензии.
— Какие претензии, асварц! Ичкер дин чене! — От волнения Пухов перешел на гулийский.
