Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир

Короче, к вечеру понедельника я вымотался до предела. Как и подавляющее большинство однокурсников. Тем более что остаток дня пришлось убить на зазубривание английских текстов, решение задач по матану и размышления на тему «как откосить от картошки».

Объявление о предстоящем через неделю отъезде на сельхозработы я прочитал на информационном стенде возле столовой во время обеденного перерыва. Конечно, ничего страшного в этом не было, но… уж больно надоела мне эта «картошка-морковка» еще в «предыдущей» жизни. Ехать на другой конец области, а потом четырнадцать дней подряд выдергивать из земли корнеплоды… Ну да, все верно, физический труд облагораживает советского человека, однако, на мой взгляд, гораздо лучше и, главное, экономически эффективнее было бы заменить сотню-другую студентов на один хороший комбайн. Ага, с роботизированными мозгами и под личным контролем колхозного председателя.

Увы, найти легальный способ отмазаться от поездки под Серпухов мне так и не удалось. Пока не удалось. Впрочем, время у меня еще есть, что-нибудь да придумаю. Потрудиться на благо Родины я, конечно, не против, но планы свои ломать отчего-то не хочется. Так что будем соображать-прикидывать. Искать решение очередной проблемы…

После тяжелого понедельника вторник можно было считать днем качественного расслабона. Всего четыре пары, из них две – чисто «гуманитарные». Иностранный язык и (ха-ха) военная подготовка.

Иностранный был утром. И прошел на ура. Никто не филонил, «домашние задания» все подготовили, Римма Юрьевна осталась довольна. Даже поговорила с нами «за жизнь». Правда, недолго и в самом конце занятия.

После английского посетил лекцию по матану, а после перерыва отметился на семинаре. То бишь, сказал пару умных фраз, заслужив похвалу доцента-препода. Учебник по матанализу, по крайней мере, первую сотню страниц, я пролистал еще вчера вечером, готовясь к сегодняшней паре. Узнал много нового. Точнее, вспомнил то, что, казалось, давно и безнадежно забыто. Однако нет, память оказалась штукой своеобразной и довольно быстро восстановила большинство «утраченных файлов». Хотя в свое время я сильно сокрушался о ее избирательности. Например, как выглядит уравнение Навье-Стокса, я забыл уже через год после окончания института. Уравнения Максвелла продержались немногим дольше. Так же, как и всякие там теоремы Коши, принципы д’Аламбера и вычеты функций в полюсах разных порядков. И ничего в этом странного не было. «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»  [33]. Все, что не требуется для работы, постепенно уходит в «астрал», освобождая место для свежей, еще не потерявшей актуальности информации.

Вспомнился даже один занимательный случай, что произошел в ноябре-декабре 86-го. Мы тогда учились уже на пятом курсе, а Серега Герц только-только женился. На лекцию по теорфизу он пришел с каким-то совершенно потерянным видом. На вопрос «Что случилось, чего так грустим?» давешний новобрачный ответил с надрывом в голосе: «Представляете, мужики, моя жена не умеет решать квадратные уравнения». Мы, конечно, поржали чуток над несчастным, но тем же вечером, придя домой, я невинно поинтересовался у своей благоверной, умеет ли она решать эти самые уравнения. Получив в ответ «а что это вообще такое?», я моментально успокоился, поняв, что моя супруга ничем не хуже Серегиной. Вполне себе нормальная женщина, а не какая-нибудь там, хм, энциклопедия в юбке. Короче, не стоит забивать голову всяческой ерундой, и без нее в семейной жизни проблем хватает. Причем, выше крыши…

– Взвод! Смирно! – рявкнул Володя Шамрай, занявший ближнюю к выходу парту.

Вошедший в аудиторию капитан Кривошапкин одобрительно глянул на Володю и, пройдя к преподавательскому столу, развернулся в сторону вскочивших со своих мест студентов.

– Здравствуйте, товарищи курсанты.

Толпа отозвалась нестройным гулом.

– Не понял, – удивился преподаватель. – Повторяю еще раз. Здравствуйте, товарищи курсанты.

– Здрав жел, тащ тан!

Во второй раз приветствие вышло более организованным.

– Вольно, садитесь, – махнул рукой капитан.

Сам он, правда, садиться не стал, а прошелся туда-сюда перед доской и, остановившись в центре, обвел взглядом притихших студентов.

– А почему курсанты? – неожиданно спросил кто-то с галерки.

– Фамилия? – бросил преподаватель, обращаясь к спросившему.

– Петров… Дмитрий, – ответил тот, вставая.

– Значит, так, курсант Петров. Если вы хотите задать вопрос, то сперва поднимаете руку. А когда вы желаете что-то спросить или к вам обращается офицер, вы должны встать и назвать свою фамилию и должность. А теперь, курсант Петров, садитесь и повторите еще раз, что вы хотели.

Покрасневший Дима сел и поднял правую руку. Прямо как первоклассник.

– Слушаю, – посмотрел на него капитан. Так, будто видел его впервые.

– Курсант Петров. Разрешите задать вопрос, товарищ капитан.

– Задавайте.

– Почему мы курсанты, а не студенты? – повторил свой вопрос Дима.

– Объясняю для всех. Студентами или кем там еще вы можете считать себя вне пределов этого этажа. А здесь, в расположении военной кафедры, вы – курсанты. Вам все понятно?

– Понятно, – произнес мой одногруппник. То же самое за ним повторили и остальные.

– Садитесь, – разрешил капитан и продолжил, обращаясь уже ко всем. – Итак, товарищи курсанты, меня зовут Кривошапкин Павел Борисович. Воинское звание капитан. Я буду вести у ваших двух групп занятия по общевойсковой подготовке в течение первого года обучения на военной кафедре. А сейчас… – он посмотрел на сидящего возле входа Володю Шамрая. – Сейчас я бы хотел узнать, все ли присутствуют.

– Курсант Шамрай, – подскочил Володя. – На текущем занятии присутствует двадцать пять человек. Две группы в полном составе.

– Это хорошо, – кивнул Павел Борисович. – Тем не менее проверим. Группы 72 и 75. Та-ак, курсант Бурцев?

– Я! – поднялся Бурцев.

– Можете не вставать, – демократично разрешил капитан. – Кстати, в последующем перекличек не будет. Доклад в начале занятия будет производить дежурный. Дежурным назначается курсант Шамрай. В случае его отсутствия докладывает заместитель. Курсант Петров.

– Есть, – почти синхронно ответили Дима с Володей.

Перекличка продолжилась. По ее окончании капитан Кривошапкин отложил в сторону прошнурованный суровой ниткой журнал и пояснил для тех, кто еще не понял:

– Манкировать занятиями по военной подготовке я никому не советую. Последствия для прогульщиков будут печальными.

– Курсант Южный. А какие именно последствия, товарищ капитан? – подняв руку и, дождавшись разрешения задать вопрос, поинтересовался парень из соседней группы.

– Я же сказал. Печальные, – ответил ему капитан. – В случае двух или более пропусков без уважительных причин провинившийся отстраняется от обучения на военной кафедре. Из чего автоматически следует отчисление из института.

– А какие причины считаются уважительными? – не успокаивался долговязый Южный.

Павел Борисович посмотрел на него с некоторым недоумением, но все же снизошел до ответа:

– Степень «уважительности» буду определять лично я. Понятно?

– Понятно, – вздохнул студент, опускаясь на стул.

«М-да. И как только наша Римма Юрьевна терпит этого солдафона? Впрочем, вполне возможно, что в семье у них командует вовсе не он. Ха-ха».

– Так. Теперь что касается внешнего вида курсантов, – продолжил тем временем капитан, вновь обводя взглядом аудиторию. На пару секунд его взор задержался на мне, однако что-то в моем облике ему не понравилось, и потому он опять переключил внимание на все того же Володю Шамрая. Видимо, родственную душу почувствовал.

– Курсант Шамрай. Ко мне!

– Есть, – едва ли не щелкнул каблуками Володя, строевым шагом проследовал к доске, а затем по команде развернулся лицом к слушателям.