Ли Чайлд - Ценой собственной жизни
Он снова остановился, но Ричер продолжал молчать. Отвернувшись в сторону.
– Это же очевидно, да? – обратился к нему Боркен. – Всемирное правительство в основе своей является правительством коммунистического толка. Ему не нужен сильный частный сектор. Однако именно в этом была основа Америки. Миллионы людей работают не покладая рук на себя самих, чтобы обеспечить достойную жизнь. Их слишком много, чтобы просто перестрелять всех до одного. Поэтому это количество нужно было заранее сократить. И федеральное правительство распорядилось зажать мелкий бизнес. Были приняты самые разные законы и постановления, введены налоги, зажаты рынки, и все это чтобы поставить мелкого предпринимателя на колени. Банкам было приказано пообещать заманчивые кредиты, но не успели на договорах высохнуть чернила, как процентные ставки взлетели вверх, и рынок оказался еще больше урезан. И вот бедняк наконец полностью разорен, банк забирает себе его бизнес, и когда придет время, очередь в газовые камеры будет на одного человека меньше.
Ричер посмотрел на него. Ничего не сказал.
– Поверь мне, – продолжал Боркен. – Именно так всемирное правительство заранее решает проблему избавления от трупов. Если сейчас задушить средний класс, впоследствии не понадобится так много концентрационных лагерей.
Ричер молча смотрел ему в глаза. Словно на источник яркого света. Толстые красные губы скривились в снисходительной усмешке.
– Говорю я тебе, мы опередили всех остальных, – уверенно заявил Боркен. – Мы первые увидели приближение всего этого. Для чего еще нужна Федеральная резервная система? Вот ключ ко всему. Америка – это нация, в основе которой лежит бизнес. Контролируя бизнес, можно контролировать все. А как контролировать бизнес? Для этого надо контролировать банки. А как контролировать банки? Вот тут-то и была создана эта долбанная Федеральная резервная система. Которая приказывает банкам, как именно те должны поступать. Вот в чем ключ. Всемирное правительство через Федеральную резервную систему контролирует всё. И мне довелось увидеть это в действии.
Он широко раскрыл тусклые, бесцветные глаза.
– Я видел, как поступили с моим отцом! – взвизгнул он. – Да упокоится его бедная душа. Федеральная резервная система его обанкротила.
Сделав над собой усилие, Ричер оторвал от Боркена взгляд. Пожал плечами, ни к кому не обращаясь. Ничего не сказал. Начал вспоминать последовательность томов, расставленных в дорогом книжном шкафу из красного дерева. История войн начиная от Древнего Китая через Италию эпохи Возрождения до Перл-Харбора. Ричер сосредоточился на том, что стал перечислять названия, слева направо, пытаясь устоять перед манящей харизмой Боркена.
– Мы настроены решительно, – продолжал тот. – Глядя на меня, ты, возможно, назовешь меня каким-то деспотом, насаждающим культ собственной личности, – не знаю, какой еще ярлык повесит на меня окружающий мир. Но это не так. Я хороший вождь, не буду этого отрицать. И очень вдохновенный. Если ты назовешь меня интеллигентным и проницательным, я тоже не стану с тобой спорить. Но на самом деле я мог бы обойтись без всех этих качеств. Моим людям не нужен дополнительный стимул. По сути дела, им не нужен вождь. Их надо обучить дисциплине, направить в нужную сторону, но пусть это тебя не обманывает. Я никого ни к чему не принуждаю. Не совершай ошибку, недооценивая их воли. Принимай в расчет их страстное желание перемен к лучшему.
Ричер молчал. Он по-прежнему был сосредоточен на исторических книгах, мысленно перебирая события декабря 1941 года, увиденные с точки зрения японцев.
– Мы здесь не преступники, – тем временем говорил Боркен. – Когда правительство сворачивает в сторону зла, именно лучшие из лучших выступают против него. Или ты полагаешь, что все мы должны вести себя как покорные бараны?
Ричер рискнул бросить на него один взгляд. Рискнул заговорить.
– А ты подошел слишком избирательно, – сказал он. – К тому, кого сюда приглашать, а кого – нет.
Боркен пожал плечами.
– Сходства притягиваются – таков закон природы, не так ли? Черным остается целая Африка. А здесь должны жить белые люди.
– А что насчет евреев-дантистов? – спросил Ричер. – Их место где?
Боркен снова пожал плечами.
– Это была ошибка. Лодер должен был дождаться, когда еврей уйдет. Но от ошибок никто не застрахован.
– Он должен был также дождаться, когда я уйду, – добавил Ричер.
Боркен кивнул.
– Полностью с тобой согласен. Для тебя так было бы значительно лучше. Однако Лодер поспешил, и вот ты среди нас.
– Только потому, что я белый?
– Поосторожнее! У белых осталось крайне мало драгоценных прав.
Ричер молча посмотрел на него. Обвел взглядом ярко освещенную комнату, наполненную ненавистью. Его передернуло.
– Я внимательно изучал тиранию, – снова заговорил Боркен. – И то, как с ней бороться. Первое правило заключается в том, что необходимо принять твердое решение – жить свободным или умереть, и держаться его до конца. Жить свободным или умереть. Второе правило – не вести себя как баран. Надо подняться во весь рост и оказать сопротивление. Для этого нужно изучать систему и учиться ненавидеть ее. И, наконец, надо действовать. Но как действовать? Храбрый человек сражается. Он наносит ответный удар, так?
Ричер пожал плечами. Ничего не сказал.
– Храбрый человек наносит ответный удар, – повторил Боркен. – Но человек, являющийся одновременно храбрым и умным, поступает иначе. Он наносит удар первым. Опережая противника. Он наносит удар там, где его никто не ждет. И именно этим мы занимаемся здесь. Мы наносим первый удар. Войну развязали не мы, но первый удар будет за нами. Мы нанесем его там, где его никто не ждет. И расстроим все планы противника.
Ричер снова взглянул на книжный шкаф. Пять тысяч классических страниц, на которых повторяется одно и то же: не делай то, что от тебя ждут.
– Пойдем, взглянем на карту, – предложил Боркен.
Вытянув скованные руки вперед, Ричер неловко поднялся со стула. Подошел к карте Монтаны на стене. Отыскал в верхнем левом углу Йорк. Внутри территории, обведенной черной линией. Сверившись с масштабной шкалой, он изучил рельеф. Река, о которой говорил Джозеф Рэй, протекала в тридцати милях к западу, с противоположной стороны высокого горного хребта. На карте она была изображена жирной голубой линией, пересекающей карту сверху вниз. На севере до самой Канады простирались горные вершины, обозначенные коричневым цветом. Единственная дорога проходила через Йорк на север и обрывалась у каких-то заброшенных шахт. Несколько петляющих просек уходили через сплошной лес на восток. На юге горизонтали сливались вместе, обозначая глубокий овраг, проходящий с востока на запад.
– Взгляни на эту местность, – тихо произнес Боркен. – Что говорит тебе карта?
Ричер внимательно посмотрел на карту. Она сказала ему, что выбраться отсюда он не сможет. Только не пешком, только не с Холли. На восток и на запад – несколько недель пути по полному бездорожью. На западе и на юге – непреодолимые естественные преграды. Сама природа образовывала идеальную тюрьму, этого нельзя было бы добиться никакими ограждениями из колючей проволоки и минными полями. После начала перестройки и гласности Ричеру однажды довелось побывать в Сибири, где он проверял слухи о военнопленных, захваченных во время войны в Корее. Лагеря были совершенно открытыми. Ни заборов, ни ограждений. Ричер спросил у тех, кто его принимал: а где же заборы? Русские показали ему на бескрайнюю заснеженную пустыню вокруг и сказали: вот они. Бежать некуда. Ричер снова посмотрел на карту. Местность является непреодолимой преградой. Для того, чтобы бежать отсюда, потребуется какое-либо транспортное средство. И много везения.
– Враг сюда не придет, – сказал Боркен. – Мы неприступны. Нас нельзя остановить. И нас не надо останавливать. Это явится катастрофой исторических масштабов. Предположим, если бы «красные мундиры» остановили в 1776 году американскую революцию?
Ричер снова обвел взглядом крохотное помещение и пожал плечами.
– Это не американская революция.
– Да? И в чем же отличие? Тогда люди хотели освободиться от тирании. То же самое происходит и сейчас.
– Вы убийцы.
– То же самое происходило в 1776 году, – возразил Боркен. – Тогда тоже убивали людей. И существующая система тоже считала это тягчайшим преступлением.
– Вы расисты.
– Все как в 1776 году. Вспомни Джефферсона и его рабов. Революционеры считали негров низшими существами. Тогда они были в точности такими же, как мы сейчас. Но затем они превратились в новые «красные мундиры». Медленно, на протяжении многих лет. И вот теперь нам выпала историческая честь вернуть первоначальный порядок вещей. Жить свободным или умереть, Ричер. Это благородная цель. Так было всегда, ты не находишь? – Боркен подался вперед, вжимаясь своей огромной тушей в стол. Поднимая руки вверх. Его бесцветные глаза зажглись безумным огнем. – Но в 1776 году было допущено много ошибок. Я изучал историю. Войны можно было бы избежать, если бы обе стороны вели себя разумно. А войн всегда следует избегать, ты не согласен?
