Сергей Самаров - В горах пощады нет
– Что твои генералы? – спросил Тамаров. – Вышлют тебе машину или хотя бы вертолет?
– Почему ты решил, что я звоню генералам или хотя бы одному генералу?
– Руководство все-таки…
– Это у вас генералы, у нас генералов мало… – вяло ответил Бессарион.
– У нас тоже. У нас генералы интендантством или кадровыми вопросами заведуют. Вот там генерал на генерале сидит. А в боевых частях такое не часто встретишь. У нас командующий спецназа ГРУ сидит на должности полковника, и большего ему не обещают… В армии спецназовских генералов не бывает… Но я уже заметил, что чем страна меньше, тем у нее на душу населения генералов больше. Во всех бывших союзных республиках так. У вас разве иначе?
– Хватает и у нас генералов… – вздохнул грузинский подполковник.
– Тогда что сказали твои негенералы? Вышлют тебе транспорт?
– Они свяжутся с людьми, к которым мы идем. Попросят, чтобы нам навстречу выслали машину. Я и раньше просил. Сейчас сказал, что просто не дойду на одной ноге.
– Относительно вашего шпиона в следственном комитете ничего не слышно?
– Со мной такими новостями не делятся. А что он тебя так волнует?
– Просто жажду услышать, что это мой следак… Будь у меня следак другой, неужели ты думаешь, что я стал бы убегать? Этот меня довел до белого каления…
– Тебе все равно пришлось бы бежать. Хоть до суда, хоть после суда. Мне так кажется… Не тот ты человек, что будет спокойно свой срок отбывать… Это еще в камере Михалый сказал… Он мне и мысль подал к тебе присоединиться…
– Подсказал? – не понял Тамаров.
– Мне подсказки не нужны. Он мысль зародил, а я уже развил ее. Поскольку нас с тобой в один следственный комитет возили, можно было бы и договориться…
– Интересно, – усмехнулся Артем Василич, – а я по наивности считал, что сам сбежал и тебя решил для подстраховки прихватить. Чтобы было куда податься после бегства… Сколько людей, как говорят, столько и взглядов на мир и события…
– Это все не важно. Важно только то, чтобы начальство мое, когда мы в Грузию прибудем, слышало одну и правдоподобную, более того, наиболее безопасную для тебя версию. Я сумел тебя завербовать и уговорить. Мне за это, может быть, полковника присвоят. А тебя не будут по допросам таскать, потому что пока там, в Тбилиси, считают, что ты вполне можешь оказаться подставной крысой, которую мне подсунули.
– Крыса – хорошее животное, – согласился Артем Василич то ли с мнением начальства грузинского подполковника, то ли с имеющим иное мнение самим подполковником. – И очень живучее, и легко к любой обстановке адаптируется. Хорошо бы, конечно, быть крысой из нержавеющей стали, как у известного писателя, но мы пока из мяса состоим.
Но конкретно на предложение Бессариона он не ответил.
Они преодолели последний самый крутой пригорок, что лежал посреди склона, когда снизу и со стороны одновременно раздалось несколько автоматных очередей. Стреляли издалека, но стреляли, несомненно, по ним. Позиция подполковников была такова, что с двух сторон они, выпрямившись в полный рост, становились хорошо различимыми на фоне едва-едва светлеющего неба. И в такие фигуры стрелять уже было можно. Артем Василич понимал, что бандиты нашли свой уничтоженный дозор и увидели уходящих подполковников. Но сказал другое:
– Менты хватились. Не зря я тебя торопил… Погнали, как можешь…
Бессариону, естественно, не слишком нравилось, когда вокруг него пули свистят. Но идти быстро, тем более бежать, совершать перебежки и падать через каждые несколько шагов – все это было выше его настоящего физического состояния. Он попытался сделать только два широких шага, но широкие шаги невозможно было совершать, опираясь на костыль, и грузинский подполковник со стоном упал. Залег рядом и подполковник Тамаров, соображающий, как поступить в этой ситуации.
Отстреливаться они не стали. Смешно стрелять в темноту, хотя Тамаров знал, что по вспышкам, вылетающим из автоматных стволов, можно отыскивать и поражать противника. Но такая перестрелка была бы большой и бесполезной потерей времени, поскольку они, так остановившись, дали бы возможность противнику окружить себя и расстрелять с разных сторон. И все же, памятуя, что этим бандитам предположительно вскоре будут противостоять солдаты спецназа ГРУ, и желая хоть немного помочь своим солдатам, Артем Василич удержаться не смог. Встав на колено, он дал сначала три короткие быстрые очереди в низинку, с которой они только что поднялись, погасив там каждой очередью очередные встречные выстрелы, потом две точно такие же и настолько же успешные очереди в сторону, с которой им могли бы зайти в тыл. Но стрельба после этого не только не прекратилась, а стала интенсивней. Бандитов, видимо, сильно задело, что два человека могут нанести им такой урон, и они активизировались.
– Бесо… Уходим… – позвал Тамаров.
– Я бы рад… – выдавил из себя грузинский подполковник.
Тогда Тамаров решился. Повесив ремень своего автомата на шею, он бесцеремонно взвалил на себя Бессариона и побежал с ним, слыша стоны и какие-то резкие слова, похожие на ругань, но слова эти звучали на грузинском языке. А грузины, насколько помнил Артем Васильевич, матерятся по-русски, и потому не воспринял это как направленное в свой адрес оскорбление. Но долго так бежать опасно, поскольку пули свистели над ними с высокой интенсивностью, и в любой момент можно было ожидать, что одна из них угодит в Бессариона, прикрывающего Тамарова своим телом. И потому пришлось упасть на колени, перевалить напарника на спину, взять за шиворот и оттащить в сторону чуть не на десяток метров. Это было элементарным правилом. Когда бегущий под обстрелом боец залегает, стреляющие выжидают момент, когда он поднимется, сразу запоминая место, где бегущий залег. И потому вставать там же, где приняла тебя поверхность земли, было опасно.
Следующая перебежка с Бессарионом за плечами была чуть продолжительнее первой, но продолжительность была неизбежной и обещающей, поскольку выводила за пригорок и в низинку, сбегающую от дороги книзу. Тамаров преодолел расстояние, чувствуя уже усталость в ногах. Оказавшись вне зоны досягаемости для стрелков, он бережно опустил Бессариона и обернулся, не понимая сначала, что происходит за спиной. Там стрельба продолжалась с прежней интенсивностью. В кого стреляли бандиты? Или просто так расстреливали магазины автоматов? А стреляли они как раз в сторону беглецов, потому что пули свистели поверху, не причиняя вреда. Но долго думать не пришлось.
Подсказал Бессарион:
– Они не в нас стреляют. Там еще кто-то есть…
– Между нами и ними? – не согласился Тамаров. – Нет. Не то… Есть, конечно, между ними и нами… Есть… Но эта стрельба, по замыслу, должна заставить нас прижаться к земле. А стреляют высоко потому, что им мешает собственная группа захвата, что пошла за нами… Уходим быстрее. Они догоняют… Нет… Иди ты… К дороге иди, как можешь, быстро иди… Я прикрою… Группа захвата не может быть большой… Я сам заставлю их носом землю рыть, а потом на дороге догоню…
Бессарион пошел. Он пригибался, насколько позволяла ему это сделать нога, но все же пошел и старался идти быстрее. И как раз в тот момент, когда подполковник Тамаров обернулся, он увидел вдруг, как грузинский подполковник остановился, широким жестом отбросил вдруг в сторону костыль, а потом стал заламываться всем телом назад. Ноги, в том числе сломанная и простреленная, подогнулись одинаково, и Бессарион осел на землю.
Пуля все-таки достала его…
2Александр Григорьевич прикинул время и решил, что пора уже действовать. Первое отделение во главе с командиром взвода старшим лейтенантом Аношиным уже должно было занять позицию. Но даже если еще и не успело, то есть время в запасе, чтобы позицию занять, пока основное действие сдвинется до места засады.
– Все готовы?
Подполковник осмотрел бойцов второго отделения, словно бы взглядом пытаясь определить, кто на что годится и кто чего стоит.
– Готовы, товарищ подполковник, – за всех ответил младший сержант, командир отделения, и тоже на бойцов посмотрел, словно готовность проверил. Но внешняя готовность сводилась лишь к укорачиванию ремней автоматов, чтобы оружие находилось максимально близко к позиции, с которой можно вести прицельную стрельбу, а все главное – готовность психологическая, настрой, это все было скрыто за собранными взглядами, и прочитать в них что-то, особенно в полумраке ночи, было трудно.
– Внимание максимальное. Полная концентрация. Вперед! Двинули…
Первым, как и было запланировано, едва выглянув из-за камня, сделал выстрел гранатометчик. Каменный коридор показал свою ответную реакцию. Мощная звуковая и пылевая волна пошла в обе, видимо, стороны, хотя она и была в значительной мере погашена существующими в проходе нишами, действующими по тому же принципу, что и глушитель на огнестрельном оружии. И сразу после прохождения взрывной волны вперед шагнули бойцы первой тройки. Автоматные очереди раздались сразу, значит, стрелять было в кого, но быстро завершились, и, судя по тому, как смело первая тройка двинулась вперед, сопротивления до следующего поворота каменной тропы-коридора оказывать было некому, хотя всегда следовало делать скидку на сумрачность, в этом коридоре особенно густую. Но для того каждому из бойцов тройки и выделялся такой узкий участок контроля и прострела, чтобы предотвратить неожиданность. Стрелять они обязаны были даже в пылевой столбик, вдруг поднявшийся от занесенного на дно ущелья ветерка. И они бы стреляли, был уверен Александр Григорьевич.
