Евгений Сартинов - Черный риэлтер
— А, он как чувствует, когда и где можно будет погонять. Маньяк!
Капитан Леонид Голод был командиром взвода патрульной службы, и по должности имел самый новый и самый быстроходный автомобиль в ГИБДД. За ним действительно числилось не одно задержание, причем частенько — со стрельбой. Мимо наряда гаишников еще успел промчаться автомобиль Шаврина, и только тогда патрульная машина выехала на трассу.
Погоня эта могла продолжаться долго. Мотоцикл стремительно уходил по этой, почти идеальной трассе. Сашка подумал даже, что все, ушел от ментов. Но тут сзади него, метрах в пятидесяти полыхнули бело-сини-красные огни, и металлический голос динамика предупредил: — Мотоцикл «Сузуки» 212 АУР, приказываю взять право и остановиться!
Сашка попробовал еще прибавить газу, спидометр показывал сто восемьдесят километров, но «девятка» не отставала. Голос из динамика по-прежнему требовал от него становиться. Пару раз Голод почти догонял мотоциклиста, но тот снова уходил, пользуясь своей большей маневренностью. Он обгонял большегрузные фуры по правой стороне, нырял в минимальные интервалы между машинами, и снова уходил вперед. Это могло продолжаться долго, но вскоре Сашка заметил, что на панели управления загорелась красная лампочка. Он в сердцах выругался. Работая на заправке, он в этот раз не догадался заправить мотоцикл. Надо было что-то делать. И он свернул с шоссе на проселочную дорогу.
Теперь уже Леониду Голоду приходилось тяжело. Машина ныряла на кочках как корабль на крутой волне. Капитан выругался, и достал из кобуры пистолет. Стрелять приходилось левой рукой, и было мало надежды, что попадет. Он не попал, но паники у беглеца добавил. Сашка вел теперь свой мотоцикл уже по чистому полю. Они взлетели на очередной косогор, потом помчались вниз. И, вдруг, мотоцикл исчез из поля зрения Голода. У того хватило ума тут же нажать на тормоза. Под их свист машина остановилась на самом краю небольшого оврага. Леонид выскочил из машины, заглянул вниз. К его удивлению, мотоциклист был жив. На дне оврага обильно скопилась дождевая вода, и, пробив тонкую ледяную корку гонщик не только не разбился, но и продолжал сидеть в седле, правда, более чем по пояс в воде. Фигура его при этом скрючилась в самом жалком виде — с поджатыми к промежностями рукамиоджатыми «девятка» в сине-белойлась пожить в частном секторе, на свежем воздухе. При этом водитель явно постанывал.
— Давай руку сюда! — крикнул Голод, подавая навстречу свою. Тот поискал ногой в воде подножку, поставил мотоцикл, затем залез ногами на сиденье, подал ладонь капитану, и, с помощью его рывка оказался на суше. Тут уж Голод с ним не церемонился, толчком бросил тело мотоциклиста лицом на капот, и в пару движений заковал его руки в наручники. После этого он содрал с лица гонщика шлем. В этот момент к ним подъехали остальные две машины.
Гонщик выглядел гораздо моложе своего возраста: высокий, худощавый, светловолосый.
— Ну, что, догонялся?! — спросил Голод. — Скажи спасибо, что тут вода была, а то бы сейчас труповозку пришлось заказывать.
— Да, это верно, — согласился Шаврин, заглядывая в овраг. — Болит что-нибудь? Живот, ноги?
— Нет, — проскрипел мотоциклист. — Яйца только.
— А, ну это хорошо. Меньше гонщиков родится, нам меньше хлопот в будущем, — обрадовался Голод.
— Ну, что, гонщик? Ты поджигал дома в Синевке? — спросил Косарев, пристально, не мигая глазами глядя на задержанного. Тот опешил.
— Какие дома? Какая Синевка? Вы про что?
— А ты про что? Ты, вот, почему от нас уходить начал? — спросил Шаврин.
— Просто так, испугался.
— Чего испугался?
— Ничего, просто так.
— Просто так даже кошки не рождаются, нужно чтобы кот весь месяц под окном орал, — выдал одну из своих обычных прибауток Косарев.
— Я думал вы по другому… — начал и не докончил Морковкин.
— Что по другому, говори!
Но гонщик уже закрылся. Его била крупная дрожь, и, как понял Голод, уже не от нервов.
— Слушайте, его надо в тепло доставить, а то он отморозит себе все, что не отбил до конца. Сегодня с утра было минус два, — предложил Леонид.
— Кто его повезет? — сразу спросил Шаврин. — У меня сиденья не кожаные, промокнут насквозь.
— Ну, я его повезу, — согласился Голод.
— Может — мы довезем, — спросил Ненашев.
— Нет, у вас вон фронт работ, — Голод кивнул головой в сторону оврага. — Вытащите его и довезите в отдел.
— Эх, туда что же, лезть придется? — озаботился Журкин.
— А ты как думал? Конечно, — подтвердил Голод.
— Нам сейчас мотоцикл важней его самого, — Косарев мотнул головой в сторону задержанного.
— Может, он сам его зацепит? — предложил Жилкин. — Он уже мокрый.
— За-а-алезу, — согласился Морковкин. — Трос да-а-вайте.
Через пятнадцать минут мотоцикл стоял на краю оврага, и, исследовав его, гаишники пришли к выводу, что он вполне может ехать на прицепе. За рулем по жребию довелось ехать Жилкину. До отдела прапорщик доехал буквально синим от холода.
— Как эти д-дураки по улицам зимой носятся? — спросил он, с трудом сползая с сиденья. — Во-о-одки ни у кого нету?
Все участники гонки были в приподнятом состоянии до шести часов вечера, когда Игорь Масленников внимательно исследовал колеса мотоцикла Морковкина, и пришел к неутешительному выводу: — Это не тот мотоцикл. У того и протектор более сильно поношен, и повреждения другие.
— Как это не тот? А почему тогда он от нас удирал? — спросил Шаврин.
— А это вы у него спросите.
Все разрешилось в восемь вечера. В кабинет, где сидели удрученные Шаврин и Косарев, зашел просто удивительно довольный Попов.
— Молодцы-молодцы, просто орлы, — сказал он, пожимая обоим руки. — Невзначай такой глухарь у нас свалили.
— Какой еще глухарь? — не понял Косарев.
— Помните, в сентябре у нас грабанули ювелирный отдел в новом торговом центре?
— «Олимп»?
— Ну да. Вот там нашли пальчики. Чьи — неизвестно. И, вот оказалось, что это пальчики Саши Морковкина. А он летом как раз этот «Олимп» и строил. И знал где можно подломить стенку, чтобы не сработала сигнализация.
— Тогда там не одну стенку сломали, — припомнил Шаврин, — полмагазина прошли.
— Ну да. Попали в подвал, а потом уже перегородок пять подломили и вынесли сейф. Там одного золота было на миллион с лишнем. А еще серебро, брюлики, да и бабки за три дня выручки.
— Так это он один сделал? — не понял Косарев.
— Вряд ли. Мать его рассказала про дружка Морковкина, тот машину себе после этого взял, «десятку». Сейчас за ним поехали. Молодцы, парни, такой глухарь свалили!
Косарев вышел на улицу и по мобильнику позвонил Светлане.
— Что там Лешка?
— Спит. Приходил доктор, осмотрел рану и снова кольнул ему что-то.
— Вот черт!
— Что такое?
— Да ничего. Я домой еду. Подойду завтра.
— Хорошо.
Косарев пришел домой буквально на автопилоте. Он так устал, что сил хватило, только чтобы помыться и упасть в кровать.
— Папка то у нас, как в былые годы, сутками пашет, — сказала довольная жена, Нина, дочери, Дашке.
— Ха, и она этому радуется! — удивилась дочь.
— А, ничего ты не поймешь! Папка твой опять при деле! И это самое главное.
ГЛАВА 42
Ольга Малиновская пришла домой примерно в таком же состоянии, что и Косарев после двух суток бодрствования. Но она, в отличие от подполковника, не гонялась за преступниками, она просто разговаривала с Зубаревской и ее подручным. Юрий, только взглянув на ее белое лицо, бросился помогать ей раздеваться.
— Что, устала? — спросил он.
— Не то слово. Вот парочка то! Этот ее сожитель вампир еще хуже Соньки. Я с ним даже взглядом встречаться не могу.
— Почему?
— Жуткий он какой-то! Чувствую себя как-то по дурацки, как будто я — не следователь прокуратуры, а голая шлюха возле шеста.
Она разделась, выгрузила из пакетов продукты. А когда Ольга вышла из ванной комнаты, Юрий уже сварил лапшу и поджарил яичницу с колбасой.
— О, спасибо. Горяченькое!
— Чаю, кофе?
— Чаю. Как представлю себе, что завтра еще с ними целый день возиться, повеситься хочется.
— Завтра в суд?
— Да, в два дня. А с утра хочу привезти ту бабку с соцпалат да устроить им очную ставку. Это будет для нее "контрольный выстрел".
Это были Ольгины планы. Но когда она в девять утра позвонила в четвертую медсанчасть, ее огорошили неожиданным известием.
— Увы, мы не можем ее привести к вам, — сообщила главврач.
— Почему?
— Антонина Монина умерла сегодня ночью.
— Как!? — Ольга даже вскочила на ноги. — Ей же было лучше?
— Да, было, но три дня назад неожиданно пошло ухудшение. И вот, сегодня не выдержало сердце. Мы уже ничего не могли поделать.
— Хорошо, спасибо вам большое.
