Сергей Зверев - Флотское братство
– Все сделаю, пан генерал, – отвечал агент Стасевич. – Не извольте беспокоиться…
Когда агент Стасевич вышел из кабинета, генерал некоторое время сидел задумчиво, барабаня по столу пальцами. Наконец он кивнул головой, потянулся к столу и нажал кнопку внутреннего переговорного устройства. Через полминуты в кабинет вошел секретарь.
– Подготовь приказ об отстранении агента Яна Стасевича от ведения всех дел и представление об отдаче его под суд, – сказал генерал спокойно.
– А он вышел из кабинета вполне счастливый, – несколько излишне фамильярным тоном заметил секретарь.
– Приказ секретный! – сверкнул на него глазами Пржезиньский. – Пометишь сегодняшним числом и принесешь мне на подпись. Это наше алиби на случай провала, понял меня?
Секретарь кивнул, черкнул какие-то пометки в своей записной книжке.
– И еще… – генерал сидел за столом, тяжело подперев голову. – Свяжешься с Косенко, тем, что пасет Стасевича, но так, чтобы этот тип про ваш разговор ничего не знал… Напомнишь, что в случае провала действовать по запасному плану, мы его обговаривали…
Глава 45
Сидящий в стоге сена Полундра проснулся от четкого и несомненного ощущения грозящей ему опасности. Он открыл глаза, и хотя ничего не видел, он был уверен, что снаружи уже давно раннее утро. Его слух уловил шум работающих на холостом ходу автомобильных моторов.
«Однако ведь ветер был со стороны реки, – проговорил сам себе старлей. – Быть может, ипритовое облако уже рассеялось и есть смысл выбираться отсюда? Не сидеть же в этом стоге и ждать, пока они меня обнаружат?»
Раздвигая спрессованные слои сена, Полундра выбрался наружу. Тут же горло и грудь его сдавило сильным жжением, голова закружилась, но это был лишь короткий приступ слабости. На самом деле ипритовое облако действительно частью рассеялось, частью было отнесено ветром в сторону.
Осторожно выглянув из-за копны, Полундра увидел, что возле кустов, где находился в засаде спецназ, стоит военная машина и около нее работают люди в противогазах и костюмах химической защиты, с помощью специальных распылителей они производят дегазацию местности, очищают ее от следов иприта.
Прячась за копной от этих людей, Полундра с руками, сцепленными наручниками, и болтающейся на них баранкой, подобрался к упершейся бампером в одинокое дерево машине. От этого неприятного бремени необходимо было избавиться, и в машине наверняка имелся подходящий для этого инструмент.
В машине Полундра нашел мощные стальные кусачки, ими, немного потрудившись, он ухитрился-таки перекусить сделанную из крепкой стали цепочку наручников. Тяжелая баранка шлепнулась на землю, теперь он был почти свободен. Однако и от двух стальных браслетов на запястьях, если он действительно хотел отправляться в город к людям, тоже нужно было избавиться. Порывшись еще в ящике, он нашел другой полезный инструмент: обрывок тонкой и прочной сталистой проволоки, загнутой крючком на конце. На наручниках никогда не ставят уж очень замысловатые замки, и Полундре без труда удалось этим крючком открыть оба замка и окончательно освободить руки. Он с блаженством стал потирать намятые стальными браслетами запястья: все-таки это было здорово – наконец-то ощутить себя свободным.
Полундра снова высунулся из-за стога сена и посмотрел в сторону работавших на дегазации людей. Там никто не обращал внимания в его сторону: в этот момент люди в противогазах один за другим вытаскивали из кустов трупы бойцов спецназа и укладывали их на придорожную траву. Почувствовав себя вполне безнаказанным, старлей поднялся во весь рост и направился к реке, намереваясь, следуя берегом ее, выйти на дорогу, ведущую к Гданьску. Полундра понимал, что его положение крайне опасно, что к своим ему пока идти нельзя и что единственная зацепка в этом деле – это его старый сослуживец Славка Климкович. Именно он втянул его в эту передрягу, наверняка попросту сдал его службе бязьпеки, чтобы поскорее выслужить себе польское гражданство. Со Славкой Климковичем надо было встретиться и поговорить. Раз уж все равно тот приглашал его в свой дайвинг-клуб.
Глава 46
Едва грузовик с бочками и нацистами в кузове въехал в цех, как Рудольф Майшбергер приказал сидящему за рулем Фрицу свернуть налево. Там в глубине пустого пространства цеха был расположен пандус – круто уходящий вниз, под землю, широкий коридор, освещенный укрепленными под потолком сильными лампами. Именно сюда и приказал Фрицу свернуть сидящий с ним рядом старый фашист.
По пандусу Фриц спускался очень осторожно, на предельно малой скорости. Бетонный пол был сильно разбит и весь в ухабах. Кроме того, по нему в два ряда были уложены узкие рельсовые колеи, очевидно, для ручных вагонеток.
– Там, внизу, располагались подземные заводские корпуса, – словно отвечая на немой вопрос Фрица, сказал Майшбергер. – По этому пандусу поднимали лебедками наверх вагонетки. Здесь работали одни военнопленные, а при коммунистическом режиме заключенные.
– А что делали? – вежливо осведомился Фриц.
– Амуницию и боеприпасы для немецкой армии. При коммунистическом режиме стали делать глубоководные бомбы. Секретный объект, вообще-то, был до того, как все стало разваливаться… Мне вот предстоит все восстанавливать…
Наконец грузовик, отчаянно сотрясаясь на ухабах и поскрипывая тормозами, съехал с пандуса на ровную площадку и оказался в каком-то широком и просторном подземелье, так же ярко освещенном электрическими лампами под потолком. Стены этого подземелья, сделанные из прочного серого бетона, потемнели от времени, облупились. Во многих местах они были закопченными, словно кто-то жег здесь костры. Однако опытный глаз строителя определил бы, что стены, несмотря на десятилетия со дня постройки, не дали ни одной трещины, бетон оставался прочным, как монолит, и внутри подземелья, несмотря на близость моря, воздух был затхлым, влажным, но воды на полу не было.
От этого подземелья расходились в разные стороны коридоры, в которых также были проложены рельсы для вагонеток. Эти коридоры все, за исключением одного, зияли темнотой. В единственный освещенный коридор тянулось сразу несколько толстых электрических кабелей, к которым были подсоединены лампы под потолком. Какие-то электрические кабели вели и в другие коридоры, но ламп под потолком в них не было. Из некоторых коридоров отчетливо доносился шум моря. Дальше ходу не было, коридоры были слишком узки, чтобы проехать по ним на грузовике.
– Все, выходим, – скомандовал старый фашист Фрицу, открывая дверцу. – Дальше бочки придется нести на носилках…
Фашисты, немного напуганные мрачным видом подземелья, куда они попали, стали выбираться из кузова, растерянно оглядываться по сторонам. Подошедший Майшбергер указал на сложенные грудой в углу строительные носилки.
– Берите вот это, – скомандовал он. – Устанавливайте на них бочки. Смотрите выберите покрепче, чтобы выдержали такую тяжесть. И следуйте за мной!
Фашисты к тасканию тяжестей, однако, были явно непривычными. Кряхтя и чертыхаясь, они кое-как выгрузили тяжеленные бочки на бетонный пол, после чего неуклюже взгромоздили их на носилки. Видя, что все готово, Майшбергер сделал знак выступать. И нелепая процессия тронулась в дорогу по единственному ярко освещенному коридору, ведущему куда-то в сторону моря.
Этот коридор оказался длинным и довольно извилистым. Он много раз разветвлялся, от него отходили боковые коридоры, в которые также уходили электрические кабели. Однако укрепленных под потолком лампочек в этих коридорах не было. Широкий освещенный коридор окончился небольшой площадкой, в стене которой было выдолблено прямоугольное отверстие высотой в человеческий рост. Туда, в это отверстие, также уходил кабель. Майшбергер сделал знак следовать за ним и первым полез в это отверстие. Носильщики, кряхтя и чертыхаясь, с трудом протаскивали носилки с бочками через этот прорубленный в стене ход.
Внутри показался новый коридор, много у€же и теснее первого. Он также освещался электрическим светом, но лампочки в нем располагались на большем расстоянии друг от друга, и если в первом коридоре они были солидно и основательно вделаны в потолок, то здесь просто подвешены на вбитые в стену гвозди. Ведущий к ним электрический кабель болтался свободно, так что надо было быть острожным, чтобы не зацепиться за него. Второй коридор имел еще более мрачный вид. Его стены были склизкими от непрерывно сочащейся влаги, омерзительное зловоние напоминало о гниющих органических остатках. Внизу под ногами пол и в самом деле был усеян чем-то странным, каким-то совершенно диковинным мусором, в котором то и дело мелькали какие-то блестящие монеты, осколки стекла, потемневшие и позеленевшие от времени и влаги медные пуговицы, форменные бляхи, позеленевшие стреляные гильзы, каски, пряжки, помятые фронтовые фляжки. Когда мелькнули белеющие кости, кто-то из нацистов тяжело вздохнул, кто-то стал неразборчиво бормотать молитвы. Лица у всех были напряженные, побледневшие от страха.
