Сергей Зверев - Холодная ярость
Снегоход Уайнсли быстро сокращал расстояние между ним и машиной русского.
– Мистер Еременко, остановитесь! – закричал майор, когда расстояние сократилось метров до тридцати. – Мы не сделаем вам ничего плохого! – увещевал он строптивого русского. – Правительство Соединенных Штатов послало нас, чтобы спасти и позаботиться о вас. Виктор Викентьевич, стойте!
Но Еременко и не думал сбавлять ход. Более того, он оглянулся, понял, что на подбитом снегоходе уйти от погони не удастся, затем резко развернул свою машину и попер на Уайнсли. Лоб в лоб, как в бескомпромиссном воздушном бою или в дурацком голливудском фильме. Но то были фильмы. А здесь – вот он, этот сумасшедший русский. Майор видел даже мельчайшие подробности выражения этого злобного, решительного лица, сплошь покрытого сеткой инея. Пушистые белые брови придавали физиономии зловещее выражение, полное решимости продать свою жизнь подороже.
– Стойте, мистер Еременко! Сто… – Уайнсли кубарем вылетел из седла, спасаясь от неминуемого столкновения с русским камикадзе, больно ударился о торос и распластался на снегу, чувствуя боль во всем теле.
«Убью гаденыша, – с ненавистью подумал Уайнсли, с трудом становясь на четвереньки, – лично измордую, а потом уж пусть в Лэнгли делают с ним, что хотят». Однако русский явно не хотел для себя такого исхода. Как только майор оказался на снегу, он резко затормозил, живо соскочил со своего еще движущегося снегохода, в два прыжка оказался у поваленной на бок работающей машины майора, живо поставил ее в рабочее положение, вскочил в седло и рванул за ближайший торос, лишая Уайнсли возможности пустить вдогонку хотя бы пулю. Впрочем, стрелять майор и не собирался. Все произошло настолько быстро, что прицельного выстрела просто не получилось бы.
– Бернард, Мэйсон – возвращайтесь, – приказал он подчиненным, но в наушнике было подозрительно тихо. Ни малейшего намека на звук или хотя бы легкое потрескивание. – Мэйсон, Бернард, вы меня слышите? Отзовитесь! Мэйсон, Бернард!
Майор постучал по наушнику, по элементам питания, подергал соединительные провода, но техника напрочь отказывалась работать.
– Чтоб ты сдо-о-о-ох! – во все горло заорал Уайнсли. Так, чтобы русский мог его услышать. – Я тебя найду-у-у-у! – еще раз злобно пообещал майор и, чертыхаясь, побрел в сторону равнины, на которой он сам же приказал подчиненным ожидать его возвращения.
Слушая проклятия майора американской морской пехоты, Локис улыбался во все свое заиндевелое лицо. Петляя, он несся между скалами, грамотно запутывая следы и стараясь выиграть как можно больше времени. Раз майор пообещал – значит, майор сделает. В этом Володя не сомневался. Уж очень злобно матерился Уайнсли…
Глава 37
Тем временем, пока Володька Локис кружил между торосами, играя с американцами в кошки-мышки и запутывая следы, его напарник Кондратьев мчал в противоположную сторону, стараясь удалиться от прилипчивых коммандос на возможно большее расстояние. Сначала Кондратьев маневрировал между торосовым полем, умело скрываясь за скалами, а когда гряда закончилась, он остановил аэросани, решив дать себе и машине немного передохнуть, а заодно, пользуясь возвышением, провести небольшую визуальную разведку.
Он соскочил с аэросаней, с удовольствием разминая затекшие ноги, после чего подошел к пленнику, вынул из его рта кляп и разрешил:
– Иди, попрыгай. Согреешься, да и вообще, на морозе двигаться полезно для здоровья, – посоветовал Александр и, потянувшись, громко хрустнул молодыми суставами.
– Спасибо за наставления, – угрюмо пробурчал Виктор Викентьевич, с трудом шевеля онемевшими губами. Затем новоявленный мультимиллионер упал на колени, завалился на бок и, уткнувшись лицом в снег, стал жадно хватать ртом белые кристаллики.
– Ты чего это? – Кондратьев удивленно вскинул брови. – Крышу, что ли, сорвало?
– Пить хочу! – Еременко злобно сверкнул на него глазами. – Если бы ты час посидел с грязной тряпкой во рту, тогда бы знал, что это такое.
– Доводилось и больше сидеть, – простецки пожал плечами Александр, не уточняя, однако, где и при каких обстоятельствах. – А пить – вон вода есть.
– Дождешься от вас воды, – все с той же неприязнью произнес Виктор Викентьевич, только что не плюнул в лицо.
– Вот чудак-человек. – Александр добродушно улыбнулся. – Попроси. Язык же есть. Мне не жалко. Что я, не человек, что ли? Не понимаю?
– А разве человек? – Еременко бросил на Александра презрительный взгляд. – Разве люди так поступают? За что вы меня связали? Я что, преступник какой? Грабитель? Насильник? Что вы за мной гоняетесь, как волки позорные? – ядовито прошипел Виктор Викентьевич, пытаясь подняться. Со связанными руками ему это сделать было неудобно, и Кондратьев, подхватив Еременко под мышки, помог тому встать.
– Ты, парень, фильтруй базар, – строго предупредил пленника Александр, – за «волков» можешь и по кумполу схлопотать. За мной это дело не заржавеет, – пообещал он, сунув под нос мультимиллионера увесистую кувалду спецназовского кулака.
– Не сомневаюсь. – Виктор Викентьевич скривил презрительную гримасу. – Это вы умеете. А вот мозгами шевелить вас не научили.
– Это еще почему? – спросил Кондратьев. – Что ты имеешь в виду?
– Ты телевизор когда-нибудь смотрел? – в свою очередь поинтересовался Виктор Викентьевич. – Детектив какой-нибудь? «Следствие ведут знатоки», Пуаро там, Агату Кристи?
– Ну, смотрел, – ответил Александр, не понимая, к чему клонит пленник.
– А если смотрел, то должен был заметить, что когда человека арестовывают, то ему предъявляют ордер на арест. Или хотя бы выдвигают обвинение, – пояснил непонятливому спецназовцу мультимиллионер. – Вы же меня арестовали?
– Арестовали, – согласился Кондратьев.
– А за что? – полюбопытствовал Еременко. – Что я такого сделал? Попал в авиакатастрофу и перенес такое, что не приведи господь? – Еременко умело давил на нужные струны. – За что? – повторил он с затаенной обидой в голосе.
– Приказ, – пожал плечами Кондратьев. – Почем я знаю, что ты натворил? Приказано взять – мы и взяли.
– А если бы тебе приказали всех, кого вы найдете, всех выживших в этой страшной катастрофе – расстрелять? Расстрелял бы?
– Что я, фашист какой, всех стрелять? – обиделся Александр.
– А приказ? – напомнил Еременко.
– Так не было ж такого приказа, – логично заметил бывший стриптизер.
– А если бы был? – не унимался Виктор Викентьевич. – Мог бы быть? Меня же вот приказали схватить?
– Не знаю… – растерянно произнес солдат, впервые задумавшись о такой перспективе.
– Вот поэтому такие, как ты, и есть чурки оловянные. – Виктор Викентьевич констатировал состоявшийся факт. – Что вам прикажут, то и сделаете. Не думая. Если ордер, правы ли те, кто отдает приказ… Автомат на изготовку, и стреляй в безоружных, – произнес Еременко, обреченно понурив голову.
– Что ты болтаешь? – возмутился Александр. – Как это чурка может быть оловянной? Чурка – значит, из дерева.
– Да какая разница, – со вздохом произнес Виктор Викентьевич. – Ни черта ты в жизни не понял, и ни черта ты не видел, кроме своих казарм… А-а-а, еще в своем стрип-баре голой жопой повихлять успел, – с издевкой добавил Виктор Викентьевич. – Я тебя сразу узнал – «Витязь из ВДВ»… Чего тебя, кстати, обратно в армию-то потянуло? Я так понимаю – раз «Витязь», то уже отслужил свое положенное? Романтики захотелось?
– А хотя бы и романтики, – рассердился Кондратьев, – тебе-то что?
– Я и гляжу – тут вокруг одна сплошная романтика. – Еременко обвел глазами ледяные глыбы, торчащие торосы и неприветливую, бескрайнюю снежную равнину. – Гляди только, башку не сверни в этой романтической местности.
– Да заткнись ты, – злобно выругался Кондратьев и достал сигареты. Преследования не было, можно было спокойно покурить, не опасаясь, что кто-то из преследователей учует дымок. Запахи в свежем морозном воздухе разносились на добрых полкилометра.
– Дурак ты, «Витязь из ВДВ», – с сожалением бросил Виктор Викентьевич.
– Ты с выражениями-то поосторожнее, – снова предупредил пленника Кондратьев.
– Я тебе предлагаю богатую, сытую и беззаботную жизнь, – пояснил Еременко свою мысль, – а ты ее променял на свою идиотскую романтику. Кто же ты после этого, если не дурак?
– Что ты мне предлагаешь? – изумился Александр. – Ничего ты мне не предлагал.
– А ты сунь руку в мои брюки, – предложил Виктор Викентьевич.
– Чего-о-о-о? – Александр грозно насупил брови. – Ты что, мужик?
– Да не бойся ты, не укушу, – успокоил спецназовца мультимиллионер. – И не извращенец я. Просто руки связаны, а так бы я и сам… Сунь, не бойся.
Кондратьев послушно, хотя и с брезгливой миной влез в брючный карман и извлек из него пухленькую пачку стодолларовых купюр, перевязанных розовой бумажной ленточкой.
