Сергей Донской - Туманный вирус
Бесшумно стелясь над землей, Белов помчался к ним, выбирая на ходу первую жертву. Пускать в ход оружие он не собирался, как не собирался давать такую возможность своим противникам.
Пилоты услышали его легкую поступь не раньше, чем до них осталось четыре метра.
– Сен ким? — изумился казах, оглянувшийся через плечо. Он все еще продолжал орошать желтыми каплями траву и собственные ботинки.
— Жарамаппын! — завопил его напарник в шлеме с наушниками и микрофоном.
Объясняться с ними было некогда и незачем. Все равно они не уступили бы свой вертолет первому встречному.
Белов оттолкнулся от земли для завершающего прыжка. В полете он заметил, что противник отнял одну руку от ширинки и вскинул ее вверх, заслоняя лицо от стремительно надвигающейся подошвы. Пришлось срочно подкорректировать удар. Нога врезалась пилоту в верхнюю часть грудины, выбив оттуда короткий всхлип.
Оттого, что он приложился спиной к корпусу вертолета, столкновение оказалось более жестким, чем ожидал Белов. Его буквально отбросило назад, и, чтобы частично сохранить равновесие, при приземлении ему пришлось опереться об землю рукой.
Второй пилот, выпучив глаза, схватился за кобуру. В пальцах его угадывалось проворства не больше, чем в сырых макаронинах. Такими непросто нащупать оружие, выхватить его и удержать в руке. Пусть занимается своим делом. Пока. Не выпуская растерянного пилота из виду, Белов продолжил спарринг с первым противником. Пружинисто распрямившись, он одновременно взмахнул левой рукой снизу вверх, от себя. Это был картинный, но совершенно не опасный удар. Тыльная сторона ладони пришлась пулеметчику по нижней челюсти, заставив ее вскинуться чуточку выше. Зато правый кулак, полетевший вдогонку, поставил точку на несостоявшемся поединке. Он попросту отключил бедолагу, врезавшись в подбородок. Если бы здесь находился рефери, ему пришлось бы считать до девятисот девяноста девяти.
Оглушенный казах еще только сползал вдоль борта на землю, выпуская из себя короткие, судорожные струйки мочи, когда его товарищ справился, наконец, с застежкой своей кобуры.
Белов перехватил его руку в самом начале движения. Пилот был вооружен добротным «Стечкиным» с традиционной предохранительной скобой над спусковым крючком. Его указательный палец, продетый в скобу, с честью выдержал испытание на излом. Подвела рука, давшая слабину в запястье.
— Уй! — горестно вскрикнул ее обладатель, тупо уставившись на свою кисть, вывернутую самым противоестественным образом. Должно быть, ему еще никогда не приходилось любоваться собственной рукой в столь неожиданном ракурсе.
Белов отыскал взглядом самолет, описывающий круг над степью, достал пистолет и снова переключил внимание на пилота. Щелкнув пальцем по его микрофону, соединенному с наушниками гибким кронштейном, Белов поинтересовался:
— Максимальная скорость у вертушки какая?
— До двухсот восьмидесяти, — доложил пилот с ужасающим акцентом.
— Запасы горючего?
— В баке на 50 километров оставалось. Но есть еще один, запасной. Там в девять раз больше.
— Хорошо, спасибо, — сказал Белов, наблюдая за «кукурузником». — Теперь повернись ко мне спиной и беги.
— Куда? — глупо спросил пилот.
— Вперед. Куда глаза глядят. И не останавливайся, пока не выбьешься из сил.
— Ага, ладно.
Кивнув, пилот побежал, так и не догадавшись снять шлем. Второй неподвижно лежал на земле с закатившимися под лоб глазами.
Забравшись в душную кабину, Белов моментально взмок, словно готовясь сдать самый трудный экзамен в своей жизни.
— Поехали, — пробормотал он.
Оживленные последовательными щелчками тумблеров, загудели двигатели над головой. Заурчал за спиной редуктор. Приборная панель расцвела зелеными и оранжевыми огоньками. В кабине постепенно усиливался механический свист турбины. Когда он превратился в вой, свидетельствующий о том, что лопасти винта вращаются с достаточной скоростью, Белов поднял вертолет. Земля мягко провалилась вниз.
Вертолет пушинкой устремился вперед и взмыл над лесополосой, где Белов надеялся слиться с зеленью, чтобы не быть сразу замеченным с «Ан-24».
Подошвы Белова уверенно стояли на педалях, одна рука крепко держала штурвал, тогда как вторая занималась дросселем и переключателем шага винта. Его движения не были доведены до автоматизма, но действовал он четко — значительно проворнее и точнее, чем на тренировках. И все же вертолет тянуло к земле. Стрелки индикаторов раскачивались из стороны в сторону.
Едва не коснувшись лопастями винта верхушек деревьев, Белов поспешно потянул штурвал на себя, заставляя вертолет подняться выше:
— Это было кобирование, — сообщил он невидимому экзаменатору. — То есть набор высоты. А теперь пора на сближение…
Вертолет завибрировал и дернулся, опустив массивное рыло к земле. Затем, подобно гигантскому зверю, учуявшему след, выпрямился, накренился и резво устремился вперед.
XI
Как и следовало ожидать, взмахи руки Белова Курбатов проигнорировал, садиться отказался, пошел на отрыв. Преграждая ему путь на Астану, «Ми-28» обошел «кукурузник», повис прямо по курсу. Курбатов был вынужден сбрасывать скорость, подныривая под него. Так повторялось два раза, а на третий «фонарь» из толстого стекла, украшающий нос вертолета, украсился несколькими пулевыми отверстиями, в которые ворвались тугие струи холодного воздуха.
Левому плечу стало горячо и жарко, но боли от ранения Белов не ощутил.
— Я те постреляю, гаденыш, — прошептал он.
Искушение ответить было велико. «Ми-28» был вооружен З0-миллиметровой пушкой, способной выпускать до 800 снарядов в минуту. Кроме нее в арсенале вертолета находилась управляемая ракета «Штурм» класса «воздух-поверхность», четыре блока неуправляемых реактивных снарядов плюс контейнеры с гранатометами, закрепленные на четырех точках подвески. На худой конец, можно было воспользоваться пулеметом Афанасьева, но… нельзя.
Именно так: можно, но нельзя .
Белов понятия не имел, насколько живучи проклятые бактерии, какова сила ветра и куда он дует. Он не имел права расколошматить «кукурузник» в щепки, рискуя продырявить бак с ядовитым настоем. В настоящий момент он нес личную ответственность за тысячи жизней совершенно незнакомых и не слишком ему симпатичных казахов.
Его вертолет снова обошел «двадцать четвертый», но на этот раз повернулся задом, чтобы уберечься от пуль. Курбатов, уже привыкший к этой тактике, легко разминулся с препятствием. Требовались иные, более радикальные меры, и принимать их нужно было срочно, потому что скорости обоих летательных аппаратов не так уж сильно отличались в пользу вертолета.
— Ладно, — пробормотал Белов, — сейчас ты у меня попляшешь.
Он не замечал, что его рубашка пропиталась кровью, и не сознавал, что его силы стремительно тают.
«Ми-28» поднялся на сто метров выше биплана, некоторое время шел параллельным курсом, а потом начал плавное снижение, словно скользя по невидимой пологой горке.
Курбатов сделал все, чтобы избежать тарана, но маневренность «двадцатьчетверки» не шла ни в какое сравнение с маневренностью боевого вертолета.
Настигнув противника, взмокший Белов взял чуть левее и рубанул винтом по хлипким спаренным крыльям «кукурузника».
На мгновение двигатель захлебнулся и закашлял в предсмертной механической агонии, но Белов думал не о предстоящем падении, а о том, удалось ли ему повредить «Ан-24» достаточно сильно.
Удалось. Две или три секунды самолет Курбатова шел прямо, а потом рыскнул влево, постепенно заворачиваясь в штопор. К этому моменту двигатель вертолета оклемался и перешел на ровный, успокоительный рев. Медленно снижаясь, Белов следил за сужающимися кругами, которые описывал «кукурузник».
«Взорвется или нет? — билась в черепе тревожная мысль. — Взорвется или нет?»
— Ну, — прошептал Белов, глаза которого заслезились от того, что он забыл мигать, — давай, выравнивайся и садись… Садись, падла! Садись, тварь!!!
Заклинание сработало.
Кода
После жесткого удара о землю Курбатов не поддался искушению провалиться в бездонный колодец забытья, а заставил себя вынырнуть из темноты. Каким-то чудом ему удалось совершить посадку. Но от удара мотор заискрил, и маленькие язычки пламени лизали морду «кукурузника», чадя сгорающей краской.
«Если рванет, хана», — подумал Курбатов, выбираясь из кабины. Противогаз он не снял, а потому едва не свалился, потому что видимость сквозь мутные стекляшки была отвратительной. Голова шла кругом, земля кренилась то вправо, то влево. Шагая по этой кренящейся земле, он старался как можно дальше и быстрее убраться от дымящегося самолета.
