Темное море - Камбиас Джеймс

– Ты полагаешь, на станции можно жить, если никто ее не обслуживает?

– Разумеется, нет. Что даст людям убедительную причину уехать, – Ирона ткнул ее носом и коротко потрепал по боку. – Пойди сообщи людям о новых правилах. Дай им понять, что неповиновения я не потерплю. Объясни, что их каникулы с Гишорой закончились.

Широкохвост вымотан и голоден, лагерь Одноклешня уже очень далеко. Он решает, что безопаснее спуститься ко дну. За ним кто-то плывет, и он едва не разворачивается, чтобы дать бой, но потом вспоминает, что с ним Держихватка.

– Ты голодна?

– Держихватка хочет еды.

– Не нужно называть имя. Нас всего двое.

– Хочу еды.

– Так-то лучше. Говоришь как настоящий землевладелец. Будем искать еду на дне и делиться найденным.

Он постепенно снижается, выбирая участок дна. Судя по звуку, под ними угловатые камни. Наверное, развалины – неплохое место для кормежки.

– Делиться? – с подозрением спрашивает Держихватка.

– Я даю тебе часть того, что нахожу, и ты отдаешь мне часть того, что находишь. Это значит делиться.

– Зачем?

– Мы оба хотим есть.

Она молчит, пока они не опускаются еще на несколько кабельтовых, потом спрашивает:

– Зачем делиться?

Широкохвост чувствует, что готов ее ударить, и аккуратно складывает клешни.

– Кто из нас больше?

– Ты.

– Если мы будем драться за еду, кто победит?

– Ты, – отвечает она очень тихо.

– Именно. Если мы не делимся, то деремся. А я не хочу драться. Делиться – значит, у нас обоих будет еда и никто не пострадает. Мы можем отдохнуть, по очереди карауля на случай опасности.

Еще молчание и потом:

– Почему ты не хочешь драться? Ты больше.

Он молчит, пока они не оказываются внизу. Ни плавунов, ни ползунов здесь нет, но кое-где на камнях наросли толстые шапки тины. Он показывает Держихватке, как ее соскребать, и с удовольствием проглатывает немного, прежде чем ответить.

– Держихватка, во время драки мы не можем делать ничего другого: ни строить, ни охотиться, ни даже собирать тину. Только драться. А когда делимся, мы получаем больше, чем если деремся. Мы с тобой можем собрать водоросли с камней, потому что не деремся. Ты помнишь о поселениях? Хотя бы личинкой?

– Помню – много таких, как я, и мы едим хорошую еду, но взрослый прогоняет нас.

– На плантациях у источников много хорошей еды, потому что землевладелец и его подмастерья работают вместе и вместе же защищают плантацию от разбойников, строят жилища и трубы. Победить их может только самая сильная шайка. Они богаты, потому что работают, а не дерутся. Понимаешь?

– Работать – значит делать еду?

– Точно! Драка позволяет лишь забрать еду, работа – сделать ее больше.

– Ты работаешь? Делаешь еду?

– Я помню, как владею землей, произвожу много еды, но из-за драки теряю все. Сейчас я предлагаю поесть и поспать, прежде чем продолжить разговор.

Они соскребают тину, пока несколько камней не оголяются почти полностью, а потом находят себе укрытия для отдыха. Засыпая, Широкохвост думает о Держихватке. Почему она все еще с ним? Не ждет ли шанса застать его врасплох, чтобы забрать себе вещи и съесть его?

«Нет, – в конце концов решает он. – Она для этого слишком умна. Фактически подмастерье». Хотя странно иметь подмастерье, когда у тебя нет земли и потоковых прав. Ему нечего оставить ей в наследство, кроме своих знаний. Что ж, Держихватка будет его подмастерьем в науке. Забавная мысль, но она кладет конец треволнениям, и Широкохвост засыпает.

Он просыпается от того, что кто-то постукивает его по панцирю. Это Держихватка. Он пытается разобраться в ее странном ритме, но потом вспоминает, что она еще не знает словаря.

– Что?

– Еда! – говорит она. – Пойдем, поймаем!

Он следует за ней по течению к месту, где можно притаиться среди камней и грязи. Оба напрягаются, и Широкохвост слышит: плывет крупное существо, размером почти с него. Звук знакомый…

Широкохвост вспоминает, и его клешни замирают, поднятые для драки. Это одно из странных существ! Шум, который оно издает, ни с чем не перепутаешь.

– Держихватка, – говорит он тихо. – Это не еда. Но мы должны двигаться за ним как можно тише.

– Нельзя есть?

– Нет. Я помню, что пробовал такого, – мясо отвратительное на вкус. Мы их не едим. Но я хочу узнать о нем больше. Пойдем!

Вдвоем они следуют за четвероногим существом, неуклюже плывущим вниз по течению. Оно замедляется, приближаясь к большому предмету. Тот размером с дом, но звучит как мягкая грязь. Широкохвосту не удается разобрать ни его форму, ни из чего он сделан.

От восторга у Широкохвоста перехватывает дыхание. Так много новых знаний! Он тихо говорит Держихватке:

– Хочешь быть моим подмастерьем?

– Да, – отвечает она, не колеблясь.

– Хорошо. Тогда мы тут же начнем работу. Остаемся здесь, чтобы слушать и делать записи. Мы узнаем все об этих существах.

– А что мы едим?

– Едим? Соскребем что-нибудь со скал. Наше дело важнее еды. Это наука!

Глава девятая

Широкохвост слушает существ, делая перерывы на сон или еду, только когда его усики еле шевелятся от усталости и больше не могут вязать узлы заметок. Он воодушевлен и счастлив, ничего подобного не может припомнить за всю свою жизнь. Даже воспоминания о том, как он наследует Песчаный Склон, не сравнимы с теперешней радостью.

Держихватка то появляется, то исчезает. Какое-то время она слушает вместе с ним, затем уходит поесть и поспать. Он показывает ей, как делать записи, и она приходит в восторг от того, что узлы на веревке могут заменять слова. Но терпения ей недостает, и голодать она не любит. Когда удается найти достаточно пищи, часть она оставляет ему.

Существа отличаются сложным поведением. У них есть жилище, и, похоже, они пользуются инструментами. Они не охотятся и не собирают пищу, но время от времени скрываются внутри своей постройки, и по возвращении в том, что должно быть у них желудком, прослушивается нечто твердое. Значит, они делают запасы еды, что, по мнению Широкохвоста, подразумевает высокий уровень планирования и предусмотрительности.

Существа общаются между собой – в этом Широкохвост уверен. Они часто обращаются друг к другу, хотя кажется странным, что это происходит, только когда между ними есть какое-то препятствие. Находясь рядом, создания молчат. Фразы длинные и сложные, сочетания звуков в них почти не повторяются. Существа не обмениваются эхообразами, а, скорее, передают друг другу длинные последовательности простых импульсов.

«Как веревки с узлами», – думает он. Они пишут звуком. Широкохвост делает заметку, но кормовые усики двигаются медленно и неуклюже, и он засыпает, так и не выпустив смотку.

Просыпается ужасно голодным. Держихватка оставила ему немного парильщиков – мясо жилистое и невкусное, но это лучше, чем ничего. Он снова слушает: никакого движения. Должно быть, существа отдыхают. Широкохвост сверяется с последними записями: помнит свою чудовищную усталость и спутанные мысли.

«Звуковое письмо», – гласит заметка, и Широкохвост чувствует, как его разум будто сбрасывает слишком тесный панцирь после линьки. Он осознает: существа разумны, как и он! Они могут строить, планировать, говорить; используют инструменты, которые делают сами или берут у других. А это предполагает наличие общества.

Мысли сменяют друг друга так быстро, что Широкохвост едва успевает вязать узлы. Теперь это не более чем записи на память. Откуда пришли существа? Есть ли о них какие-то упоминания? Что они едят? Насколько сравнимо их строение с…

Внезапно он останавливается, и его восторг оборачивается страхом. Он помнит, как сопротивляется пойманный экземпляр, когда его вскрывает Долгощуп: а ведь тот не сделал бы такое ни с себе подобным, ни даже с личинкой.

«Это не убийство», – думает он. Широкохвост отчетливо помнит, как существо ловят рядом с никому не принадлежащим источником в честном бою. Вскрытие происходит в жилище Долгощупа, в границах его владения. Все по закону! Это успокаивает… Но смерть того существа – все равно ужасная ошибка. Его сородичи могут затаить обиду или потребовать компенсации. Широкохвост надеется убедить Долгощупа принести им извинения.