Платон Обухов - Спарринг со смертью
В его голове роились самые фантастические планы: переодеться в форму сотрудников милиции или пограничников и ехать через границу будто бы со служебным поручением… Но нет, это не годилось, поскольку вместе с ним должен был быть вырубившийся сейчас Ромка и еще две женщины, одна из которых была инвалидом, а в милиции или погранвойсках инвалиды не служат. Можно было попробовать разыграть спектакль со „Скорой помощью“ — самому нарядиться врачом, Нину облачить в белый халат санитарки, из Зотова сделать шофера и везти Лену в Грузию на лечение… Но для этого требовались документы. Безупречные, не вызывающие сомнений в подлинности. „Может, захватить самолет? Стать воздушным террористом?!“ Быков скривился. „Один я все равно не смогу этого сделать… и всех нас перестреляют, как мелкую дичь, еще до того, как мы успеем взлететь…“ В его голове мелькнул парящий силуэт дельтаплана. Но управлять дельтапланом надо было уметь…
— Может, попробуем уйти морским путем?
Быков резко повернул голову к Лене:
— Как? Встанем все трое на водные лыжи?!
— Нет.
— А как?
— Можно купить яхту или катер. Ты не думал над таким вариантом?
— Нет…
Лена плеснула Виктору еще водки. Он залпом проглотил ее.
— В отличие от машины, яхте не нужны дороги… Морем, насколько я знаю, никто не владеет — в отличие от земли, оно по-прежнему свободно… Почему бы не воспользоваться этим?!
Быков потряс головой:
— Я не думаю, что там нет ограничений…
— По крайней мере, их значительно меньше, чем на суше! Я же говорю — на море нет границ, нет ни краев, ни областей… а значит, нет постов ГАИ, которые за всеми следят и всех контролируют… Все плавают по морю свободно! А мы не собираемся угонять яхту — мы купим ее, и к нам никто не сможет придраться…
— То, что ты говоришь, звучит слишком хорошо… Почему, однако, до сих пор никто не воспользовался этой возможностью, коль скоро она такая замечательная?
— А почему ты решил, что этим никто не пользуется?! Просто это не афишируют, — поддержала Нина свою подругу.
Быков потер виски.
— Только сначала нам придется миновать пограничников… и жесткий пограничный контроль! Или вы думаете, что его отменили?!
— Нет, конечно. — Нина взвешивала каждое слово. — Но я уверена, что, если плыть на яхте, можно обойти и пограничный контроль… проскочить сквозь него и уйти! Надо подумать хорошенько, как это сделать…
— Хватит крутить хвостом! Лучше скажи, где он, и тебе сразу станет намного легче. Ты избавишься от ужасных проблем, которые ожидают тебя, если ты и дальше будешь молчать! — Следователь прокуратуры, чью фамилию Ольга Аросьева так и не запомнила, подтвердил свои слова ударом кулака по столу и поправил настольную лампу так, чтобы она светила в лицо бухгалтеру и любовнице Быкова.
Она старалась не смотреть в глаза следователя — глядела ему в переносицу.
— Вы вызываете меня в прокуратуру во второй раз, о чем-то спрашиваете, но я никак не могу понять, что вы от меня хотите!
Следователь раскрыл толстую кожаную папку. Вытащил листок бумаги и начал мять его пухлыми пальцами. Смяв бумагу в комок, он протянул руку к самому лицу Ольги, потряс ею и разжал кулак. Бумажный комок выпал из кулака и, покатившись по столу, свалился на пол.
— То же самое произойдет и с тобой, дура! Тебя просто сомнут, как этот кусок бумаги! — Следователь нагнулся с проворством, которого Оля никак не могла ожидать от этого грузного человека, поднял комок бумаги и швырнул его в мусорницу. — И точно так же вышвырнут на помойку! Ты этого хочешь, идиотка?!
— Что вы от меня хотите?! — Оля чуть не плакала. Грубость следователя и мерзкое давление, которое он на нее оказывал, вызывали отвращение, доводили до тошнотворного состояния. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Словно собачонку веревкой, он тянул ее к себе своими повестками. И она покорно приходила, чтобы безропотно проглотить очередную порцию оскорблений.
— Нет ничего проще, — следователь осклабился, — я хочу от тебя правды! Я отлично знаю, что твой любовник Быков скрывается от правосудия с твоей помощью… что благодаря твоему содействию ему до сих пор удается успешно бегать от нас… Ты просто не представляешь, что значит быть привлеченной к уголовной ответственности в качестве сообщника опасного преступника! Когда мы соберем доказательства против тебя, ты пойдешь в тюрьму. Тебе не просто придется провести там лучшие годы жизни — мы специально позаботимся, чтобы каждый день, даже каждый час твоего пребывания там превратились в муку.
— Вы можете сделать со мной все, что угодно, но мне нечего рассказать о Викторе Быкове! С того момента, как он убежал от меня в Сочи, я его больше не видела!
— Имей в виду, дрянь, мы следим за каждым твоим шагом. И нам о тебе известно гораздо больше, чем ты думаешь! Чем больше ты запираешься и врешь, тем смешнее и глупее все это выглядит!
— И, все равно, мне нечего сказать вам!
Следователь резко поднялся. Сейчас он возвышался над Ольгой.
— Видимо, ты все-таки не поняла меня, когда я сказал, что нам известно о тебе все. Я имел в виду, что мне известно, как именно ты помогаешь Быкову скрываться!
— Это — ложь! Я не помогала ему! — В глазах женщины было отчаяние.
— Ах, Оля, Оля… — Ищейка неожиданно сменил тон. — Чего только не сотворит с людьми любовь. Твой случай — классический пример того, как любовь ослепляет. Ты настолько влюблена в Быкова, что способна на все, не понимая, чем сама рискуешь… Зачем, Оля?! Стоит ли?! — Он отечески-ласково глядел на нее.
— Все, что вы говорите сейчас, — это ваши домыслы. С того момента, как мы расстались с Быковым в Сочи, я его не видела.
— Если бы это было действительно так… — вздохнул следователь. — Любовное ослепление не проходит. Трудно развеять это наваждение!
— Почему вы не хотите поверить мне?! — громко закричала Оля. — Почему упорно твердите свое?
— Потому что ты упорно не желаешь говорить правду. Но я не сержусь. Я знаю, это вопрос ближайшего времени… Подожду немного и услышу, что мне нужно. Тюрьма посильнее всякой любви, Оля. — Следователь подписал повестку и швырнул Аросьевой. — Все, ты свободна, можешь идти… и подумать. Как надумаешь, жду тебя к себе.
Женщина с облегчением подхватила маленький прямоугольник дешевой бумаги с подписями и печатями.
— Кстати, — вновь загремел голос борца за закон, — тебе известно, что я могу арестовать тебя хоть сейчас за лжесвидетельство и намеренное введение следствия в заблуждение?!
Дверь в кабинет с шумом распахнулась, и в него влетели двое крепких мужчин в камуфляже и с резиновыми дубинками. Аросьева почти физически почувствовала холод наручников на своих запястьях.
— Ну, так как?! — прищурился следователь в отвратительной ухмылке. — Что выберем — тюрьму или свободу?!
Аросьева зажала в потном кулачке мерзкий прямоугольник свидетельской повестки, не в силах шелохнуться и чувствуя, что ноги вдруг отказали ей.
Скупив все газеты города, содержащие рекламные объявления, четверка принялась просматривать их в надежде найти нечто плавающее в районе двадцати тысяч долларов. Им предстояло покрыть около ста морских миль.
— Вот у меня есть неплохой вариант, — сообщила Лена, отодвигая в сторону то, что уже было неоднократно изучено. — Яхта „Ноев ковчег“, восьмидесятого года, тридцать три тысячи долларов.
Главным козырем, конечно, была скорость. Двенадцать узлов, то есть более двадцати двух километров в час, — это очень даже ничего. Им хватит ночи и первой половины следующего дня, чтобы пробиться в Турцию.
Все посмотрели на Зотова.
— Хорошо, я дам денег, — он тут же сделал шаг навстречу, — но на что вы собираетесь заправляться и покупать продукты?
Вопрос, что называется, был не в бровь, а в глаз.
— И вообще, как вы собираетесь начинать новую жизнь? — не унимался Зотов. — Нина снова пойдет торговать своим телом, Лена будет побираться, я воровать, Виктор бить морды на ринге. Вам это надо?
— Давайте поговорим с продавцом, может, он и уступит? — предположил Быков.
— Кто пойдет? — поинтересовался Зотов.
— Молодые, — предложила Лена.
— Нина несовершеннолетняя, а Ромке светиться не с руки, — резонно заметил Виктор.
— Надеюсь, никто не возражает, если яхту оформим на имя Лены? — Зотов глубоко вздохнул и выложил на стол заначку.
— Тогда надо брать и Лену? — Быков обнял женщину.
Все понимали, что с переездом будет проблема, но Басова была единственной кандидатурой для данного дела. Только она могла засветиться, и даже если налоговая спросит: „Откуда, мол, такие деньжищи?“ — она могла объяснить тем, что продала квартиру и решила жить на воде.
— Но как вы собираетесь управляться с ней? — Невысокий коренастый мужчина с бульдожьим лицом недоверчиво смотрел на Лену. — Вы ведь, как я понимаю, не можете ходить?
