Андрей Дышев - Темная лошадка
Тарахтя моторами, сверху скатились четыре снегохода. Я заметил, что к трем машинам были привязаны продолговатые предметы, которые волочились по снегу. Мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Несколько человек, встав на колени, принялись ножами разрезать веревки и распаковывать тюки, затем поставили их вертикально и подтащили к усатому. Это были люди, и к своему ужасу я узнал в них Тенгиза и Бэла. Связанные по рукам и ногам, они не могли двигаться и даже стоять, потому их поддерживали за плечи по два «быка». Я думал, что усатый начнет сейчас избивать их, но он даже не вынул рук из карманов куртки. Кивнул на вагончик, и кто-то метнулся к дверям с канистрой в руках.
В это время к усатому подтащили третий «тюк», но поднимать его вертикально не стали. Скорее всего это был труп одного из «быков», который ездил на Приют.
Словно взорвавшись, ярко вспыхнул мой вагончик. Усатый махнул рукой, и в объятый пламенем дверной проем полетел труп «быка». Главарь повернулся к неподвижным, словно мумии, и стянутым веревками Тенгизу и Бэлу. Он о чем-то спрашивал пленников, они ему что-то отвечали. И вдруг – я совсем не был готов увидеть этот кошмар – два «быка» подхватили Тенгиза за руки и побежали с ним к пылающему вагончику. Я видел, как дернулся в бессмысленной попытке спасти друга Бэл, как сильным толчком «быки» швырнули в горящий ад Тенгиза, словно полено в топку, как сразу вслед за этим, взметнув рой красных огоньков, рухнула крыша, и снег с жутким шипением почти мгновенно превратился в пар, и место казни стремительно заволокло клубами дыма и пара.
Я завыл от бессильной злобы и ударился лбом о заледенелый бруствер. Я скулил, выдавливая между стиснутых зубов слова проклятий, я ползал по снегу, царапая его ногтями, и все просил, просил Тенгиза простить меня…
Глава 47
ШОССЕ ТЕМНОЙ ЛЕНТОЙ СКОЛЬЗИЛО ПОД КОЛЕСА автомобиля. Я, сидя на заднем сиденье «рафика», пил из горла коньяк и не пьянел. Шел первый час ночи, Эльбрус остался далеко позади. Пожилой водитель, темным силуэтом выделяющийся на фоне лобового окна, без умолку рассказывал мне какие-то легенды, но я его почти не слушал, погруженный в свои тягостные мысли.
За все надо платить, думал я. Все в нашем мире уравновешено, и сколько я заработаю на обмане, столько мне придется выложить из своего кармана. А если не деньгами, то платить придется очень страшным, живым налом.
– А ты знаешь, что здесь жили амазонки? – спрашивал водитель и сам же отвечал: – Да, жили. Еще Плутарх и Страбон писали, что в горном районе между Черкесией, Сванетией и нашим Эльбрусом обитали женщины-воительницы…
Какие, к черту, воительницы! – с раздражением думал я. Достаточно одной Маши. Она затмит все легенды о жестокости и коварстве женщин Приэльбрусья. Правда, за то, что она упустила меня, ее слегка рихтанули, то есть дали по шарабану, короче, начистили табло. Все верно. Она тоже расплачивается за свое желание жить красиво за чужой счет. Я же пока расплатился жизнью близкого мне человека.
Как хорошо, что Лариса не оказалась замешанной в убийстве Глушкова. Этот самозванец, оказывается, обвел нас всех вокруг пальца! Притворился мертвым, а мы даже не потрудились проверить у него пульс и зрачки.
Я вспомнил про сожженный пуховик, и мне стало ясно, что псевдо-Глушков с какой-то целью побывал на Ледовой базе и, возможно, заходил в мой вагончик. Что он там делал? Для чего сжег пуховик? Может быть, одежда была слишком залита кровью, и он, чтобы не привлекать к себе внимания, сжег ее? Почему Мэд вела себя странно на Ледовой базе? Почему ее руки были выпачканы в саже? Может быть, это она, а не псевдо-Глушков, сжигала пуховик?
Одни вопросы, одни вопросы!
Гельмута с его проклятыми долларами надо достать хоть из-под земли. Неважно, что он не появлялся в аэропорту и не обращался в кассы. Немец оказался хитрее и осторожнее, чем мы предполагали, и поехал во Владик через Москву поездом. Он сейчас на пути к Москве, больше ему негде быть. Во всяком случае, Мэд должна точно знать, где его можно найти. Это два сработавшихся компаньона, им трудно что-либо скрыть друг от друга, они повязаны одним преступным бизнесом, они, как кулак, как одна река из двух ручьев.
* * *Я вылетел в Москву первым утренним рейсом, и хотя прохождение через спецконтроль и посадка в самолет потребовали от меня колоссальных нервных затрат, все обошлось, и через два с половиной часа «Ил-восемьдесят шестой» благополучно приземлился в Домодедово.
Я хотел позвонить Мэд из аэропорта, чтобы она взяла машину и приехала за мной, но справочная гостиницы не выдавала номера телефонов по фамилии проживающих. Пришлось потратить немалую часть своих средств на такси.
Смуглый от загара, бородатый, облаченный в пронзительно-яркий оранжевый пуховик, я, естественно, маячил светофором в громадном фойе гостиницы «Космос» и сразу привлек внимание сотрудников «секьюрити». Плечистые парни в костюмах подошли ко мне с двух сторон и вежливо поинтересовались, какого черта я здесь забыл. Удостоверение начальника спасотряда помогло, и один из парней отвел меня в справочную, где через компьютерный банк информации мне сказали, в каком номере проживает гражданка ФРГ Илона Гартен.
По моему представлению, когда входишь в гостиничный номер к девушке, она непременно должна находиться в душевой. Однако Мэд не была в душевой, а спала на кровати поверх одеяла, одетая в спортивный костюм.
Я осмотрел маленький, средней паршивости номер с двумя кроватями, столиком, креслом и большим, от пола до потолка, окном, за которым в серой утренней мгле, насыщенной мелким мартовским дождем, пыталась взмыть в небо ракета из стальной жести. Посидел в кресле минут десять, глядя на округлые формы немки, после чего набрал в рот воды из графина и привел Мэд к соответствию со своим стереотипом, то есть устроил ей небольшой душ.
Мэд пискнула, подскочила, как мячик, и, глядя на меня дурными глазами, села в кровати.
– Боже мой! – наконец произнесла она, растирая влажное лицо ладонями. – Это ты?! Как ты меня напугал!
И, снова возвращаясь в сладкое дремотное состояние, прикрыла глаза и протянула ко мне руки. Я едва успел ее подхватить – Мэд повисла у меня на шее, потянула на кровать, и я повалился вместе с ней на одеяло, продолжая сжимать в одной руке графин, из которого чудом не полилась вода.
– Все в порядке? – бормотала она. – Тебя не ограбили? Мне приснился страшный сон… От твоего пуховика пахнет дымом.
От моего пуховика пахнет сожженным другом, хотел сказать я, но промолчал. Мэд принялась меня целовать. Моя борода, видимо, щекотала ее, и, целуя, Мэд все время чесалась. Это выглядело смешно и нелепо, и я отстранил девушку от себя.
– Я умираю, хочу есть, – признался я. – Закажи в номер завтрак.
– Конечно! Сейчас!
Она суетилась вокруг меня, как излишне назойливая прислуга, но о главном все-таки забыла, и завтрак по телефону заказал я: яичницу с ветчиной, свежие овощи, сыр, кофе и шампанское. Последнее попросила заказать Мэд, так как у меня не было ни малейшего желания пить с утра, как и предаваться иным радостям жизни. На душе по-прежнему было тяжело.
Пока я очищался под горячими струями душа, официант сервировал стол и разлил в бокалы шампанское.
– Выпьем! – радостным голосом предложила Мэд, протягивая мне бокал. – За наше с тобой счастливое будущее.
– За наше случайное знакомство, – буркнул я, выпил ужасно холодного и колючего, как еж, шампанского и накинулся на яичницу. Мэд не ела, смотрела на меня, и было заметно, как она мучительно пытается найти корректный переход к вопросу о деньгах.
– Тебе надо купить хороший костюм, – сказала она, поглаживая меня по рукаву довольно поизношенного свитера.
– М-м-м, – согласно промычал я, давясь третьим куском сыра.
– Кстати, а у тебя есть заграничный паспорт? Тебе надо срочно заниматься поспортом. Ну а с визой никаких проблем не будет.
– Это хорошо, – невнятно ответил я, нанизывая на вилку кусочек ветчины.
Мэд понесло:
– Сейчас позавтракаем и сразу отправимся по магазинам. Потом зайдем в парикмахерскую, сделаем тебе шикарную прическу. Но бородку прошу оставить! Она тебе очень идет, только ее надо чуть-чуть укоротить, сейчас так модно. А пообедать я предлагаю в «Метрополе»!
Я запил глотком шампанского, вытер губы накрахмаленной салфеткой и кинул ее на стол.
– Ничего не выйдет, Илона.
Мэд, скрывая испуг, натянуто улыбнулась и осторожно спросила:
– Почему не выйдет, Стас?
– Неожиданно появилась проблема. Приходится бросать все дела и заниматься ею.
– Что за проблема, если не секрет?
– Гельмут пропал.
Я поднял глаза на Мэд. Она спокойно выдержала мой взгляд, лицо ее ничуть не изменилось.
– Что значит – пропал?
– Я отправил его в аэропорт Минвод, откуда он должен был вылететь в Москву. Спустя некоторое время позвонил в справочную, чтобы узнать, благополучно ли вылетел господин Хагемайстер. Мне ответили, что такой вообще не приобретал билета и ни в каких летных списках не значится. Если бы кто-то другой, но когда пропадает иностранец – это уже чепэ.
