Александр Лукин - Сотрудник ЧК
…Стук каблучков по лестнице и голос Диньг.
– Кто там?
– Это я, Алексей…
Слетел крючок, шаркнула задвижка.
– Вы?! Пойдемте!
Они торопливо поднялись в мезонин.
– Достали? Принесли?
– Да.
– Я уже знаю: весь город говорит об этом! Ах, какой вы молодец, Алеша! Просто прелесть!.. И никто вас не подозревает?
– Кажется, нет. Сегодня вызывали в Особый отдел, допрашивали. Не одного меня – многих, и ничего…
– Где она? Давайте сюда скорей!
Алексей поискал глазами, куда присесть,
– Чего вам?
– Сапог надо снять.
– Садитесь на кушетку!
– Я грязный, упал…
– Пустяк, садитесь!
Алексей присел на кушетку и примялся стаскивать сапог. Дина отвернулась, отошла к двери, но нетерпение ее было слишком велико – вернулась обратно.
Алексей размотал портянку и из-под брючины извлек сложенную вчетверо карту. Дина выхватила ее, разворачивая на ходу, бросилась к свету. Обуваясь, Алексей видел, как она жадно просматривала пометки, подписи и штабные печати, водила пальцем по цифрам, обозначавшим номера частей. Потом, кинув развернутую карту на столик, порывисто, как все, что она делала, Дина подскочила к кушетке и опустилась на нее рядом с Алексеем.
– Алеша!.. – проговорила она задыхаясь. – Алеша!.. Вы не знаете… Нет, вы совершенно не знаете, что сделали!
И вдруг, притянув к себе, начала целовать в щеки, в губы, в колючий подбородок…
Перед самым строгим судом товарищей, перед любым трибуналом Алексей смог бы оправдаться в том, почему он обнял Дину: ничего другого ему не оставалось делать. Это было необходимостью, тактической уловкой – и так далее и тому подобное…
Но никому на свете, и в том числе самому себе, он не смог бы объяснить, почему в этот момент что-то дрогнуло в нем и к сердцу подступила острая жалость к девушке, не нужная, не заслуженная ею жалость. Он совсем близко видел ее сияющие, радостные глаза, ощущал ладонями гибкую, доверчиво-податливую спину, и где-то в отдаленном уголке сознания шевельнулась предательская расслабленная мысль: правильно ли он поступает, прибегая к такому жестокому обману?
И вот что самое опасное: в тот момент он ее нашел достаточно убедительного опровержения этой мысли.
– Подождите, Алеша! – отстранилась вдруг Дина – Сидите здесь, я на одну минуту!
Она метнулась к столику, сложила карту, сминая ее от торопливости. Без стеснения расстегнула ворот, сунула карту на грудь. Затем сдернула с кресла висевший на нем платок и выбежала из комнаты. Она выглядела именинницей, получившей самый желанный подарок…
Алексей слышал, как она спустилась в сад и шаги ее зашелестели, удаляясь в сторону реки.
Только оставшись одни, он немного успокоился. Все правильно. Все как надо… Нет, он не Соловых, его на такие штучки не поймаешь!..
Справедливость требует отметить, что теперь в мыслях Алексея не было уверенности…
Минут через пятнадцать он услышал: идут. Дина была не одна.
«Поблизости прячет», – мелькнуло в голове.
Лестница заскрипела под тяжелыми шагами. Дина распахнула дверь.
– Вот он! – возбужденно провозгласила она. Вошел Марков. За ним всунулась угреватая рожа его телохранителя – Севы. Марков улыбался:
– Здравствуй, друг! Поздравляю!
Полез здороваться и Сева, умильно хлопая красноватыми бугорками век без ресниц.
– Что я вам говорила! – торжествовала Дина. – Вы себе не можете представить, Алеша, как они меня пробирали из-за вас! И легкомысленная я, и девчонка, и чуть не предательница! Вот, пожалуйста! Кто прав?
– Ты, ты! – снисходительно сказал Марков, расправляя карту на столике. – Она самая! Как же тебе удалось?
– Не спрашивай! Две ночи караулил…
Историю «похищения» карты Алексей добросовестно продумал. Карта висела у командарма, прикрытая занавеской, ночью при ней находился дежурный. А в соседнем помещении, служившем канцелярией, круглые сутки посменно трудились писаря. Алексею посчастливилось попасть в ночной наряд… В три часа пополуночи они закончили работу. Алексей вышел вместе со всеми, а в коридоре отстал и, вернувшись в канцелярию, спрятался под столом. Расчет был на то, что дежурный время от времени выходит осмотреть штаб. Через несколько минут он действительно вышел. Алексей проскользнул в комнату, где висела карта, снял ее со стены и через окно выпрыгнул во двор, не забыв аккуратно задернуть занавеску, чтобы отсутствие карты не сразу обнаружилось. Ему удалось незаметно пройти мимо часового, а дальше все было просто: карту он припрятал под камнем возле нужника, где она спокойно пролежала до сегодняшнего вечера. Все это заняло так мало времени, что Алексей успел прийти в хату, отведенную для писарей, раньше своих сослуживцев: те надумали среди ночи варить кашу в штабной кухне, и, когда, наевшись, заявились домой, он уже спал. На допросе они единодушно подтвердили это, а один сукин сын даже сказал, что ему кажется, будто Алексей бросил работу раньше других: он, мол, всегда от нарядов увиливает. В результате пострадал только дежурный: его забрали в Особый отдел и держат до сих пор…
– Ото скачок! – одобрил Сева. – Мог бы еще дежурного пришить, чтоб я пропал!
– Шум поднимать! – возразил Алексей. – Так-то вернее.
– Значит, тебя никто не подозревает? – спросил Марков.
– Пока никто.
– Денька два переждем, чтобы улеглось, а после дам тебе еще заданьице. А сейчас иди, как бы не хватились.
Алексею следовало торопиться, но ему не хотелось уходить, ничего не выведав у шпионов. Марков сам пришел ему на помощь.
– У тебя ночной пропуск? – спросил он.
– Да.
– Возьми с собой Севу. Надо карту доставить. Наткнетесь на патруль – отвлеки… Завтра заскочишь на почту, Дося скажет, что делать дальше.
– До утра не можешь дождаться, – заворчал Сева. – Обязательно гонять человека в дождь. Что, Дося не передаст?
– Молчи! – оборвал его Марков. – Вот тебе карта, спрячь. И скажи там, чтобы сейчас же отправили.
Дина проводила их до калитки. На прощание она сказала, будто извиняясь:
– У нас еще все впереди, Алеша…
НА ЯВКЕ СМАГИНЫХ
Сева продолжал ворчать и на улице:
– Отделался! Выгнал, словно собаку…
Ростом Сева был такой же, как Алексей, и в его рыхлой нескладной фигуре угадывалась недюжинная сила, а голосок имел плаксивый, тонкий и говорил нараспев, слегка пришепетывая:
– Это же не человек, а эгоист! Отдай за него душу, а он и не покашляет! Тебе хочется побыть с девочкой, что я имею против? Так нет! Ему надо, чтобы я совсем ушел!
– Что ты болтаешь! – теребил его Алексей. – С какой девочкой?
– А ты сам не додумал?
– С Диной?
– С кем же еще!
– С чего ты взял, дурак! – неизвестно почему вспылил вдруг Алексей. – Что ты языком вертишь!
– Ты в нее врезался, – спокойно сказал Сева, – это видно даже слепому, так тебе не хочется верить. Ой, мальчик, не ты первый, не ты последний!
– Подожди! Почему ты решил, что она с Марковым?
– Смотрите на него: я решил! У них же пламенная любовь! Чувства!.. Плевал я на те чувства! Я бы эту Досечку своими руками придушил! Одна только польза от нее, что приманивает таких, как ты. Теперь они тебя возьмут за жилку, все высосут до капелюшечки, а ты дожидайся, может, Досечка не обманет!
– Болван! – проговорил Алексей. – Разве я ради бабы? Чихать мне на вашу Досю!
Они подошли к центральным улицам. Сева замолчал и пропустил Алексея вперед.
…Конечно, Сева мог и приврать, но Алексей почему-то поверил сразу. Он по-новому оценил и те взгляды, которыми обменивались Марков и Дина (в них было больше, чем простое взаимопонимание), и то, что они обращались друг к другу на «ты», а Дина звала Маркова уменьшительно «Витей»… Нет, Сева не врет… Но тогда непонятно, зачем понадобились Дине сегодняшние нежности? Еще вчера это было оправданно: завлекала простодушного парня. Но зачем это ей сегодня, когда карта похищена и Алексей, по их мнению, связан по рукам и по ногам?
Сева приглушенно командовал: «Налево…», «Прямо…», «Сюда».
Они благополучно добрались до окраины, покружили по переулкам и наконец пришли.
Это был запущенный постоялый двор: дырявые навесы, затон, покрытый липкой навозной грязью, с поломанными яслями для скота и какой-то несуразный приземистый дом, сложенный из толстенных бревен, в которых прорезаны крохотные оконца. Посреди двора стояли телеги с задранными оглоблями, где-то в темноте жевали лошади.
– Айда со мной, – сказал Сева, – сейчас обратно отведешь.
На условный стук – три двойных удара и, чуть погодя, еще один-дверь отворил босой бородатый мужик в посконной рубахе, свисавшей на солдатские линялые штаны. Он держал в кулаке витую церковную свечу.
Увидев рядом с Севой незнакомого человека, мужик поспешно задул свечу.
– Свой, – успокоил его Сева. – Крученый прислал. Григорий у тебя?
– Туточки… Спыть.
– Буди по-быстрому!
