Петр Катериничев - Тропа барса
Алена спала, разметавшись по постели. Одеяло лежало на полу. Простыня комком — где-то сбоку. Олег наклонился, поднял одеяло и почувствовал, что девочка смотрит на него.
— Где я? — спросила она полусонно, потом произнесла:
— Ой! — Поспешно прикрылась ладошками, извечным женским жестом, полным стыдливости и лукавства, щеки порозовели.
Гончаров набросил на нее одеяло.
— А говорят, девичьи сны полны неги.
— Чего?
— Неги. Безмятежного чувственного покоя. — Он кивнул на сбившуюся простыню. — Не так?
— Смеешься?
— Вот еще…
— Очень хочется есть. Странно, утром я обычно не ем…
— А сейчас ночь.
— Ночь? — Ага. Без двух полночь. Самое время пить херши.
— Ух ты… Весь день проспался…
— Ага. Так что со снами?
— Ты прав, сны были… Лучше бы их не было… А сейчас голова как чужая… Ты извини… Я ночью просыпалась два или три раза…
— И что тебе снилось?
Девочка задумалась на мгновение.
— Пламя. Огонь. Но не согревающий, а… И — лицо. Этого, со шрамом. Словно он смотрит на меня, указывает пальцем, кричит что-то, я бегу, а ноги путаются в высокой траве, я падаю, меня настигают… Извини… — Ты чего беспрестанно извиняешься?
— Хм… Втравила тебя в непонятную бодягу, заснула у тебя в ванной, сижу голышом на твоей кровати и нагружаю девичьими снами… — Аля усмехнулась невесело. — Полными неги. И еще я вылакала твой коньяк.
— Весь?!
— Ну весь — это слабо. У тебя в баре набор — позавидуешь. Но армянского «Отборного» отхлебнула порядочно… Думала, убегу… От того, со шрамом…
Не-а…
— О'кей… Двенадцать. Считай, Новый год. Отмечать будем?
— Будем. Только не в одеяле. Говорят, как встретишь, так и проведешь.
— Значит, встретить надо достойно.
— Угу. Шампанское у тебя в баре есть… А как насчет мехов, вечернего платья, бриллиантов?
— С бриллиантами не сложилось.
— Тогда обойдемся. Буду амазонкой. Обожаю наряды. У тебя в шкафу имеются наряды?
— Хм…
— Ну раз «хм», отчаливай на кухню и жди. Готовься к встрече с прекрасным. Да, Олег… Нас здесь точно не найдут?
— Какое-то время — да. В принципе найти можно любого человека. Это смотря кто будет искать. Но сутки-двое у нас есть. Я же тебе говорил, даже установить принадлежность этой квартирки — дело непростое. Хотя… Если им повезет…
— Ну… Договаривай… Так что будет, если им повезет?
— Тогда нам повезет меньше.
— И что?
— Милая барышня, не из одной везухи складывается жизнь. Будем выкручиваться.
— Фух… Ты прав. Надоело. Надоело думать, что будет. Мы живы?
— Еще как!
— Вот это главное!
Аля скрылась в ванной. Олег услышал шум воды. За окном — та же вода. И уже не первый день. И даже не второй. Осень выдалась донельзя сырой и холодной. Такой, что выходить не хотелось никуда. Да и незачем было. Запасы спиртного он затарил в доме такие, что незачем. А потом… «А потом бросил пить, потому что устал…»
Впрочем, и из депрессии выбраться «на раз» не сумел: измотали бессонницы. День, другой, третий… Мозг гонял по кругу все тех же «лошадок» — воспоминания…
Но… Память не возвращает прошлое и может отнять будущее.
Вчерашняя встряска… Ну да, все просто: ему некогда было рассуждать, нужно было сразу действовать. И потому все его ночные бредни тихо удалились куда-то в глубины подсознания, их вытеснил еще более древний и стойкий опыт — опыт воина.
Нормальный рефлекс любого нормального мужчины: тебе нужно защитить того, кто слабее, а потом… А, не важно, что будет потом, сделай сначала это! Победи и останься живым!
Завтрак, вернее, поздний ужин он готовил машинально: забросил на сковороду два ломтя ветчины, обжарил, разбил яйца, залил кетчупом и припорошил укропом.
Посмотрел на созданное блюдо безо всякого воодушевления — этим он питался уже месяца три, да и то эпизодически: спиртное, говорят, достаточно калорийно.
В комнате зазвучала музыка.
— Э-эй! — позвала девушка.
Он вошел в комнату.
Алена стояла спиной к нему у бара, на ногах — толстые шерстяные носки; тонкая белая рубашка окутывает тело, словно облако, не скрывая очертаний. Свет из бара пронизывает сорочку насквозь…
В руке девушки был бокал с янтарным напитком. Она обернулась: в расширенных зрачках плясали золотистые искорки. Капли бренди скатывались с губ, падали на шею… Она выпила бокал до дна, не отрывая взгляда от мужчины. Ее глаза, днем ясные, теперь были темны и глубоки, как омут.
— Теперь пей ты! — произнесла она хрипло, подойдя к нему вплотную.
Не глядя, наполнила бокал, поднесла к его губам, когда он опустел, откинула в сторону. Забралась руками под свитер, легонько провела ноготками по спине…
Потом — отпрянула неожиданно, закружилась, подняв руки, одним движением сбросила сорочку и осталась нагой. Снова подошла вплотную, надавила на плечи, усадив его в кресло… Олег обхватил ее бедра, притянул к себе, раздвигая языком складки, нежные и трепещущие, словно лепестки едва распустившейся розы…
Девушка откинулась назад, замерла, выгнулась, застонала… Тело ее сотрясла судорога наслаждения… Не открывая глаз, она скользнула вниз, нашла ртом его плоть…
…Она лежала на спине, обняв его ногами, замирала на миг, словно прислушиваясь к чему-то в себе, открывала глаза, смотрела на него невидящим взглядом, снова смыкала веки, закусывала губу и мчалась, мчалась к новому, пронизывающему ее всю наслаждению…
…Некоторое время они лежали неподвижно, безмолвно, в сладкой полудреме, пока не начинали чувствовать беспокойство нового желания… Ее губы скользили все ниже по телу мужчины, ласкали горячий жар его плоти, и она чувствовала растущее в себе желание, и снова кусала губы, и ждала, пока этот жар не станет нестерпимо желанным, и тогда принимала его и неслась, мчалась, летела, пока с губ ее не срывался стон, еще, еще…
— Сделай мне больно… — прошептала она едва слышно спекшимися губами, поворачиваясь к нему спиной. — Пожалуйста…
Он вошел в нее сзади одним движением, девушка вскрикнула, закусила руку, замерла, чувствуя его движения и изумляясь новому, скорому возбуждению…
Почувствовала его горячую влагу, напряжение стало нестерпимым, его палец нежно коснулся ее возбужденного «язычка», и все взорвалось снова стремительным фейерверком…
…Она лежала на подушке, ощущая соленую влагу на губах… Слезы лились сами по себе, а его руки касались ее кожи, и она растворялась в этом тепле…
…Ей снилось, что она бежит через поле… Трава была высокой, но она бежала быстро, и трава стелилась ей под ноги… Обернулась: человек со шрамом бежал следом, спотыкаясь, но он приближался… Приближался… Настигал…
Обрыв был такой, что обойти его было нельзя. Внизу клубился туман, и ей вдруг показалось, что это бездна, что… А сзади она слышала дыхание преследователей… Оглянулась через плечо: ее настигал волк. С желтых клыков падала клочьями пена, а глаза были человечьи… Разумные, расчетливые, злые…
Через всю морду волка тянулся шрам…
Аля сделала шаг и полетела вниз. В клубящийся прохладный туман. В бездну…
Девушка разом открыла глаза. Вместо острых, разрывающих плоть каменьев, вместо холодного, равнодушно? тумана было удобное ложе и тепло сильного тела рядом…
Сердце колотилось часто-часто, но ощущение того, что она жива, пело, пульсировало в каждой клеточке ее тела… Осторожно, словно маленький звереныш, она втянула ноздрями воздух, точно стараясь запомнить этого мужчину навсегда и узнать его потом из сотен, из тысяч, и миллионов… И еще — она чувствовала его дыхание… Он был жив… Они были живы…
— Ты не спишь?.. — шепотом спросила девушка.
— Уже не сплю, — ответил он.
— Может быть, я сошла с ума?..
— Тогда и я тоже…
Аля повернулась к нему лицом, на глазах снова закипели слезинки…
— Я люблю тебя… Ты слышишь? Я тебя люблю… И не нужно мне ничего отвечать…
Я не распутная и не развратная, я не знаю, что произошло… И я счастлива, что это произошло, ты понимаешь?..
Он коснулся губами ее губ, девушка прильнула к нему всем телом, замерла расслабленно, уткнувшись в подушку, заплакала…
— Что-то не так?.. — Он приподнялся встревоженно.
— Все так, глупый… Все так… И еще… Я сегодня убежала…
— Убежала?..
— Да. Во сне… От того, со шрамом… Он был волк. Понимаешь? Волк с человечьим взглядом… Ты на меня не сердишься?
— Сержусь?
— Ну… Я… Даже не знаю, как сказать… Я не показалась тебе слишком…
— Экстравагантной?
— Ну можно и это слово назвать.
— Ты показалась мне замечательной… — прошептал Олег, наклонился, поцеловал.
— Ты не врешь? Правда?
— Правда.
Алена откинулась на подушки и начала смеяться. Сначала голос звучал колокольчиком, потом… Смех захватил ее, перешел в хохот, она схватила подушку и — разрыдалась. Олег обнял ее, сжал так, что перехватило дыхание, она силилась вдохнуть, но не могла… Напряглась всем телом, пытаясь вырваться, и он — отпустил… Девушка дышала часто-часто и смотрела на него изумленно.
