Андрей Воронин - Троянская тайна
Перед ней на столе лежал варварски вырезанный из украденной картины клочок с изображением кисти мужской руки. Фрагмент холста был примерно такого размера, как сказал Свентицкий, и не столько квадратный, сколько трапециевидный. То, что до недавнего времени он был частью именно украденного "Явления...", не вызывало у Ирины ни малейших сомнений: она узнавала манеру, колорит, фактуру... в конце концов, она узнала даже эту руку и могла с точностью сказать, какой именно из изображенных на картине фигур эта рука принадлежала.
Кое-как совладав с разгулявшимися нервами, она бережно приподняла холст и осмотрела его с изнанки. Холст был старый, но это уже не имело значения: Ирина и так понимала, ЧТО держит в руках. И даже, наверное, не столько понимала, сколько чувствовала, ощущала, как будто зажатый в ее пальцах клочок холста прямо через кожу и нервные окончания передавал ей какую-то секретную закодированную информацию.
"Он что, сумасшедший? – лихорадочно думала Ирина, рассматривая знакомое до мельчайшей черточки изображение. – Неужели он не понимает, во что ввязался? Или..."
Ей вспомнилась судьба отца и соображения, высказанные по этому поводу Потапчуком и Сиверовым. Все повторялось прямо-таки один к одному, разве что вырезанный из картины кусок не принесли к ней домой, а наоборот, заманили ее сюда, в эту заставленную антикварной дребеденью берлогу, за прочную, обитую натуральной кожей стальную дверь. Вот сейчас она подтвердит, что рука действительно написана Александром Ивановым, и из соседней комнаты выйдет, ухмыляясь, человек в черных перчатках, с тускло поблескивающим лезвием в руке... Или милейший Бронислав Казимирович сделает это сам? Подсыпать яду в вино не получилось, но существует множество других способов...
"Тихо ты, дура! – грубо одернула она себя. – Истеричка! Он же просто не знает! Никто не знает, что картину подменили, такое просто в голову никому не придет. И вообще, кем надо быть, чтобы заманить меня к себе на квартиру и здесь убить? Я же могла сообщить о его звонке кому угодно! Да я ведь и сообщила... Черт побери, нельзя же, в самом деле, быть такой идиоткой!"
При воспоминании о том, что внизу, у подъезда, стоит машина, в которой, дымя очередной сигаретой, скучает Глеб Петрович с его неизменными темными очками и парочкой страшных черных пистолетов, от сердца у нее отлегло, и Ирина почувствовала, что, пожалуй, сможет совладать не только со своими руками, но и с голосом.
– Послушайте, Бронислав Казимирович, откуда это у вас?
Свентицкий хитровато улыбнулся.
– Я первый спросил, – напомнил он. – Хотя вижу по вашему лицу, что деньги я потратил все-таки не напрасно. Не напрасно ведь, да? Ну, не томите, очаровательнейшая!
– Не напрасно, – сказала Ирина. – Это действительно Иванов. Насколько я могу судить, фрагмент неизвестного ранее этюда к "Явлению Христа народу".
– Да-да-да! – горячо подхватил Свентицкий. – Я тоже так решил. Мне кажется, я даже знаю, чья это рука. Там есть такой лысый старик... Ей-богу, как только выпадет свободная минутка, сбегаю в Третьяковку, сравню, удостоверюсь... Боже мой, какая радость!
"Да уж, радость, – подумала Ирина. – Ты бы еще не так обрадовался, если бы знал, что купленный тобой клочок стоит гораздо больше, чем та громадина, что сейчас висит на стене в Третьяковке..."
– Поздравляю вас, – сказала она, выдавив еще одну улыбку. – Так вы скажете мне, откуда такое сокровище, или это секрет?
Свентицкий сразу посерьезнел.
– Вообще-то, у меня тоже есть принципы, – сказал он, – и один из них – неразглашение подробностей вот таких сделок, как эта. Но в данном случае я могу сделать исключение, поскольку человек, продавший этюд, мне решительно незнаком. Какой-то пожилой и, я бы сказал, изрядно потрепанный сапиенс, длинноволосый, борода с проседью, темные очки... Сказал, что получил этюд в наследство от какого-то дальнего родственника. Цену он заломил несусветную, но... Впрочем, это уже детали, которые вам неинтересны. Ваш отец был полностью прав насчет частных коллекций. Черт знает, кому порой достаются бесценные сокровища нашей культуры! От этого типа, который принес мне этюд, пахло, вообразите себе, портвейном! Заплатил я, конечно, немало, но это, в конце концов, был мой гражданский долг! Я должен был, если угодно, спасти культурную ценность от неминуемой гибели! Вы со мной согласны?
– Да, конечно, – сказала Ирина. – Вы очень правильно поступили.
Глава 10
– Вы очень правильно поступили, – сказал генерал Потапчук, выслушав рассказ Ирины. – Сейчас главное – не спугнуть их, иначе у нас останется только эта рука...
– Может быть, мне навестить господина Свентицкого и, пока суд да дело, эту самую руку изъять? – предложил Сиверов. – Для сохранности, а?
– Этим ты засветишь Ирину Константиновну, – возразил Потапчук. – Кроме того, неизвестно, что на самом деле за птица этот Свентицкий...
Ирина сделала нетерпеливое движение, но Потапчук покачал головой, и она промолчала, с иронией подумав про себя, что, кажется, начинает привыкать к воинской дисциплине и субординации. Если так пойдет и дальше, то скоро она научится маршировать строевым шагом под звуки духового оркестра и отдавать честь. А там, глядишь, и звание присвоят...
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Ирина Константиновна, – произнес генерал. – Репутация Свентицкого среди людей вашего круга нам известна. Мы знаем про него даже то, чего не знаете вы, поскольку такие люди автоматически попадают в сферу нашего внимания как потенциальные участники того или иного дела, более или менее темного и противозаконного. Мы знаем, например, что он уже имел дело с милицией, был под следствием, но как-то вывернулся – надо полагать, сдал кого-то, кто был следователю интереснее, чем он сам. Степень его участия в краже "Явления..." из Третьяковской галереи нам еще предстоит установить. Возможно, он имеет прямое отношение к организации преступления, а может быть, просто работает на похитителей в качестве посредника – если не за деньги, то под давлением. Ему могли угрожать, могли его шантажировать...
– А цель?
– Цель все та же – проверка подлинности полотна, предоставленного заказчику исполнителями.
– Как-то все это чересчур сложно, – засомневалась Ирина.
– А просто, Ирина Константиновна, бывает только в подворотне, – вмешался в разговор Сиверов, который сидел развалившись в модерновом кресле на хромированном металлическом каркасе. У кресла был вид вещи хоть и красивой, но совершенно непригодной к использованию, однако, к удивлению Глеба, оно оказалось весьма удобным, – когда вас просто бьют по голове и снимают все, что есть на вас ценного, а потом сворачивают за угол и теряются в большом городе без следа. Вот это действительно просто, да и то...
Он постучал ногтем по толстой пластине закаленного стекла, заменявшей крышку стола, и позвал:
– Цып-цып-цып...
Из глубины большого цилиндрического аквариума, который служил основанием стола, на его зов начали лениво сплываться яркие тропические рыбы. Аквариум был подсвечен изнутри, и зрелище получилось завораживающее. Чтобы в полной мере насладиться переливами непривычно ярких красок, Глеб даже снял свои темные очки и отложил в сторону.
Он был прав на все сто процентов, и недавние события это только лишний раз подтвердили, но именно поэтому в Ирине, которая была кругом виновата, взыграл дух противоречия.
– Да перестаньте вы меня пугать! – сердито воскликнула она. – Вас послушать, так по Москве шагу нельзя ступить без опасности быть убитой или хотя бы ограбленной! Я тридцать лет жила без вашей опеки, и...
– Цып-цып-цып-цып, – снова позвал Сиверов, как будто рыбы могли его слышать, и пошевелил сложенными в щепоть пальцами, делая вид, что сыплет корм.
Реплику Ирины он начисто проигнорировал, и это показалось Федору Филипповичу странным, чтобы не сказать подозрительным. Да и то, как Ирина замолчала на середине фразы, будто осознав, что говорит что-то в высшей степени не то, было на нее непохоже. Генерал сложил два и два; результат показался ему любопытным, и он решил внести в этот вопрос полную ясность.
– Кстати, о подворотнях, – сказал он. – Когда я шел сюда, в арке мне встретился какой-то тип самой непрезентабельной наружности. Мне показалось, что у него было разбито лицо.
– Ай-яй-яй! – сочувственно воскликнул Слепой. – Что вы говорите! Вот видите, – добавил он назидательно, обращаясь к Ирине, – в наше время даже генерал ФСБ ни от чего не застрахован.
Федор Филиппович посмотрел на Ирину, которая выглядела чересчур напряженной и основательно смущенной, потом перевел взгляд на Глеба. Слепой, казалось, с головой ушел в созерцание сложной жизни подводного царства, миниатюрный уголок которого был воспроизведен внутри страшно дорогого журнального столика. В квартире стоял полумрак, горел только подводный свет в аквариуме, но этого было вполне достаточно, чтобы разглядеть ссадины на костяшках пальцев руки, которая все еще крошила на крышку стола-аквариума невидимый корм.
