Олег Приходько - Запретная зона
Охотинспектор Емельянов, кряжистый мужичонка в галифе и белой нательной рубахе, встретил их хмурым молчанием. В доме пахло кожей и потом, кто-то храпел в комнате за пестрой занавеской. Познакомившись с хозяином, Каменев, Андреев и Самойленко уселись на добротно сработанных лавках вдоль стола.
— Скажите, Емельянов, вам знакома фамилия Отаров?.. Ездит на белых «жигулях», лет за пятьдесят, с залысинами, довольно высокий…
Емельянов молча перебирал в памяти всех людей с подобными приметами.
— Не, — отрицательно покачал он наконец головой. — Хотя кто его… У меня все станишные, южанские да ростовские охотники в знакомых, а такого… чтоб на белых «жигулях»… Не!..
— Давыдов предупредил о своем приезде?
Инспектор снова покачал головой.
— Давно он у вас останавливается?
— Угу… Лет десять, мабуть.
— И часто вот так ночует в шалаше?
— Когда как. А в общем, не… Когда народу понаедет — за место боится, — Емельянов спокойно переложил с места на место коробочки с порохом, стоявшие на столешнице, ковырнул ногтем чей-то ветхий ягдташ.
— Он очки носит?
— Стреляет в очках. А так — не…
— Когда обычно возвращается?
— От охоты зависит. Когда как.
— В каком-нибудь доме на том берегу он мог заночевать?
— А зачем ему? У меня место мало, шо ли?
— У него есть еще тут знакомые?
— Почитай, вся станица. За десять-то лет… Только зачем ему было у меня вещи оставлять, ежели к знакомым ночевать пошел? Ночевал бы тут.
Версии было две. Давыдов получает приказ Реусса исчезнуть на время, что и выполняет, сообщает жене о том, что отправляется на охоту, сообщает Емельянову, что заночует в шалаше. А сам находит некое третье место и ждет дальнейшего развития событий. Или… или Отаров нашел-таки его в шалаше.
— Спасибо. Мы пойдем, — Каменев поднялся.
За ним встали остальные. Охотинспектор раздраженно хлопнул дверью, лязгнул засовом. После душной комнаты на улице было и вовсе холодно.
— Сколько у нас людей? — спросил Каменев у Самойленко.
— Моих четверо, я, вы, лейтенант Андреев, водитель… Восемь. Могу еще двоих привлечь, бывшие наши сотрудники, не откажут. Итого — двенадцать. А надо — и всю станицу подниму, какая задача-то?
— Давыдов этот — свидетель, может дать важные, но ненужные Отарову показания и если он найдет его раньше нас…
— Ясно, — сказал Самойленко. — Топография тут такая, значится… Туда шесть километров да туда три — рукава, затоки, камыш и болото. Дороги две. Это — на том, левом берегу. Здесь — только вниз километра полтора, а потом и выше Дон ровный идет, дичь не водится. Значит, километров одиннадцать — наши, по одному на брата.
— По два, — сказал Каменев. — Двоих здесь нужно оставить, четверо блокируют дороги.
— Костер искать нужно, — предложил Андреев. — Если он не в шалаше, а в лодке — замерзнет ведь?
По берегу кто-то шел. Заметив группу, включил фонарик.
— Кто идет? — крикнул Самойленко, шагнув в темноту.
— Свои.
— Нашли?
— Полстаницы переполошили, до плеса добрели возле Кононовской… Где там! Может, нашли наши на том берегу?
Путниками оказались двое милиционеров-станичников, промокших до пояса и смертельно уставших от ночного неэффективного прочесывания.
— Нет его здесь, — сказал вдруг Самойленко категорично. — Кто-нибудь обязательно бы заприметил — не его, так лодку.
— Дохлый номер, — согласился молодой милиционер, прикурив у Каменева. — Если спрятаться хотел, так спрятался, а если нет — ночевал бы себе в шалаше, чего пристрелянное место менять?
Все направились к отделению. Каменев чувствовал, что здесь что-то не так. По крайней мере не так, как предполагал он. Дойдя до машины, он еще раз связался с Мельником, попросил активизировать поиск «жигулей» Отарова.
— Что будем делать, капитан? — спросил он у Самойленко. Тот сел за руль, повертел баранку, щелкнул переключателем света.
— Есть предложение, — поразмыслив, сказал Самойленко. — Вверх по течению он не пойдет. Туда удирать — дело бесполезное, там берега гладкие, их с шоссейки видать. Значит — вниз. За это время можно километров на двенадцать-двадцать уйти. Там шоссе на Аксай, железнодорожная ветка. Надо сообщить по рации поселковым отделениям, по телефону — участковым, во все пункты, расположенные ниже Кононовской.
— Ну что ж… — Каменеву это предложение показалось единственно реальным. — Действуем? В станице машина с фароискателем найдется?
— Есть «ГАЗ-66».
— Поехали на развилку, пройдем по поселкам вдоль Дона и к шоссе. Пока будут искать лодку Давыдова, поищем машину Отарова. А вы с лейтенантом Андреевым пройдитесь на «канарейке» вверх, мало ли! Рацию не выключать.
До рассвета оставалось два с половиной часа.
24
Лунц стянул перчатки, выбросил их в ведро.
— Поидем-ка отсюда, — сказал он Илларионову. — Совсем вы позеленели. Недосыпаете, что ли?
Оставив патологоанатома и санитара у распотрошенного трупа, они прошли в кабинет заведующего моргом. Лунц торопливо протер руки спиртом и сел составлять заключение.
— Значит, все-таки убийство, Никита Григорьевич? — спросил следователь, тщательно отмывая руки под краном.
— Ну не допускать же, что он встал с перфорированной почкой, переломанными ребрами и прочим букетом, чтобы поднять шланг капельницы, — проговорил Лунц, не поднимая головы. — К тому же попасть иглой в тот же прокол?.. Не понимаю только — неужели это было так необходимо? Или они думают, что здесь идиоты работают?
Илларионов набрал номер Крабова.
— Петр Иванович?.. Илларионов. Мы закончили, — сказал устало. — Воздушная эмболия… Убийство, конечно — впустили воздух в вену. Причина — закупорка легочной артерии. Профи работал, несомненно… Не за что… Да какой там, к черту, сон, я уже забыл, как это делается… Пока, — он нажал на рычаг, хотел позвонить домой, но вовремя спохватился — было пять минут шестого.
Послушал, как скрипит пером Лунц.
— Дактилоскопия нулевая, привести в чувство для допроса не удалось… Унес тайну в могилу, — подумал вслух Лунц, вздохнул, достал из сумки пузырек с темно-желтой маслянистой жидкостью, нашел в шкафу мензурку и, налив с наперсток, подал Илларионову.
— Выпейте, Алексей Иваныч. Здесь немного — долларов на двадцать пять — тридцать, — засмеялся он вдруг.
— Что это? — Илларионов взял мензурку.
— Сначала выпейте, потом скажу.
— Да я с вами не рассчитаюсь.
— Рассчитаетесь когда-нибудь, пейте.
Илларионов выпил довольно противную, горькую жидкость, направился к раковине за водой.
— Почему же тайну в могилу унес? — снова принялся царапать бумагу Лунц. — Еще не унес. Разве у него мало других примет на теле?
— Татуировка?.. Да разве по ней найдешь! Объявление дать В газете: «Кто знает человека с аббревиатурой "СНО" на руке, просьба откликнуться»? Да я и сам знаю: Светлана Николаевна Осипова… Стулов Николай Олегович… Северо-Ненецкий округ… Продолжать?
Лунц опять тихо засмеялся, как смеется лежащая на виду вещь над теми, кто ее усердно ищет по закоулкам.
— Вот видите. Еще несколько десятков вариантов, и появится система. Только я как медик заинтересовался не татуировкой. Мне больше нравится шрам на его бедре. Оч-чень, знаете ли, интересный шрам, я им завтра… сегодня то есть, детально займусь. Может быть, более или менее точно удастся установить дату операции или ранения, а то и внутри что-нибудь интересное найдем. Вы обратили внимание на его пятки?.. Нет, конечно. А на фаланги среднего и указательного пальцев обеих рук?.. Тоже нет. А вот у меня на этот счет возникли кое-какие соображения.
— Поделитесь? — Илларионов почувствовал прилив сил. — Заинтриговали, надо признаться — аж сон прошел.
Лунц опять захохотал от души.
— Поделюсь, поделюсь, Алексей Иванович, даже в заключении напишу. Не привык к бездоказательным фактам, это вам только помешает. Нам нужно было определить причину смерти, мы ее определили, а остальное уж потом, завтра… сегодня, то есть. Приду днем и повожусь с этим «Леонидовым» основательно. А сон у вас не от моих домыслов, а от змеиной желчи прошел.
— От чего-о-о?! — округлил глаза Илларионов.
Стало ясно, что так веселило судмедэксперта все это время.
— Ха-ха-ха!.. Самой настоящей, ей-богу!.. Мне из Китая привезли, со змеиной фермы. Они там вскрывают желчный пузырь гремучей змеи и набирают в стакан желчи. На змее все потом зарастает, как на собаке… Ха-ха-ха!.. Операцию можно повторять периодически… Горько?.. Зато вы теперь сутки — как огурчик! Правда, сам я еще не пробовал — противно. Решил на вас испытать… Ха-ха-ха!..
