Олег Приходько - Запретная зона
— Узнайте на центральной АТС обо всех звонках в Москву с восемнадцати до двадцати одного часа, — на ходу отдавал распоряжения Каменев Андрееву и капитану Мельнику, выделенным ему в помощь. — Нужна машина. С рацией, ГГС и двумя ведущими мостами.
Он вошел в комнату дежурного, оттуда связался с поселковым отделением в Нагайской. Связь была дрянной, дважды обрывалась, к тому же тот, кто отвечал, был то ли пьян, то ли еще не проснулся. Затребовав к телефону начальника «живым или мертвым», Каменев наконец получил возможность изложить суть дела.
«Знаю охотинспектора Емельянова, как же», — заверил милицейский абонент, обрадованный тем, что удалось понять, чего добивается начальство.
— Так вот, у него остановился охотник Давыдов Игнатий Николаевич… Записал?.. Запомнил?.. Смотри ты!.. Разыщите его мне, поговорить нужно… Да нет, не по телефону, я сейчас приеду, а потому пусть побудет у вас. И посторожите… Посторожите его, говорю! Усиленно, всем составом!.. Понял?..
Капитан Мельник принес список из двадцати трех московских номеров, по которым в указанное время звонили из Южанска. Номер Реусса значился в нем девятым. Звонили по МТА.
«Не дурак, не дурак, — подумал Каменев, — недаром прокурорил…»
— … понимает, — сказал вслух и торжествующе посмотрел на Мельника.
— Кто? — не понял капитан.
— Кошка. Понимает, чье мясо съела… Поехали на Каштановую, 32!..
На сей раз его встретила другая женщина, постарше и построже, в наброшенном наскоро тулупе.
— Отаров дома?
— Нету, уехал. Что вы по ночам…
Неистово лаяла собака.
— Когда?
— Цыц, Гамлет! Цыц!.. Фу!..
— Во сколько уехал?
Женщина испуганно замолчала.
— Кто вы такие, что я должна…
— Милиция.
— А что вам от него…
— Я спрашиваю, во сколько и на чем уехал Отаров из дома?!
Видимо, она поняла, что вопросы задает он, а ей надлежит отвечать и, судя по тону, скрывать что бы то ни было глупо.
— В полдвенадцатого, примерно… На машине, — насторожилась она.
— Куда не сказал, конечно?
— Не сказал.
— Номер машины?
— «Жигули» белые, третья модель, четыре семь шесть… семь… Не помню хорошо, а зачем он вам?
Каменев уточнять не стал, вернулся в «канарейку».
— Поехали в Нагайскую. Капитан Мельник, вы останьтесь, узнайте в ГАИ номер «жигулей» Отарова Георгия Рафаэловича. Пусть сообщат постам о задержании. И будьте на связи… Давай, жим на всю!..
Петр Крабова не задерживал, однако Анатолий Дмитриевич, обескураженный случившимся, домой не уходил — ждал результатов вскрытия. Близился рассвет, сказывалась усталость. Воронков с посудой час тому назад умчался поднимать на ноги химиков. Тут же, в больнице, у всех, кто находился в отделении, взяли кровь на алкоголь.
— Как же вы утверждаете, что не пили, если результаты анализов говорят о содержании алкоголя в крови? — спрашивал Петр Крильчука.
— Не пил, — продолжал Настаивать оперативник. — Неделю уже, если не больше, ничего не пил.
— Вы выходили из палаты?
— Ни на секунду. Чашку хотел отнести, да и то не решился.
— Чай приносила Зоя?
— Да.
— Что вы почувствовали, когда выпили?
— Почувствовал сонливость почти сразу…
— Точнее?
— Минут через пять. Пытался держаться, зарядку делал — не помогло. Подумал, надо позвонить, чтобы подменили… а дальше не помню.
— Не догадывались о том, что вам подсыпали снотворное?
— Нет. Чай с мятой, приятный такой…
— Доктор Примитилов заходил в палату?
— Заходил. Пощупал пульс, сказал что-то типа «порядок» и ушел.
— А медсестра?
— Вначале Лида, потом Зоя. Лида капельницу меняла, а Зоя пришла в восемь, поздоровалась, сделала укол.
— Что колола?
— Анальгин, я посмотрел ампулу… Петр Иванович, в чем моя вина? Я, что, не должен был пить чай?
— По большому счету — нет. Только до большого счета вы еще не доросли, лейтенант. Почувствовав, что засыпаете, обязаны были бить в рельсу!.. Я отстраняю вас от работы в бригаде, хотя не исключено, что завтра отстранят меня самого. И правильно сделают: я не должен был включать вас в эту работу вообще.
— Почему?
— Хотя бы по тому бравурному тону, которым вы заявили мне утром, что здесь «муха не пролетит». Идите, пишите рапорт.
Крильчук вышел. Громко тикали часы на столе Крабова. Петр ходил по кабинету, борясь со сном, ждал звонка.
— Анатолий Дмитриевич, что из себя представляет этот Примитилов?
Крабов неопределенно развел руками. Петр уже успел привыкнуть к этому его жесту, которым он начинал ответ на всякий вопрос.
— Хороший хирург, — ответил Крабов. — Работает год с небольшим. Пару раз я замечал, что выпить не дурак, но на работе это не сказывалось, я и сам, знаете ли, иногда себе позволяю… Что еще?.. Был у нас с ним один конфликт. Не досчитался я как-то упаковки ампулированного промедола. По суточному назначению никому вводить не полагалось. Стал разбираться с медсестрами, те — в слезы: не знаем. Вызвал Примитилова, ничего толком не добился, он нахамил, хлопнул дверью… Потом купил где-то на черном рынке упаковку, швырнул мне на стол, я его за дверь выставил… Неделю без малого он не появлялся, потом пришел как ни в чем не бывало, да я не стал конфликт возобновлять.
— Давно это было?
— Месяц тому назад.
— А Зоя?
— Зоя у меня лет пять работает, опытная, покладистая. Кстати, у них с Примитиловым, по-моему, романчик намечался, не знаю, как сейчас.
— Даже?
— А что, это имеет какое-то значение для следствия?
От телефонного звонка оба вздрогнули, Петр схватил трубку.
— Да! Швец!
Звонил Славик Воронков.
«Петр Иванович, в заварочном чайнике — триазолам. Снотворное, действие которого усиливается алкоголем».
— Точно?
«Обижаете!.. Пустяковый анализ оказался. Кстати, мы этот алкоголь тоже установили».
— Где? В чайнике?
«Ну. Знаете, что это?»
— Знаю, — улыбнулся Петр. — Мятный ликер?
«Угу. Вам заключение везти?»
— Спасибо, Славик. Завтра в прокуратуру привезешь, иди спать. — Петр положил трубку, попросил Крабова: — Извините, Анатолий Дмитриевич, вы не могли бы сюда пригласить Зою? А сами, пожалуйста, побудьте в ординаторской и, разумеется, с Примитиловым ни о чем говорить не нужно.
Врач молча и, как показалось Петру, недовольно вышел. Петр закурил, приоткрыл фрамугу. Положил на стол несколько чистых листов бумаги.
— Можно? — вошла медсестра.
— Входите, Бобровникова, садитесь. Побеседуем?.. Вернее, беседа наша будет односторонней: я — вопрос, вы — ответ. Ясно?
Девушка кивнула.
— Да или нет?
— Да…
— Вот так лучше. Вопрос первый. Кто заваривал чай?
— Я.
— Что вы положили в чайник?
— Заварку.
— Еще?
— Мяту.
— В каком виде?
— Ментоловую таблетку, — уши, а затем щеки и лоб медсестры стала заливать краска.
Петр улыбнулся.
— Вопрос следующий. Вы об ответственности за дачу ложных показаний слышали?
Она снова кивнула.
— Да или нет?
— Да.
— Хорошо. Где вы взяли эту таблетку?
— В аптеке купила. Маленькие зелененькие таблетки в такой коробочке жестяной. Принести? У меня в шкафу лежат.
— Вот как? — уверенность, с которой говорила Зоя, не оставляла сомнений о наличии у нее в шкафу ментоловых таблеток. — Как часто вы заваривали чай с этими таблетками?
— Каждый раз заваривала, как на дежурство заступала. А что здесь такого? Они же безвредные, сон разгоняют, свежесть придают.
— Расскажите все по порядку. Вы пришли на дежурство…
— Переоделась, обошла палаты, сделала инъекции по табелю. Вернулась в сестринскую, чайник закипел, я заварила, бросила таблетку… Что еще?.. Налила себе, доктору Примитилову и этому… милиционеру…
