Альберт Байкалов - Крестоповал. Война совести
«Выходит, много их в округе», – с горечью подумал он о бандитах, а вслух спросил:
– Правду говорит, что не довез ты Петрушку?
– Истинная правда, – донеслось из темноты. – И я что думаю, отдать им надо то, что они просят.
– Вот видишь, что сказал твой брат?! – оживился Клим и выпрямился.
В воротах появился силуэт.
– Ну что? – спросил стоявший у машины и все это время молчавший мужчина.
– Все нормально, Самурай, – ответил парень. – В доме две телки и ребятня. Сказал сидеть и не дышать, а то папеньку на тот свет отправим.
– Берите этого фанатика и тащите в дом, – распорядился тот, которого назвали Самураем.
Свет фонаря заставил всех обернуться. Никита не заметил, как сбоку подошел Филарет Арсениевич. Еще молодой мужчина жил через дом.
– Что здесь случилось? – осторожно спросил он и посветил на машину, потом на стоявшего рядом Самурая. – Никак, у нас гости?
– Убери фонарь! – не своим голосом заорал Клим.
Свет погас, щелкнул предохранитель «Сайги».
– Брось оружие! – потребовал незнакомец, ударивший Никиту.
– Никита Лукич, ты где? – не обращая внимания на требование бандита, с тревогой спросил Филарет.
– Не серчай на меня, – с чувством неописуемой вины заговорил Никита. – Но не надобно сопротивляться. Отдадим, что они хотят, добром…
– Дай сюда ружье, – шагнул к Филарету Клим.
Старообрядец подчинился.
– Вот так-то лучше будет, – забрав из его рук «Сайгу», облегченно перевел дыхание бандит. – Садись рядом с Никитой Лукичом.
– Не надо, – неожиданно сказал Самурай. – Пусть лучше пройдут по домам и всех предупредят, чтобы сидели тихо. С каждого двора сюда должен прийти мужик или баба….
– Самурай, здесь хоть и глушь, а связь отменная, – перебил его Клим. – У них тут у всех сотовые телефоны. Отобрать надо.
– Знаю! – шикнул на него Самурай. – Они сами не будут звонить. Как только в деревне появится полиция, мы сразу всех их родственников в расход. Нам терять нечего…
* * *– …Вот такие, Гурия Васильевич, дела, – закончил свой небольшой рассказ Матвей, глядя на силуэт старообрядца.
– Складно говоришь, – цокнул языком Гурия. – А что, если опять обманываешь? Мы народ дремучий. Всех тонкостев ваших и хитростей не знамши.
– Сам посуди, – вздохнул Матвей, – зачем мне врать? Я бы мог тебя сейчас запросто прибить и идти себе дальше.
Гурия запустил в густую бороду пятерню и поскреб подбородок.
Неожиданно со двора послышался странный шум.
– Что это? – Гурия встал с бревна.
Матвей последовал его примеру. Загремела цепью и залаяла собака. Раздался отчетливый стук в ворота.
«Кто это может быть?» – насторожился Матвей и тронул Гурию за локоть:
– Ты так и не сказал, что с сыном Леонтия?
– Они его еще днем в район повезли. – Забросив ружье за спину, Гурия направился во двор. – Не знаю. Видал, сейчас машина приехала? Может, он и есть.
– Погоди! – Матвей преградил ему дорогу: – Ты так и не сказал, веришь мне или нет?
– Дай подумать. – Гурия попытался обойти Матвея, но тот не дал ему этого сделать.
– Так не пойдет.
– Чего ты как муха пристал? – возмутился мужчина. – Говорю же, дай покумекать.
– Некогда думать, – покачал головой Матвей. – Сейчас, возможно, к тебе как раз по моему вопросу пришли. Что говорить будешь?
– Скажу, не видел, а потом с тобой еще потолкуем.
– Некогда толковать…
– Гурия, открывай, это я, Никита Лукич! – раздалось из-за забора.
– Ну вот и сам пожаловал. – Гурия сдвинул на лоб армейскую кепку и поскреб затылок: – Иду!
– Решай! – поторопил его Матвей.
– Смешной ты человек, – громким шепотом заговорил Гурия. – Скажу нет, не дашь до калитки дойти. Вон ты какой прыткий. А врать не хочу. Давай спросим, чего ему надо, а потом решим?
– Хорошо, – нехотя согласился Матвей, отходя в тень дома.
Шаркая ногами, Гурия дошел до ворот, погремел засовом и открыл калитку.
– Доброй ночи тебе, Гурия Васильевич, – раздался голос Никиты. – Как у тебя?
– Нормально все, – ответил Гурия. – Ты чего такой?
– Беда у нас, – быстро заговорил Никита. – Правду говорила Марточка, не злодей вовсе ее дружок был.
– Вона как! – вырвалось у Гурии.
Матвей весь превратился в слух.
– Сергей Аркадьевич и Клим, дружок его – вот истинные враги наши. Леонтию Спиридоновичу сына довезти до больницы не дали. Споймали на дороге и обратно вернули. С ними еще трое бандитов объявились. Требуют с каждой семьи у меня дома по человеку собраться и под страхом смерти запретили звонить по телефонам. Иначе тем, кто у меня будет утра ждать, худо будет…
– Ну что же, – громко сказал Гурия и посмотрел в сторону Матвея, – слышал, никак?
– Кто у тебя? – раздался испуганный голос Никиты Лукича.
– Матвей Сергеевич здеся, – объявил Гурия и совсем по-детски добавил: – Вот так…
– Вот те раз! – вырвалось у Никиты Лукича, и он шагнул во двор.
Матвей вышел из укрытия.
– Как же так, – с горечью заговорил Гурия, – неужто нам придется заложниками быть?
– Ты уж извиняй меня, дурака, что не сразу я признал в вас хороших людей, – стал просить прощения Никита, но Матвей не дал ему договорить:
– Что с Мартой?
– Лежит, – развел руками Никита. – Отвар малиновый даем, мед. В горчице ноги парили… Говорит, надо до райцентра ехать, антибиотики покупать. Кстати, она же у тебя врач! – спохватился он.
– Врач, – не понимая, к чему клонит Никита Лукич, подтвердил Матвей.
– Как племяша моего в дом занесли, до него ее сразу допустили. Она Петечку осмотрела и сказала, что операция не понадобится, потому как одна пуля навылет прошла, а вторая просто голову задела. Даже кость цела. – Он выдержал паузу, словно давая переварить услышанное, и вздохнул: – А вот лекарства надобно. Иначе худо ему будет.
– Ты скажи, сколько бандитов теперь? – спросил Матвей.
– Три пришлых и Клим, – на секунду задумавшись, ответил Никита.
– А где Хвастун? – продолжал выяснять обстановку Матвей.
– Так кто же его знает? – удивился вопросу Никита Лукич. – Разве они нам докладывают?
– Странно все это, – вздохнул Матвей и достал трубку сотового телефона. – Возьми, передай Марте. Пусть до утра попытается со мной связаться.
– Это чего же, нам так до рассвета в страхе быть? – не понял Гурия.
– Я думаю, утром они отправятся клад искать, – стал вслух размышлять Матвей. – С людьми, которых соберут, оставят одного, от силы двух… Тогда будет легче…
– Ну что, тогда мы пойдем? – Гурия снял с плеча ремень винтовки.
– Нет, Гурия Васильевич, – придержал его рукой Матвей. – Тебе как раз остаться придется.
– Это почему? – удивился старообрядец. – Сказано же, с каждого двора по человеку. Или ты хочешь, чтобы я бабу аль детишек туды отправил?
– Придется именно так и сделать, – подтвердил его предположение Матвей.
– Почему? – недоумевал Гурия.
– Борода у тебя самая густая из всех, что я видел.
– И что тут? – Не понимая, к чему клонит Матвей, Гурия насторожился.
– Придется тебе ее остричь…
– Никогда…
– Придется. – Матвей взял его за руку притянул к себе. – В доме ножницы и клей есть?
– Ножницы есть, клей. – Он пожал плечами.
– Пластырь медицинский, изолента? – продолжал допытываться Матвей.
– Для чего? – спросил Гурия.
– Грим буду себе делать из подручных средств, – пояснил Матвей и, видя, что до старообрядца не доходит, о чем он говорит, объяснил по-другому: – Бороду твою и усы себе приклею, чтобы больше на старообрядца походить…
– А-а-а, вон оно что! – протянул Никита Лукич. – Так ты обманом хочешь в дом войти?
– Догадливый, – удивился Матвей.
– Не буду бороду стричь, – стоял на своем Гурия.
– Новую отрастишь! – шикнул на него Никита Лукич.
– Вот свою и стриги, – обрадовался Гурия.
– А как же я вернусь без бороды-то? – резонно спросил Никита Лукич. – Самурай энтот враз неладное заподозрит…
– Так мне что, бабу свою туда отправлять? – ужаснулся Гурия.
– Придется, – сочувствующе вздохнул Матвей. – Зови, мне ей кое-что рассказать надо.
– Вы тут говорите, а я пойду, – спохватился Никита Лукич. – Мне еще пять дворов обойти надо. И так уже у вас задержался. Заподозрят неладное, греха не оберемся.
– Иди, Никита Лукич, – согласился с ним Матвей. – Только просьба одна будет: люди здесь смышленые, пусть, если увидят меня утром в твоем доме, виду не подают, что знают, и обращаются по имени-отчеству, как к старообрядцу, Матвей Сергеевич.
– Так и будет, – заверил его Никита. – Я вот что еще подумал. – Он приблизил свое лицо к Матвею. – Они машину у двора бросили, совсем без присмотру.
– Что предлагаешь? – насторожился Матвей.
