Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения
Все это было тщетно. Их вязали со знанием дела. Но люди не сдавались, лезли из кожи, из сухожилий.
— А ну, застыли все, пока …дюлей не огребли! — прогремел голос, и из проема, озаренный оранжевым светом, вылез охранник. Застыли, кому сказано! Развязаться решили, падлы? Ну-ну, дерзайте, мать вашу… — Он сплюнул и снова исчез.
— Кто еще огребет, неизвестно, — презрительно вымолвил Балабанюк и начал демонстративно дергаться.
— Ну да, Крым славится своей греблей, — отдуваясь, сообщил Рудницкий. — Для крымчан это национальный вид спорта. Здесь все огребали — турки, англичане, немцы.
— Бесполезно, командир, — высказал Балабанюк никем не оспариваемую мысль, — не развязаться.
Вадим расслабился, отодвинулся от Рудницкого. Он давно это понял. Нужно что-то придумать. Помощь со стороны не придет. Сложно представить, кто может их выручить в данную минуту…
И вдруг он почувствовал, что толстый слой скотча, стянувший запястья и предплечья, начал слабеть. Легкая вибрация — словно кто-то ножичком перетирал слои клейкой ленты! Первая мысль: ничего не меняется, он просто выдает желаемое за действительное. Но нет, кое-что менялось — скотч благополучно рвался, руки получали свободу! Он дернулся, тяжело задышал.
— Максим, как это у тебя получилось? — Он не узнал свой сдавленный хрип.
— Ты о чем, командир? — вяло бросил через плечо капитан. — Глючишь, что ли?
— Дядя Вадим, помолчите… — прошептал кто-то на ухо. — Ради бога, закройте свой рот… И ты тоже, мужик…
Вадим онемел. «Дядя Вадим»? Это кто к нему так может обращаться? Голос был вроде мужской. Даже не мужской — а какой-то юношеский, даже подростковый…
— Лежите смирно… — вгрызался в ухо шепот. — Сейчас я вам ноги разрежу…
Подвижное тело, невидимое в полумгле, переместилось ниже, заскрипел скотч, стянувший голени.
— Ты кто?
— Да заткнитесь вы… Это Артем, знакомый вашей Марины. Помните? Вы еще прогнали меня…
Артем?! Местный гопник, хулиган и подозрительная личность — соблазнитель наивных городских девочек? Вадим чуть не задохнулся от избытка эмоций. Что за фигня?
— Эй, мужики, меня тоже кто-то развязывает… — обнаружил Жилин. — Ангел, ты кто?
— Я не один, со мной Семка, кореш мой из параллельного класса…
— Пацан, ты обалдел? — Вадим не мог поверить, что это происходит на самом деле. — Ты как здесь оказался со своим Семеном? — Он уже чувствовал полную свободу, мог идти куда вздумается, но конечности онемели, их нужно было размять.
Пацаненок переползал к Рудницкому, который сей факт отметил одобрительным урчанием.
— Как странно, — с оттенком философской грусти произнес Балабанюк. — Выходит, мы сегодня не умрем? Фортуна лезет целоваться?
— Раздайте патроны, поручик, — хрюкнул Капралов.
— Эй, парни, только со мной осторожнее, — предупредил Амбарцумян, — я тут типа раненый…
— Марина вчера позвонила… — тягучим шепотом объяснил Артем. Он уже справился с Рудницким, переползал к следующему. — Ей голос ваш не понравился, сказала, что папа сильно рискует, и она за него боится. Не мог бы я что-нибудь сделать? Последить, подстраховать, сообщить, если что, в полицию? Она назвала адрес, где вы находитесь, — улица Кавалерийская… Простите, дядя Вадим, но мы с Семкой следили за вами, два раза теряли…
— Я понял, парень, дальше можешь не объяснять… Как вы сюда залезли?
— Да знаем мы эти пещеры… С детства лазили — пока какие-то рожи с автоматами не стали нас гонять… Они с полицией якшались, поэтому мы никому и не стали говорить… Здесь сквозная пещера, можно выйти на другую сторону…
— Не надо на другую сторону, выйдем на эту… Далеко до выхода?
— Тут рядом два кекса с автоматами, они вас типа сторожат… Они за стенкой, на мешках валяются… Потом проход такой кривой — и выход. Это рядом. Под горкой плохие дядьки ковыряются… Сначала трупы стаскивали, обшаривали и в пролом под гору сбрасывали — там их никто не найдет… Потом пакеты с порошком перебирали, считали, снова упаковывали, тип такой длинный звонил кому-то, ругался…
— Они все под горой?
— Ну да, были…
— Сколько их?
— Семка, ты считал, сколько их? — обратился к напарнику Артем.
— Шесть рыл там внизу, — шмыгнув носом, отозвался приятель. — Двое тут еще, вас сторожат…
Мысли метались. Откуда у Нарбулы столько боевиков? Есть русские, есть кавказцы. Специально собрал для проведения акции? Прибывали по одному, просочились в Крымский федеральный округ под видом добропорядочных граждан? Да не бывать такому!
— Артем, спасибо тебе огромное, мы потом с тобой поговорим, не возражаешь? Спрячьтесь куда-нибудь с приятелем, хорошо? Не вздумайте лезть…
Работает спецназ! Вконец опозоренный, униженный, оплеванный, засыпанный пеплом, но хоть такой, чем никакого! Он отобрал у пацаненка фонарь, первым ворвался в соседний каменный мешок, где двое умеренно бородатых мужиков вели непринужденно-матерную беседу. Яркий свет на пару мгновений парализовал их, но этого было достаточно. Одного Вадим схватил за ворот, треснул фонарем по зубам (который, к счастью, не погас), швырнул затылком на стену, вновь перехватил и еще раз треснул — да так, что хрустнула затылочная кость и брызги мозговой жидкости создали наскальную живопись. Достаточно, отработан! С напарником справились товарищи. Рудницкий двинул ему кулаком по черепу, закружив спиралью, потом ему на грудь свалился Капралов и сжимал горло, пока подлец не испустил дух. «Всю задницу отбил коленом, засранец…» — беззлобно жаловался Капралов, потирая отбитую точку. Вооружились старшие офицеры — Репнин и Рудницкий, остальным ничего не досталось. «В бою добудете», — ощерился Вадим. Компактные чешские «EVO» — современная модификация знаменитых «Скорпионов» — аккуратные вороненые коротыши с откидными прикладами, прозрачными коробчатыми магазинами на тридцать патронов. Кучность стрельбы так себе, прицельная дальность всего 50 метров, но выбирать не приходилось! Три магазина были сцеплены между собой пластинчатыми защелками — очень удобно ввиду отсутствия на гидрокостюме ремня и карманов…
Возбуждение нарастало. Короткий коридор, мерклый дневной свет — это сколько же они валялись в отключке? Вадим бросил через плечо: Амбарцумян, остаться! Найди у «жмуров» какую-нибудь перевязку, завяжи рану. Тот, в принципе, не возражал — шатался, был бледен, но очень беспокоил вопрос: справятся ли товарищи без него? Утро еще не разгулялось, да и не надо! Под пологим каменистым склоном ковырялись люди. Двое что-то перекладывали в сумки, Нарбула, одетый в джинсы и майку с камуфляжными разводами, стоял в стороне, что-то раздраженно выговаривал в телефон. Остальные зевали. Все при автоматах. Надо же какая прелесть, все в одной куче!
Их взгляды встретились одновременно. Рассыпались и те, и эти, истошно загорланили. Выстрелили с Рудницким одновременно, опередив врага. Вадим молчал, стиснув зубы. Рудницкий что-то орал, типа «Свободная касса!». Повалился на колени боевик с окровавленным лицом, исторг посмертный рев и зарылся носом в камни. Подпрыгнул его товарищ, кинулся бежать, но пули перебили ноги, он завертелся волчком и затих окончательно, когда грудь по диагонали распорол свинец. Остальные залегли, отстреливались. Нарбула при первых выстрелах сделал скачок, которому позавидовал бы самец-кенгуру, и, вывалившись на каменистую тропу, петляющую к кособоким скалам, помчался по ней. Очередь полетела вдогонку, он споткнулся, пробороздил носом каменистый участок, визжа от боли, покатился за валун, вросший в землю слева от тропы. Оттуда забились автоматные очереди. Он что-то злобно кричал своим людям. В атаку, что ли, призывал? А подручных оставалось все меньше — в открытом бою со спецназом лучше не шутить. Вадим поменял магазин, перекатился по склону за огрызок каменной породы, похожий на бетонную плиту. Забил оттуда точнее, кучнее. Еще один боевик решил перекатиться с простреливаемого участка — пока катился, благополучно скончался… Вновь иссякли патроны в магазине — и у Рудницкого тоже. Время на перезарядку. Нарбула выскочил из-за камня, держа пистолет-пулемет в одной руке, побежал, пригнувшись, на тропу. Только пятки сверкали! С воплями поднялись двое уцелевших, кинулись вслед за главарем. Они оборачивались на бегу, стреляли, не целясь. Нарбула уже уходил за скалы. Ну уж, хрен, в пятый раз спецназ на эту лажу не купить! Какая-то свирепая сила вырвала Вадима из укрытия, отправила вдогонку. Он уже вставил последний магазин, летел олимпийскими прыжками. Машинально обернулся — Рудницкий отстал, со злостью передергивал затвор, скатывались со склона остальные, овладевали оружием погибших.
Праведная ярость удесятеряла силы. Вадим бежал на пределе возможностей, видя перед собой лишь спины боевиков. Они мельтешили — то делались ближе, то отдалялись. Обернулся один, мелькнуло перекошенное от страха лицо — стегнула очередь. Мимо. Вадим тоже вскинул «Скорпион», ударил на бегу. Попал. Боевик захрюкал, шлепнулся на тропу, обливаясь кровью. Вадим перепрыгнул через него, больше не вырастет! Снова обернулся — свои безбожно отстали. И опять спина бегущего человека мелькала перед глазами. Он что-то кричал, стрелял, не оборачиваясь. Уже вбегали в скалы. Нарбула ушел далеко вперед. Остался единственный подручный. У него, похоже, кончились патроны, выпустил последнюю очередь, швырнул автомат. Липкий пот заливал лицо. Вадим притормозил, прицелился — начал выбивать одиночные выстрелы в нерезкую, колышущуюся мишень. Примерно пятый попал в цель. Боевик споткнулся, с воплем улетел с тропы. Пробегая мимо, Вадим добил его — нафаршировал череп свинцом.
