Сергей Зверев - Хоть весь мир против нас
Звуковой сигнал, предупреждающий пассажиров о скорой посадке, вырвал Виктора из бархатных объятий Морфея. Он нехотя открыл глаза и выглянул в иллюминатор. Внизу на многие мили простиралось зеленое море сельвы, на поверхности которого ярким пятном выделялся главный аэропорт Ориноко имени Симона Боливара.
С высоты это строение своими очертаниями напоминало гигантского паука. Еще бы: шесть взлетно-посадочных полос, ангары для лайнеров и пирамидальное здание аэровокзала, выстроенное из стекла и стали, сейчас сияло золотом под лучами солнца. Из глубины подсознания всплыла когда-то полученная информация, что на этот шедевр инженерной и архитектурной мысли денег было потрачено достаточно и с лихвой хватило бы на строительство атомного авианосца…
Многотонная махина аэробуса заложила грациозный вираж, и Виктор увидел раскинувшуюся в пятидесяти километрах столицу Ориноко.
Сан-Симон, как большинство городов Латинской Америки, представлял собой хаотичное нагромождение кварталов, где рядом с особняками времен колониализма соседствовали ультрамодные небоскребы, узкие мощеные улочки, словно ручейки, вливались в широкие асфальтированные реки проспектов, создавая архитектурные пейзажи. Окраины столицы, как и большинство латиноамериканских городов, были густо застроены бедняцкими лачугами, которые отсюда, с высоты птичьего полета, казались гигантским разноцветным болотом. Президент Честерс как ни бился, проводя в жизнь одну за другой социальные программы, победить бедность все равно не смог. Так и соседствовали бок о бок богатство и нищета.
Недруги оринокского президента через прессу неоднократно заявляли, дескать, низкий уровень жизни граждан республики — результат внутренней политики, направленной на перевооружение армии Ориноко. На что обычно вспыльчивый генерал Честерс с улыбкой цитировал вождя мирового пролетариата: «Революция лишь тогда чего-то стоит, если в силах защищаться», а потом уже от себя добавлял: «Наша революция только в самом начале великого пути и великих преобразований».
Как ни странно, народ понимал своего президента…
Аэробус наконец завершил маневр разворота и стал плавно снижаться. Виктор откинулся на спинку кресла, привычно щелкнул ремнем безопасности. В проходе застыла стюардесса с кукольной улыбкой, что, наверное, должно было обозначать: работа или полет проходит в штатном режиме.
Через несколько минут многотонная крылатая махина едва ощутимо коснулась колесами своих шасси посадочной полосы. Еще через три минуты модельная стюардесса отворила пневмозамок и, распахнув дверь, попрощалась с пассажирами, продолжая ослепительно улыбаться.
Переход из лайнера в здание аэровокзала по выдвижному трапу занял не более минуты. Легкие наполнял приятный кондиционированный воздух, который почему-то извлек из подсознания воспоминания о Северной Африке.
«Тамошние аборигены не особо были гостеприимны. Посмотрим, как здесь…».
Наличие дипломатического паспорта, который Савченко выдали в посольстве, оказало на немолодого худощавого пограничника благоприятное действие. С размаху шлепнув по документу печатью, он широко улыбнулся и свободной рукой указал на стеклянную дверь возле его кабинки, над которой светилось электронное табло с бегущей строкой на нескольких языках, в том числе и на русском: «Для ВИП-персон», из чего Виктор сделал вывод, что представители его далекой родины здесь бывают довольно часто.
За стеклянной дверью оказался просторный коридор, который метров через сто упирался в точно такую же стеклянную дверь. «Похоже на примитивную мышеловку», — подумал офицер, но задерживаться у входа не стал и вошел в огромное помещение с высоким стеклянным потолком, через которое лился дневной свет, а по голубому небу медленно проплывали перистые облака.
Само помещение представляло собой симбиоз комфортабельного зала ожидания с кожаными диванами, огромными телевизорами и стеклянными столиками, за которыми кто-то пил кофе, мате, а кто-то работал с ноутбуком. А вторую половину занимала длинная барная стойка, за ней суетилось не меньше полудюжины молодых смуглолицых барменов. Вдоль противоположной стороны прилавка на высоких стульях сидело десятка два посетителей. Как понял Виктор, деловая активность столицы Ориноко прогрессировала, если зал для ВИП-персон битком набит. Закончить свои умозаключения не успел.
— Виктор Сергеевич? — на русском языке его окликнул приятный женский голос.
— Да. — Виктор медленно повернулся. Перед ним стояла высокая стройная молодая женщина, в светло-сером деловом костюме, с тонким кожаным портфелем в левой руке.
— Я Анна Скачук, помощник посла. — Девушка первой протянула офицеру узкую ладонь. — Мне приказано вас встретить и сопроводить на аэродром.
— Мы уже на аэродроме, — угрюмо ответил Савченко, его должен был встретить военно-морской атташе. В крайнем случае кто-то из его аппарата, а здесь девица какая-то вроде от посла. Мозжечок диверсанта заскребли нехорошие мысли.
— Это международный аэропорт, — пояснила Анна, — а нам нужно проехать на частный аэродром, с которого осуществляются полеты внутри страны. Для вас специально зафрахтована «Цессна».
— Почему меня не встретил кто-то из военных? — продолжал хмуриться диверсант.
— Вы же в курсе, какие мероприятия намечены с приходом отряда наших военных кораблей в Ориноко.
— Так они уже на базе в Нинье? — Савченко смягчил тон, понимая, какой груз забот, а главное, какая ответственность ложится на плечи дипломатов, ведь им нужно обеспечить международные учения, где будут присутствовать десятки высокопоставленных наблюдателей из соседних стран.
— Нет, все здесь, — мило улыбнулась девушка. — Там, в Нинье, пройдет техническая часть: состоится демонстрация техники, ее боевых возможностей и тому подобное. А вот главная деловая часть будет здесь, в Сан-Симоне, переговоры и всевозможные подписания с правительством Ориноко, но, возможно, и с третьими лицами. Вот потому такой аврал…
Речь ее текла плавно, будто говорила по-писаному. Как всякий начинающий сотрудник дипмиссии, она слова своего начальства заучивала словно молитву.
Неожиданно Анна замолчала, будто наткнулась на невидимую преграду.
— Вы мне не верите?
Виктор промолчал: кто она такая, чтобы он, матерый диверсант, морской черт, вступал с этой пигалицей в дискуссию. Ситуация была патовой, если не сказать хуже… дурацкой.
— Виктор Антонович, морской атташе меня предупредил, что люди вашей профессии крайне подозрительны. И так как вы с ним лично незнакомы, он мне дал телефон Олега Васильевича Антипова (в Питере), служебный и домашний. Можем ему позвонить, — в правой руке девушки, словно бандитская выкидушка, блеснула трубка мобильного телефона, которую она протянула Савченко, и со вздохом добавила: — Только в Петербурге сейчас три часа ночи.
Виктор взял трубку, но набирать номер не спешил, мысленно обдумывая дальнейшие действия.
«Отряд кораблей только сегодня пришел на базу в Нинья, и даже если «абонент» узнал о моем чудесном воскрешении, то вряд ли успел об этом сообщить своим хозяевам. А те в свою очередь не успели бы организовать «встречу». Выходит, виной всему устроенный в посольстве аврал, проще говоря, наше дремучее разгильдяйство».
— Ладно, поехали. — Виктор вернул телефон хозяйке.
Аэродром находился в десяти километрах, на спортивном «БМВ» по широкой шестиполосной трассе на это ушло меньше четверти часа, и, как показалось офицеру, основное время Анна потратила на выезд с автостоянки.
Зато в конечной точке вишневый двухдверный кабриолет проворно выскочил прямо на летное поле и остановился рядом с белоснежной «Цессной», возле которой что-то громко обсуждали пилот с механиком, при этом бурно жестикулируя.
— В Нинье вас встретят, там сейчас двое сотрудников консульской службы, им приказано доставить вас прямо к адмиралу Добрынину. — Анна со скоростью пулемета без запинки выдала последние полученные инструкции…
Контр-адмирал Николай Николаевич Добрынин не выглядел на свои пятьдесят два года. Среднего роста, худощавый, с простоватым лицом и хватким оценивающим взглядом, в военной форме он смотрелся довольно презентабельно, и никому не пришло бы в голову сомневаться, что перед ними адмирал. Хотя, облаченный в гражданскую одежду, он легко бы растворился в толпе. Как говорится, профессия обязывает.
В советское время, если бы командование дало добро на статью об адмирале Добрынине, она наверняка вышла бы под заголовком: «Человек непростой судьбы».
И действительно, судьба Николая Николаевича была крученой, как кольца «Егозы» [20].
С детства он мечтал стать летчиком, и не просто пилотом, а обязательно военным летчиком. В юношеских грезах видел себя то Чкаловым, то Талалихиным, а чрезмерно замечтавшись, улетал в космос, как Юрий Гагарин.
