Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
Тарамов напрягся, будто его ударили в солнечное сплетение, и решительно взявшись за ручку двери, переступил порог. И тут же обмер от изумления. Прямо у его ног, лицом вниз, лежала обнаженная Жанна. Запястья девушки были скованы наручниками, рот заклеен скотчем. Один из боевиков, Асланбек, грубо ласкал ее грудь, второй, которого звали Николаем, пытался оседлать Жанну сзади. При малейшем сопротивлении со стороны девушки, парни несильно шлепали ее по ягодицам, словно необъезженную лошадку.
Ибрагим, похотливо улыбаясь, лежал на кровати. Курил и подбадривал земляков одобрительными возгласами.
— Что здесь происходит? Чем это вы тут занимаетесь? — спокойно спросил Алехан, не сводя с Ибрагима презрительного взгляда. Он чувствовал, что страх уступил место брезгливости и отвращению.
Ибрагим, ничуть не смущаясь, медленно опустил ноги на пол. Затем, встретившись глазами с Тарамовым, вскочил, выплюнул окурок на пол и вытянул руки по швам.
— Что здесь происходит? — повторил Алехан, едва сдерживаясь, чтобы не врезать Ибрагиму по физиономии.
— Обрабатываем эту шлюху… — нехотя признался тот.
Алехан перевел взгляд на женщину, неподвижно лежащую на полу.
— Говоришь, шлюху? — уточнил он и, не дожидаясь ответа, взорвался: — Что ты себе позволяешь, безмозглый ишак?! Я же приказал тебе больше ее не трогать! Если через неделю наши условия не будут выполнены, тогда трахай ее во все дырки! А пока ни один из вас не смеет прикоснуться к ней пальцем. Ясно?
Ибрагим нехорошо стрельнул глазами.
— С нее не убудет, если парни ее немного пощупают…
— Я тебе сейчас так пощупаю, — зло отрезал Тарамов и посмотрел на Жанну.
Девушка лежала, уткнувшись лицом в грязные, оплеванные половицы, и не смела пошевелиться. Ее плечи едва заметно подрагивали, а на запястьях от металлических наручников образовались красные рубцы.
— А вы что стоите, как истуканы? — повернулся Тарамов к боевикам. — Николай, ты, кажется должен охранять заложника. Или я ошибаюсь?
Боевики принялись суетливо застегиваться. Асланбек дрожащими пальцами достал из кармана пачку сигарет и закурил. Второй, молча подобрав свой автомат, вышел из комнаты.
Алехан склонился над девушкой и вдруг понял, что от страха и боли она потеряла сознание. Осторожно приподнял веки, приложил палец к пульсу и выпрямился.
— Быстро принеси воды, — приказал он Асланбеку.
Заметив, что тот медлит и искоса поглядывает на Ибрагима, повысил голос:
— Я кому сказал?!
Боевик лениво стрельнул окурком и медленно поплелся к выходу.
— Быстро!
Что-то в голосе Алехана заставило парня поторопиться. Когда за ним захлопнулась дверь, Тарамов повернулся к Ибрагиму.
— Ты, любитель острых ощущений! — вполголоса произнес он, — если с этой бабой что-нибудь случится, отвечать будешь ты! Я с тебя три шкуры спущу, козел! Помни, что в гробу карманов нет.
— Да я ее даже пальцем не тронул, — заюлил Ибрагим.
— Молчать! Лучше сними с нее браслеты.
Алехан хотел еще что-то добавить, но тут возвратился Асланбек. В руках он держал пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Пока Ибрагим возился с наручниками, парень подошел к Жанне и, набрав в рот воды, прыснул девушке в лицо. Та приоткрыла глаза и, увидев перед собой своего недавнего мучителя, привычно задрожала. Ибрагим покосился на Тарамова и пожал плечами.
— Дура, — пробурчал он. — Истеричка… Вот кому-то сучка достанется… Если достанется, конечно…
— Принесите ей какую-нибудь одежду, — потребовал Алехан. — И побыстрее…
— Да у нас ничего для нее нет, — растерялся Ибрагим.
Тарамов чуть повысил голос:
— Я же сказал: принесите ей какую-нибудь одежду, ясно?
Ибрагим и Асланбек молча вышли из комнаты.
— Как ты? — ласково спросил Тарамов.
Прикрывая руками обнаженную грудь, девушка попыталась сесть. Когда ей это удалось, она опустила глаза и заплакала.
— Успокойся, — Тарамов обнял Жанну за плечи и силой усадил на кровать. Затем провел указательным пальцем по ее спутанным волосам. — Бедная девочка… Как тебя измучили эти сволочи.
Его рука переместилась на спину, затем погладила ягодицы. Жанна, явно ожидая подвоха, сжалась и замерла.
— Не бойся, дорогая. Я больше не позволю этим животным тебя трогать. Мне так тебя жаль, но, согласись, ты сама виновата. Зачем ты предала нас?
— Я не думала, что все это так серьезно.
По щекам девушки катились крупные слезы. Сначала она плакала тихо, но затем зарыдала в голос.
— Я совсем забыла, что на свете бывают слова утешения…
— Ну-ну, не надо расстраиваться. Сейчас тебе принесут одежду. Я выйду, чтобы дать тебе возможность спокойно переодеться, а затем мы поговорим, — мягко произнес Алехан. — А если хочешь, мы поговорим завтра. Ты ведь устала? Да, Асланбек и Николай парни не промах. Они кого хочешь доведут до изнеможения…
— Спасибо, — едва слышно прошептала Жанна, прижимаясь к Тарамову. — Господи, я так больше не могу… Ну почему у меня не хватает сил и мужества разбить себе голову о стену?! Почему?
— Ты говоришь ерунду… Все еще образуется.
В этот момент дверь резко распахнулась, и порог переступил Ибрагим. Он с подозрением посмотрел на Тарамова и Жанну, и на его губах появилась презрительная усмешка.
— Я принес одежду. — Ибрагим протянул девушке мужской свитер и спортивные штаны. — Это все, что мне удалось найти.
Тарамов встал и ласково потрепал Жанну по щеке. Девушка всхлипнула и прильнула к его ладони.
— Я еще приду. Ты ведь хочешь этого?
— Да, — самозабвенно прошептали ее губы. — Хочу.
ГЛАВА 7
Вот уже второй день подряд Мельникова и Ясинцева преследовали неудачи. Они «проиграли» несколько вариантов, намереваясь выйти на Ту-гуса, но все эти попытки с треском провалились. Как назло именно на этой неделе главарю чеченской группировки вдруг вздумалось сменить свои традиционные места обитания. Поднаседать на клиентуру этих злачных местечек было небезопасно. Поэтому сослуживцы решили пока не заходить на второй крут и немного выждать. Москва оказалась не так проста, как они ожидали. А то, что было хорошо для провинции, в столице не срабатывало.
Короче, после нескольких суток, проведенных в поисках Тугуса, настроение у Мельникова и Ясинцева было гробовым, а жизненный тонус опустился ниже критической отметки. Толком не зная, чем заняться, но все еще не теряя надежды, они только и делали, что колесили по городу, время от времени притормаживая у ресторанов и кафе. Как раз в кафе на Новослободской их и настиг внезапный звонок Балахова.
Ясинцев не без удовольствия достал из кармана сотовый и, вальяжно раскинувшись в кресле, деловито протянул:
— Да, я слушаю…
Местные красавицы, до этого момента не замечавшие гостей, наконец-то обратили на них свои взоры. И это было приятно.
— Вы где? — послышался из трубки резковатый голос.
Ясинцев сразу узнал звонившего, но ему хотелось еще хоть немного повыпендриваться перед девицами. Он демонстративно забросил ногу на ногу и слегка нахмурил лоб.
— А, собственно, с кем я имею дело?
— Красная Пресня. Стадион. Через час, — как обычно коротко изъяснился Балахов и повесил трубку.
— О, черт! — не сдержался Ясинцев.
Ему было обидно, что время его триумфа оказалось столь быстротечным.
— Это он звонил? — поинтересовался Мельников.
— А кто-то еще может звонить по этому хренову телефону? — огрызнулся Ясинцев и скосил глаза на сидевших неподалеку двух подруг. — Может, девочкам подбросить номерок?
Однако Мельников напрочь проигнорировал предложение друга насчет девочек и заговорил о том, что его действительно интересовало:
— Что там у Балахова?
Ясинцев презрительно хмыкнул и пояснил в свойственной ему манере:
— К ноге, говорит, псы мои…
— То есть он назначил встречу? — догадался Мельников.
— Да.
— Где?
— На Красной Пресне.
— Когда?
— Через час. — Ясинцев, тяжело вздохнув, посмотрел на часы. — Сейчас ровно без четверти двенадцать.
Мельников тут же вскочил с места и кивнул на дверь.
— Пошли.
— Да-да, конечно, — ухмыльнулся Ясин-цев. — А то, не дай бог, опоздаем, хозяин рассердится…
Он печально посмотрел на сидевших неподалеку красоток, нехотя встал с кресла и, обреченно опустив голову, поплелся вслед за Мельниковым к выходу.
Несмотря на то, что Мельников и Ясинцев могли продвигаться по московских улицам исключительно с помощью карты, на место встречи они приехали на пять минут раньше. Впрочем, эти лишние пять минут оказались совсем не лишними. Они ушли на то, чтобы решить один немаловажный вопрос: где припарковаться? У главного входа или на стоянке у касс? Победило мнение Ясинце-ва, который считал, что у касс веселее. Там и вправду было более оживленное место — комки, валютчики, шушера всякая…
