Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли
Потом была близость, пьяные разговоры, откровения. Потом они вроде бы поругались. Он сказал ей, что это их последняя встреча. А возвращаясь от Лики, зашел в маркет и купил виски, а потом, после года завязки, пил, пил, пил и пил. Понеслось.
Однажды он проснулся и увидел на потолке пять люстр, и все они кружились. Он закрыл один глаз: – на потолке была одна люстра. Посмотрел обоими глазами: люстр было шесть и кружились они еще быстрее.
А потом пришел момент, когда он почувствовал, что нуждается в помощи. Он пытался сам бороться с собой. В таких случаях человек остается одиноким и никакие бабы, никакие стильные обладательницы великолепных фигур не помогут. Они просто этого не поймут, они могут протянуть тебе бокал с шампанским, но потом… У них свои проблемы, свои страхи. А истина все так же где-то рядом… Но где? В вине, водке, коньяке, виски. Истина везде, где есть градусы.
Абзац был свободен от всех, пока не встретил совершенно неожиданно Лику – женщину-кошку, любящую шампанское. В тот вечер он начал пить и не смог остановиться.
Алкоголь держал его в тисках. Однажды в тревожную бессонную ночь, когда апатия уступила место леденящему ужасу, словно под ногами открылась зияющая бездна и не было иного выхода, кроме падения, раздался телефонный звонок.
Звонил Паша, сказал, что появился заказ, цель заказа была не ясна. Паша объяснил, что все расскажет при встрече.
И надо было спешно приводить себя в порядок, пришлось воспользоваться анонимной услугой – лечь под капельницу, довериться человеку, приехавшему по объявлению, за сто долларов, выделенных на это дело Абзацем из аванса, полученного за будущую, пока непонятную работу.
— Вы морально готовы? – спросил врач, прибывший с синим чемоданчиком по телефонному звонку.
— Иначе бы не звал вас, – криво усмехнулся Абзац.
— Значит, клиент готов… – констатировал врач.
— Что-то я не понял, – встревожился Абзац.
— Нет-нет, что вы… Не волнуйтесь. В нашей практике надо привыкать к термину «клиент», – бормотал вызванный по телефону врач-реаниматолог, подрабатывающий по ночам выводом из запоя на дому. – Под словом «клиент» подразумеваются люди, которые испытывают различные проблемы.
«Клиент, клиент, – думал Абзац под капельницей, – совсем как у киллеров». Желтая жидкость тяжело входила в его вены. Врач ушел ночью, сделав укол успокоительного, на Абзаца напал тяжелый сон. Ему приснилось дерево, которое стояло, стояло, а потом упало… За такими снами стоит нечто страшное, потустороннее, необъяснимое и все же тесно связанное с существованием, страданием и благополучием людей.
И вот он лежал, глядя в потолок. Встать не хватало сил. «Ну, давай», – сам себе скомандовал Абзац.
Получилось. Он поднялся и понял, что лежал под капельницей и спал в джинсах. На полу валялась черная рубашка, которую он снял с помощью врача перед тем, как ставить капельницу. Сейчас следовало принять душ и привести себя в более-менее божеский вид.
Он закурил и почти сразу же затушил сигарету – его штормило и одолевала страшная слабость. Такое чувство, что в венах и артериях вместо крови сплошной гемодез – тяжелая желтая жидкость. Он боялся, что его колотнет, он упадет и помочь будет некому. Да и кто будет помогать профессиональному киллеру? Вряд ли есть на свете такие гуманисты. Он посмотрел в окно, надо было зацепиться хотя бы за что-то взглядом.
Вид был еще тот: автотранспорт всех возможных видов, шоссе, в четыре ряда движение, посередине трамвайная остановка (островок такой), напротив, на той стороне шоссе, ранее многим командированным и гостям столицы известный ресторан «Молдавия», сейчас называется ночной клуб «Зурбаган». В доме на первом этаже ранее, еще с советских времен, была булочная, теперь супермаркет. Напротив, чуть далее, кинотеатр имени Моссовета. Этот дом вбирал в себя, как губка, различные слои городского населения, и многие даже не подозревали, что живут по соседству друг с другом, так как почти никогда не встречались. Но это, конечно, только так казалось. Незримые нити связывали эти разнородные звенья в одну цепь, которая тянулась изо дня в день уже столько лет.
Каждый жил своей жизнью, не отдавая себе отчета в том, насколько эта жизнь самостоятельна и не зависит от других. Каждый заботился только о себе, предполагая, что именно в этом и заключается вся цель существования. Одни – в больших квартирах с евроремонтом, другие – в глухих ячейках с малым количеством света и воздуха, но с теми же правами на жизнь.
В съемной квартире Абзаца так шумно, что на кухне, которая выходит на шоссе (а комната более-менее тихая выходит во двор в торце дома), было невозможно разговаривать по телефону – с открытой форточкой совсем ничего не слышно. Да и не было ему с кем разговаривать по телефону. Загазованность сильная, трамвайные звонки и сигнализация, гудки автомашин с раннего утра. Через дорогу в двух шагах рынок – все продукты и тряпье, ширпотреб, хозяйственные всякие дела. Многие приезжали на наземном транспорте на рынок и потом с кучей авосек на ватных ногах тащились обратно. Очень удобно расположена квартира для взрослого одинокого мужчины без машины.
До 11 ночи всегда продавали свежие цветы в павильоне зимой и просто под тентом на улице. «Мертвые, срезанные цветы у подъезда, где живет киллер», – иногда думал Шкабров.
Усилием воли он оторвался от окна и поплелся в душ. Сейчас главное было не потерять равновесие и не упасть. Его ждало возвращение в профессию. А проводником в профессию должен стать Паша, который уже курил возле подъезда, нервно посматривая на часы.
— Я уже жду тебя 15 минут, – вместо приветствия произнес Паша. – Ты опаздываешь.
— А я думал, что опоздаешь ты, – ответил Абзац абсолютно спокойно.
— Почему?
— Думал, что ты застрянешь в пробке.
— Не нервничай, – сказал Паша. – Я-то могу подождать, мне это ничего не стоит, но ведь нас уже ждут. А это такие люди, которые не любят, когда опаздывают.
Паша говорил быстро и торопливо, так что Абзац даже заморгал и поморщился. В сознании всплыло давно забытое неприятное слово «чмо» – как удар половой тряпкой. И откуда это? Так, навеяло.
— Я не нервничаю, – фыркнул Абзац, – поехали. Где твоя машина?
— Вот, разуй глаза! – Паша указал на замерший у обочины «Вольво» цвета «металлик». – Едем.
Паша сел за руль и захлопнул дверцу, он уверенно вел «Вольво» в потоке машин, у него это получалось легко и непринужденно.
Паша не считал, что он «чмо», ему даже в голову такое прийти не могло. Он был в свое время весьма успешным журналистом, а любимцем женщин и детей он оставался всегда. Паша был просто обречен на всеобщую любовь, он знал об этом, и это ему нравилось. Так классно быть в центре внимания, пользоваться природным обаянием – кому не хочется.
Паша умел использовать свою коммуникабельность с умом, поэтому перед ним раскрывались многие двери, а среди этих открытых дверей были и те, которые вели в кабинеты очень высоких лиц.
Про Пашу можно сказать – настоящее трепло. Он отдыхал, когда болтал без остановки, а любимой темой был тот самый высокий стиль жизни, к которому Паша стремился. Хотя что значит «стремился»? Он был старше Абзаца, которому не было сорока. Паше было уже 49 лет, подкатывал юбилей. В таком возрасте уже не стремиться надо, а иметь, а не имеешь – так довольствуйся малым. Но Паша чувствовал себя молодым душой.
Всю дорогу в машине он мучил Абзаца рассказами о своих гастрономических пристрастиях. Абзац уже был близок к тому, чтобы задушить его голыми руками, ему было так плохо… Крутило, мутило. Не так просто выйти из запоя за сутки, если перед этим почти два месяца пил не просыхая. Организм и так измучен, а тут эта жуткая болтовня. Сдерживая эмоции и позывы к рвоте, Абзац был вынужден поддерживать разговор.
— Я люблю пельмени с водкой, – говорил Паша, направляя машину в центр города. – Простая еда… В России тебе не нужно есть апельсины, мандарины, нам нужно есть капусту, свежую, тушеную. В черной смородине больше витамина С, чем в апельсинах и мандаринах. Нужно употреблять те продукты, которые выращены у нас. Сейчас в моде икра рыбы, которая водится в наших водоемах, например щучья.
Пашина болтовня не давала Абзацу сосредоточиться. Мало того, что он ужасно чувствовал себя физически… Тут даже глоток виски уже не помог бы. Это надо пережить, перетерпеть, а потом снова быть бодрым и способным на многое.
Паша завернул в арку и остановил «Вольво» возле перекошенного мусорного бачка.
— Вот и приехали, – произнес он, выбираясь из машины.
Из двора, заваленного всякой рухлядью, потянуло затхлым запахом. Пробираясь вслед за Пашей возле почерневших стен старого дома, ремонтируемого с улицы и пока еще запущенного с непарадной дворовой стороны, Абзац внутренне замирал и съеживался, стараясь не всматриваться в мертвую тишину спящего задворка. Ему казалось, что вот-вот просунется из отдушины сырого подвала рука, схватит его за ногу и потянет…
