Сергей Зверев - Жиган: жестокость и воля
Стрельцов потерял еще несколько драгоценных секунд, осторожно высовываясь из кювета и оглядывая дорогу. На обочине остался лежать лишь труп капитана Костенко.
Младший лейтенант выскочил из кювета, в кровь ободрав пальцы на левой руке.
— Стой! — заорал он, потрясая пистолетом. — Стой, сволочь!
«КамАЗ» набирал ход. Стрельцов успел даже заметить, как водитель грузовика высунулся из окна и что-то прокричал. Но гаишник так и не разобрал слов.
Спотыкаясь на мокром асфальте, он побежал следом за грузовиком и выстрелил несколько раз, целясь в водителя.
Уже потом, намного позже, он сообразил что надо было стрелять по колесам. Но сейчас, в эти мгновения, младшим лейтенантом Стрельцовым двигала лишь ненависть.
— Стой, гнида, все равно не уйдешь! Он давил на курок пистолета до тех пор, пока затвор «Макарова» не застыл в заднее положении. Расстреляв всю обойму, гаишник не причинил грузовику ни малейшего вреда.
«КамАЗ» удалялся с места схватки со скоростью гоночного автомобиля.
От досады Стрельцов зло сплюнул и едва удержался от того, чтобы не швырнуть бесполезный уже «ПМ» на асфальт. «Уйдут же, сволочи!» Вернув затвор пистолета в нормальное положение, Стрельцов механически сунул оружие в кобуру и бросился к капитану Костенко.
Но его напарнику уже ничто не могло помочь.
Грузное тело капитана лежало в луже крови, растекшейся из громадной раны на затылочной части черепа. Над правой бровью виднелось аккуратное, идеально круглое отверстие.
Выражение лица Костенко было таким удивленным, словно перед смертью он увидел что-то необычное.
Склонившись над ним, младший лейтенант Стрельцов испытал приступ тошноты и отвернулся.
Внезапно за его спиной раздался нарастающий гул двигателя.
Оглянувшись, Стрельцов понял, почему преступники внезапно прекратили перестрелку и отправились восвояси.
На шоссе возле изувеченной милицейской машины остановилась длинная, как пожарный шланг, ярко разрисованная фура с тяжелым тягачом «Мерседесом».
Заскрипели тормоза. Из кабины высунулся водитель, розовощекий круглолицый толстяк в майке и кепке с длинным козырьком.
— Цо се здажилося? — крикнул он.
Стрельцов мотнул головой, стараясь понять, что говорит шофер. Лишь потом он сообразил, что на «Мерседесе» иностранные номера.
— Ты кто такой? — закричал гаишник.
— Польска. Разумешь?
— Поляк, что ли?
— Так, так, — закивал водитель, — поляк.
— Только пана на мою голову не хватало… — вполголоса проговорил Стрельцов.
— Цо?
— Да ничего, — отмахнулся Стрельцов, — погоди.
Пожав плечами, поляк выбрался из кабины своего шикарного «Мерседеса» и, не решаясь идти дальше, терпеливо стоял возле машины.
Пытаясь подавить в себе брезгливость, Стрельцов осторожно повернул голову капитана Костенко и в ужасе зажмурился.
Первый раз в жизни ему пришлось вот так близко увидеть развороченный череп и перемешанные с кровью сгустки мозга.
Если бы обстоятельства не заставили Стрельцова думать об ином, его бы наверняка вырвало…
Стараясь не испачкаться в луже крови, он встал и, кривясь, на всякий случай вытер руки о галифе.
— Во бля… За клубникой пошел… Рассеянно вертя головой по сторонам,
Стрельцов почему-то остановил взгляд на фуражке капитана Костенко. Головной убор валялся метрах в семи от трупа.
Неожиданно Стрельцов поймал себя на мысли — я ведь мог очутиться на его месте…
Секундное оцепенение прошло. Стрельцов быстро направился к машине, не обращая внимания на водителя-поляка.
Корпус «Жигулей» был изрешечен пулями так, словно из него пытались сделать сеточку для душа. Под ногами младшего лейтенанта хрустели стекла из разбитых окон вперемежку с кусочками отбитой краски.
Стрельцов нагнулся и не открывая дверь, просунул голову в окно.
— Мать твою за ноги, — выругался он, увидев раскуроченную переднюю панель и вдребезги разбитую рацию.
Выпрямившись, младший лейтенант с тоской оглядел спущенные колеса искореженных «Жигулей» и покачал головой.
Неожиданно он обернулся к поляку.
— Слышь, как там тебя… пан, ты ж дальнобойщик, да? — Я тут же дал самому себе ответ: «Да он, наверное, по-русски не петрит ни хрена».
Но поляк, к его удивлению, закивал головой.
— Так, так.
— А рация у тебя есть?
— Цо?
— Ну рация, радио. Понимаешь? Стрельцов приложил руку ко рту, изображая переговорное устройство.
— Так, так, пан милициянт, розумем, — радостно закивал поляк и тут же огорошил младшего лейтенанта. — Не, рации нема.
— Как нет? Должна быть.
— Так, повинна, але… як цо бендзе пороссийску… в ремонте.
— Да что б тебя развернуло и кинуло! — в сердцах воскликнул младший лейтенант, рубя рукой воздух.
Поляк кивнул головой в сторону лежавшего на обочине капитана Костенко.
— А цо с другим паном милициянтом? Цо, цо, — зло передразнил его гаишник, хрен через плецо. Не видишь, что ли, труп. Убили его.
О, матка боска, — поляк перекрестился.
Стрельцов с ненавистью посмотрел в ту сторону, куда пару минут назад отправился «КамАЗ» с убийцами капитана Костенко. Ему даже показалось, что он еще видит заднюю стенку фуры.
Стрельцов подошел к водителю «Мерседеса».
— Слушай, пан. Навстречу тебе только что ехал «КамАЗ». Понимаешь?
— Так, так, разумем.
— Ты номера его не запомнил?
— Не, пан милициянт.
— От же люди, — раздосадованно воскликнул младший лейтенант, не замечая сам, что повторяет любимое выражение капитана Костенко.
— Ниц не могем зробить, — развел руками поляк.
— Ладно, — мотнул головой гаишник, — я сам тоже хорош, на номера внимания не обратил. Хотя погоди, погоди… А они вообще были?
Ему удалось припомнить, что номерной знак «КамАЗа» был забрызган грязью. — Эх, что же делать-то? — Стрельцов растерянно обернулся, проведя рукой по коротко стриженным волосам. — Что делать? Уйдут же сволочи.
На обочине дороги, неподалеку от трупа капитана Костенко, Стрельцов увидел несколько темных пятен.
— Я тебя все-таки зацепил, паскуда, процедил он сквозь зубы.
— Цо пан милициянт поведзял? — недоуменно спросил поляк.
— А, так… — младший лейтенант подошел к водителю. — Слушай, пан, садись в свою гаргару и езжай вперед. Понятно? Вперед, — для пущей убедительности Стрельцов махнул рукой вдоль шоссе. Увидишь милицию, остановись и расскажи, что здесь убили капитана Костенко. Понимаешь?
— Так.
— Запомни фамилию — Костенко.
— Так, зразумялэм — Костэнко.
— А я предпринимаю меры… — Стрельцов замолк на полуслове и бросился на середину шоссе. — Стой, стой!
Он замахал руками, останавливая мчавшуюся навстречу ему черную «Волгу».
Водитель легковушки, увидев размахивающего руками милиционера, сбросил скорость и затормозил.
— Подожди! — закричал ему младший лейтенант и снова бросился к поляку-водителю.
— Так ты понял, что надо сказать? Убит капитан Костенко, а я преследую преступников. Ну, я не знаю, как это по-вашему.
— Ты поехал… за криминальниками, — мешая русские слова с польскими, сказал поляк.
— Во-во, точно, — Стрельцов хлопнул собеседника по плечу. — Ну все, давай, друг, жми.
Младший лейтенант снова бросился к «Волге» и, распахнув дверцу, плюхнулся на место пассажира рядом с водителем.
— Давай, разворачивай, — торопливо сказал он.
— Чего?
— Разворачивай, говорю. Ты что, не видишь?
— Что я должен видеть?
Стрельцов нервно заерзал в пассажирском кресле.
— Это капитан Костенко, мой напарник.
— Что с ним?
— Застрелили.
— Кто?
— Кто-кто, конь в пальто, — Стрельцов разнервничался не на шутку. — Некогда объяснять. Я тебя сейчас вообще из этой тачки выкину на хрен, а «Волгу» твою конфискую.
— Успокойся, командир, — примирительным тоном сказал водитель «Волги», — я-то не видел, что твоего капитана грохнули.
— Я тебе грохну, я тебе грохну! — в ярости завопил Стрельцов. — Разворачивай, поехали. По дороге все расскажу.
— Ладно, как скажешь.
«Волга», заурчав мотором, тронулась, описала на шоссе полукруг и внезапно остановилась.
— Ты чего?
Водитель выразительно посмотрел на труп.
— А с ним что делать? Так и будет жать на обочине?
— Фу ты, твою мать, — Стрельцов и сам понял, что совершил ошибку, пытаясь в спешке организовать погоню. — А что ты предлагаешь?
— Кто, я? — искренне удивился водитель «Волги», крепкие молодой мужчина лет тридцати.
Его чистое открытое лицо не портили даже несколько шрамов.
— Ну да, ты. Если бы ты не сказал, я бы про него вообще забыл.
Водитель как-то странно посмотрел на младшего лейтенанта и, хмыкнув, покачал головой.
— Ну дает, жизнь… —многозначительно произнес он. — Это ж твой напарник.
— Да знаю я, знаю.
