Сергей Зверев - Право выжившего
– Я на прошлой неделе, – оживился Граерман, – на восток ездил. Там бедновато с грибами.
– Ну, ты нашел куда ездить…
Граерман действительно собрался за грибами, и попутчики подвернулись ему очень кстати. Страсть к сбору грибов у него была застарелой и горячей. И тема действительно его интересовала. Он надеялся выведать у попутчиков какие-нибудь секреты.
За разговором остался позади город, пошли пригородные поселки, а потом леса. Машина бежала гладко, хорошо. Мотор работал как часы. Никто бы не сказал, что «шестерке» скоро десять лет. Выглядела она как новенькая. Впрочем, Граерман не слишком гонял ее. Больше она стояла в гараже – до последнего времени, пока не перестали платить зарплату и не начались каникулы в платном медицинском колледже, чтениями лекций в котором удавалось отодвинуть угрозу голода. Впрочем, в этом году деньги стали задерживать куда реже…
– А в прошлом году подберезовиков – тьма в Черных болотах, – качал головой «работяга». – Слышь, хозяин, притормози на минутку…
Граерман нажал на тормоз. А потом мир взорвался брызгами света и боли.
Пришел в себя он, стоя на четвереньках у обочины и тряся головой.
«Кастетом врезал, – профессионально определил судмедэксперт. – Ушибленная рана мягких тканей головы. Хорошо, если сотрясения не будет».
Где-то рядом слышался рев мотора. Подняв глаза, Граерман увидел буксующую родную «шестерку». За рулем сидел прыщавый. Он давил на газ, но машина никак не могла выбраться из грязи.
– Э, хозяин, подтолкни, – крикнул «работяга», опустив стекло.
– А? – ошарашенно посмотрел на него Граерман.
– Толкай, говорю.
Пожав плечами, Граерман подналег на багажник, и машина начала выползать из грязи.
– Вякнешь ментам – зароем, – крикнул напоследок «работяга». – Будешь молчать – получишь завтра свою машину у кинотеатра «Встреча». Лады?
– Лады, – кинул зло Граерман и сморщился от пульсирующей боли в затылке.
Родная «шестерка» обдала Граермана выхлопными газами и скрылась вдали. А судмедэксперт, безуспешно попробовав несколько раз остановить проносящиеся мимо машины, понуро поплелся к посту ГИБДД. Идти ему было восемь километров.
Введенный план «Перехват» результатов не дал. Через несколько дней Граерман разуверился, что когда-нибудь вновь увидит свою машину и ее похитителей. Насчет первого он был прав. А вот похитителей ему было суждено повстречать через три года. Да еще при каких обстоятельствах!
Глава 5
Грозный, 1995
«Мы закончим войну в СССР» – снова вспомнился Косареву душманский лозунг, оказавшийся пророческим. Умирающий, шепчущий слова молитвы «дух» пришел в Россию драться с ненавистными «шурави» и нести знамя священной войны все дальше и дальше.
– Зря молишься, – произнес Косарев на дари. – Твоя шакалья душа не попадет в рай.
– Сын шайтана, – прошептал «дух». – Аллах акбар, – глаза его начали закатываться.
Косарев сплюнул на землю. Все продолжается. Он никогда не уйдет от той войны.
Заканчивалась зачистка населенного пункта. Подразделения объединенной группировки на подходах к селу были встречены ураганным огнем. Артиллерия и вертолеты прошлись по огневым точкам, и теперь с двух сторон военнослужащие ВВ, десантники и милиционеры отрабатывали квартал за кварталом, дом за домом. Тут нельзя зевать – иначе быстро нарвешься на минную растяжку или схватишь пулю в спину.
Бандит при зачистке быстро скидывает автомат и превращается в мирного жителя. Он с готовностью ругает Дудаева и клянется в любви к России. Пока не стемнеет. А там – снова за автомат.
Дом осмотрен. Проверен паспортный режим. Подозрительные задержаны и ждут отправления в фильтрационный пункт. Следующий…
В одном из дворов Косарева и его бойцов встретили автоматным огнем. Среди бандитов затесался тот самый афганский моджахед, душа которого сейчас готовилась к встрече с сатаной.
– Подох, – собровец ткнул «духа» носком ботинка.
– Отвоевался.
С северной окраины донеслись выстрелы. Последние. Зачистка заканчивалась. На улицы вылезали воющие, галдящие, кричащие, рвущие волосы и сыплющие проклятия женщины. Скоро появится телевидение, и вечером на экранах будет показан очередной репортаж о борьбе «федералов» против мирных жителей, среди которых окажутся все без исключения боевики. У Косарева была заветная мечта – пристрелить какого-нибудь журналиста. И не у него одного.
На земле были разложены трофеи – автоматы, два пулемета, цинки с патронами. А также несколько бандитских трупов – неуправляемая ракета накрыла школу, являвшуюся штабом местной банды.
– Ничего, заживет, – приговаривал фельдшер, перевязывая сипло дышащего солдатика внутренних войск.
– Я в порядке, – хрипел солдат.
Все, мероприятие завершено. Группа МВД – собровцы, омоновцы, оперативники и пэпээсники, пропыленные, прожженные войной, загружалась на БТР и отправлялась на базу…
Чечня конца августа девяносто пятого. Война и мир – дико перемешанные, перекрученные до абсурда, как картина какого-то крутого авангардиста. Боевые действия шли несколько месяцев, а в правительстве слышались угрозы – в случае чего введем чрезвычайное положение. Беженцы тысячами стремились прочь от бандитов и артиллерийских канонад. И вместе с тем шла бойкая торговля на рынках. Восстанавливали разрушенные и строили новые дома рабочие со всех концов России. А рядом заходили на боевой вираж «крокодилы», прессовали землю гусеницами танковые колонны, щерились стволами блокпосты.
Колонна на небольшой скорости двигалась к городу. Косарев сидел на броне, постукивая пальцами по автомату. За бэтээрами так же неторопливо тащились машины – грузовики, «Жигули», иномарки. Приучены – боевую технику не обгоняют.
Это может быть оценено как враждебный акт и наказано пулеметным огнем.
Вот и Грозный. Окраины города более или менее целые, а центр похож на Сталинград времен Великой Отечественной. Здесь каждая пядь полита российской кровью. Здесь российские солдаты в очередной раз вспомнили, что такое стоять до конца, и были захвачены одной мыслью – не отступить, в крайнем случае, если не повезет, взять на тот свет как можно больше врагов. Здесь были разгромлены отборные дудаевские части и взломана оборона, готовившаяся несколько лет, когда каждый дом превращался в крепость, когда между подвалами были прокопаны подземные ходы, дававшие возможность «нохчам» (так называют чеченцев) возникать как из-под земли в любой части города.
У ворот расположения ГУОШа (группы управления оперативного штаба) Толик Палицын – капитан из Смоленского СОБРа – стоял в окружении замызганных чеченских детишек, галдящих:
– Русский полицейский. Дай есть. Мы голодны.
Толик раздавал хлеб и консервы из своего не такого уж богатого пайка. Возле расположения подразделений МВД и армии постоянно толпились гражданские все с теми же просьбами – дайте хлеба.
– Ну как? – спросил Палицын.
– Зачистили, – махнул рукой Косарев. – Нормально…
За обыденными заботами близилась ночь. Группа управления располагалась на территории бывшей пожарной школы. Когда-то здесь вышагивали на строевой подготовке курсанты, проводились занятия. Все в прошлом. Сегодня стоят во дворе вагончики, защищенные от пуль бетонными плитами и прикрытые маскировочной сетью, – тут живут собровцы. Пустые, без стекол, окна трехэтажного здания прикрыты мешками с глиной, и из-за них смотрят угрожающе стволы пулеметов. Ныне пожарная школа – крепость. Крепость неприступная.
С наступлением темноты началась привычная, ставшая обыденной музыка грозненской ночи. Со стороны лесополосы, водонапорной башни, Старопромысловского шоссе заколотили снайперы.
Чуткий сон. Снова, как в Афганистане, Косарев готов был в секунду проснуться и вскочить на ноги. Он ворочался на кипе матрасов, настеленных на пол.
– Работенка, мужики.
Посреди ночи этими словами разбудил всех заместитель начальника ГУОШа по криминальной милиции – плотный, с пышными усами полковник МВД.
– Дудаева брать? – послышались сонные прибаутки.
– Басаев Кремль захватил?
– Нет, просто к Черномырдину в гости зашел, а все переполошились…
– Завод «Красный молот», – сказал полковник, – «нохчи» заняли.
– Рядом с комендатурой?
– Точно, – кивнул полковник.
– Обнаглели, сучьи дети, – покачал головой Косарев.
– По машинам, – приказал полковник. – На все про все десять минут…
С кряхтеньем ребята поднимались, натягивали кроссовки. Омоновскими, с высокой шнуровкой, ботинками – этим изобретением какого-то безымянного вредителя – пользоваться перестали давным-давно. Собровцы (в отличие от солдат) по привычке бронежилеты не брали – снайперы лепят в голову или под мышку, а движения бронежилет сковывает, замедляет, когда припрет, потерянных секунд может не хватить. Некоторые повязывали шеи и головы платками – не для пижонства, не для того, чтобы походить на пиратов. Пыль и жара, пот течет по лицу, въедается в глаза. Тут платок и помогает.
