Юлия Латынина - Саранча
Валерий внезапно сощурился. Тот факт, что губернатор был — хотя бы и в прошлом — ангелом-хранителем завода, почти наверняка означал, что у завода нет криминальной «крыши». Все вне правовые проблемы наверняка по заданию губернатора разрешала местная ментовка или РУОП, хотя хрен его знает, как там эти ребята справлялись в Пакистане: тоже, чай, не самое цивилизованное место для бизнеса. Но в том, что касается России, — местная братва не воспримет появление Валерия Нестеренко как недвусмысленный наезд с целью отобрать чужой кусок.
— Кстати, Валерий Игоревич, вы к нам надолго приехали? — спросил генеральный директор.
— Сколько понадобится.
— А где вы… остановитесь?
— В вашей гостинице, — пожал плечами Нестеренко, — у вас же есть заводская гостиница?
Санычев поперхнулся. Губернатор смотрел на Нестеренко спокойным немигающим взглядом.
— Д-да, конечно, — сказал Санычев. — Я распоряжусь.
Тем временем в зале произошло какое-то движение, микрофон снова ожил, и, обернувшись, Валерий увидел у него того самого шведа, с которым повстречался месяц назад. Доктор Гертцки откашлялся и начал говорить по-английски, переводчица рядом с ним завелась и исправно затарахтела. Переводчица была очень хорошенькая, лет двадцати и тоже одетая в черное.
Доктор Гертцки сказал, что приехал в Тарск, не просто чтобы отдать дань уважения трагически и безвременно погибшему коллеге. Он сказал, что Стокгольмский университет, одним из попечителей которого, в качестве члена совета директоров «Ланка-Гештальт», является доктор Гертцки, в прошлом году стал присуждать небольшую премию за наиболее многообещающие исследования в области молекулярной биологии.
Ему радостно и печально сказать, что эта премия неделю назад была присуждена Игорю Нетушкину за его публикацию в «Cell» о способах воздействия разработанного им препарата этиокрин на кору головного мозга.
Доктор Гертцки немедленно попытался объяснить толпе, в чем заключалась суть открытия Игоря, но так как доктор Гертцки явно владел предметом на профессиональном уровне, то чем старательней доктор вдавался в подробности, тем меньше Валерий понимал, о чем, собственно, базар.
— Игорь Нетушкин был гениальным биохимиком, — сказал в заключение доктор, — он был одним из тех людей, которые изменяют мир, в котором мы живем. Так, как это сделали Пастер или Флеминг. Здесь говорили, что он принес процветание заводу «Заря». Если бы он прожил еще десять лет, он изменил бы наши представления о могуществе мозга человека.
Доктор Гертцки в сопровождении переводчицы прошел через толпу и остановился около матери Нетушкина.
— Это вам, — сказал он, роясь в бывшей при нем сумке и с некоторым смущением доставая белый конверт.
— Что это?
— Это чек. Сорок тысяч долларов. Вы ведь не думаете, что наша премия — это только красивый диплом?
Виктория Львовна всхлипнула и, перегнув конверт, досадливо запихала его в сумочку.
Валерий внезапно отвернулся и отошел от директора. Он чувствовал себя как последняя сволочь. Если бы месяц назад он разыскал Игоря, вместо того чтобы поехать в кабак и нажраться там на чужом юбилее, он наверняка сумел бы вытрясти из парня всю правду. Он, Валерий, так уж сконструирован, чтобы вытрясать эту самую правду… И теперь Игорь был бы жив, а кто-то другой, очень возможно, схлопотал бы маслину в лобешник… Ну что он, в самом деле, кочевряжился? «Надо будет — так сам позвонит». Это президент мелкого московского банка пугается, если ему звонит Валерий Игоревич, и немедленно отзванивает, чтобы, не дай Бог, не случилась какая непонятка… А кто такой Нестеренко для Игоря? Старый школьный приятель. Ну, бизнесмен в хорошо пошитом костюме. Откуда Игорю знать, что Нестеренко мог бы помочь ему решить его проблемы, какими бы эти проблемы ни были? Откуда Игорю знать, что Нестеренко не привык, чтобы ему не перезванивали сразу же, особенно если он два! — два раза сам просил позвонить…
«Тоже мне, прикатил на четырех джипах, понты гнет, я, мол, да за своего кореша… — угрюмо думал Нестеренко. — То трубку лень было снять, то на четырех джипах приехал…»
В своем странствовании по залу Валерий едва не налетел на невысокого мужчину лет пятидесяти, не то чтоб толстого и не то чтоб тонкого, той наружности, которая в России со времен Чичикова стала почти эталоном для чиновников.
— Валерий Игоревич? Вы, насколько я понял, старый друг Игоря?
Валерий хмуро смотрел на представительного мужчину.
— Да.
Тот, улыбаясь, протянул руку.
— Афанасий Иванович. Борщак. Бывший начальник облздрава. Кандидат в губернаторы.
Видимо, в отличие от действующего губернатора, кандидат не боялся пожимать руку бизнесменам о четырех джипах. Валерий и Борщак вежливо раскланялись, и Борщак сказал:
— Какой чудовищный удар… Молодой, талантливый… Я просто… Господи, я просто боялся сегодня выйти на улицу!
— Вы-то отчего? — спросил Сазан.
— Я рассматриваю это убийство как политическое убийство, направленное против меня и моих сторонников, — хорошо поставленным голосом сказал Борщак. — Ни для кого не секрет, что руководство завода «Заря» не поддерживало нынешнего губернатора в его опасной, волюнтаристской политике. Сейчас предвыборная борьба — это, увы, борьба денег, молодой человек, а денег у завода «Заря» было едва ли не больше всех в области. И не секрет, что деньги эти появились только благодаря таланту и фантазии Игоря Витальевича… Нет, я ничего плохого не хочу сказать о других руководителях завода, но именно Игорь Витальевич в этом трио был той божьей искрой, от которой все загоралось. Понимаете, на место Демьяна можно подыскать толкового и честного финансиста. На место Фархада — умелого производственника и снабженца. Но на должность гениального ученого никого нельзя подыскать. Эта смерть означает тяжелейшие финансовые проблемы для завода. Вы понимаете, о чем я? Это чисто русское убийство, когда фарфоровой вазой забивают гвозди, а гениального биофизика убивают затем, чтобы во главе области мог остаться продажный, коррумпированный, самоуверенный хам!
Борщак говорил энергично и напористо, будто был на митинге, а не на похоронах, и вокруг собралось довольно много народу. В их числе Валерий заметил пожилого мужчину, чьи крепкие, самую малость тучные бока были лихо схвачены милицейской формой с полковничьими звездочками. Мужчина не столько внимательно слушал кандидата в губернаторы, сколько разглядывал его собеседника. Появившийся сбоку Фархад Гаибов наклонился к уху Валерия и шепнул:
— Григорий Молодарчук, и.о, начальника областного УВД. А тот, который справа, — облпрокурор.
— Надолго к нам, Валерий Игоревич? — спросил начальник областной ментовки.
— Как получится, — сказал Нестеренко. Помолчал и прибавил:
— У вас уже есть какие-нибудь наметки, кто это сделал?
Молодарчук развел руками.
— Это большая потеря для области, очень большая, — вздохнул полковник. — Мы проделали огромную работу, но раскрывать некоторые наши профессиональные секреты… преждевременно. Заказное убийство, к тому же, как вы прекрасно знаете, — это самое труднораскрываемое преступление…
Молодарчук любил будить сочувствие в слушателях. Слова «как вам прекрасно известно», «как вы понимаете» и тому подобные употреблялись им часто и не к месту. Бравый начальник ментовки даже не обратил внимания, что в разговоре с его нынешним собеседником они звучали несколько двусмысленно.
— Впрочем… — начальник милиции сделал приличествующую случаю паузу, — я должен сказать, что не стоит сбрасывать со счетов слухи о том, что успешная деятельность «Зари» была поперек горла некоторым западным ее конкурентам. Не секрет, что большую часть своей продукции «Заря» экспортировала за рубеж, составляя реальную конкуренцию немецким и американским капиталистам, а методы их по устранению соперников общеизвестны и жестоки. Я бы советовал присмотреться — очень внимательно присмотреться! — к этому представителю зарубежного концерна, который только что произнес такую горячую речь о научных достижениях Игоря Нетушкина.
"Интересно, что значит «советовал присмотреться»? — раздраженно подумал Сазан. — Кому советовал? Милицейскому начальству? Так ты и есть милицейское начальство, козел певучий…
— Хорошо известно, — продолжал Молодарчук, — что западные компании предлагали Игорю огромные, просто сумасшедшие деньги, чтобы работать на них против нашей родины. Но Игорь был патриотом. Он на это не пошел. И все эти предложения о якобы научной работе на самом деле скрывали за собой желание западных спецслужб заполучить в свои руки талантливого русского биохимика И когда они поняли, что у них ничего не выйдет, они могли решиться на более жесткие методы…
— А как его застрелили? — перебил Нестеренко поток начальственного красноречия.
