Петр Катериничев - Огонь на поражение
— Вроде в одном море плаваем…
— Глубины разные.
— Ладно, к делу. В одиннадцать тридцать буду по второму контакту. Все?
— Ага. Крутов… Ты постарайся.
— Сделаю. — Удачи.
— Всем нам.
Серая «волга» петляет по переулкам центра Москвы. Останавливается у здания банка. Трое выходят из машины и скрываются в воротах.
«БМВ» с человеком в черном медленно проезжает по переулку минуту спустя.
Человек замечает припаркованную «волгу». Усмехается.
На фронтоне банка — золотом выложено название:
«КОНТИНЕНТАЛЬ».
Глава 22
Пора прощаться с этим гостеприимным переделкинским особнячком.
С собой прихватываю только револьвер, патроны, деньги и, конечно, коньяк.
Ибо собираюсь навестить девушку. А то и двух. Это — уж как повезет.
Итак, Кристина Ковальская. Судя по адресу — другой конец Москвы. Если общественным транспортом — полтора часа в одну сторону. А то и все два. Придется позаимствовать авто. Писательское.
Метрах в восьмистах отсюда загодя заметил «победу». Белую. Я бы предпочел «жигуленок» — он неприметнее, да и «победа» та, если на ходу четвертый десяток лет…
Короче, рухлядь — она рухлядь и есть.
Пройдя метров четыреста, останавливаюсь. Во дворике, под снегом, мирно ночует «вольво» последней модели. Цвета ночного неба. Писателю такой агрегат не по карману.
Присматриваюсь к дому. Здоровый, ухоженный. И — вспоминаю. Эту улицу, целиком, приобрела группа каких-то крутых ребят из Солнечногорска или Люберец.
Думаю, они на меня не обидятся, если займу авто на пару часов.
Похоже, в доме спят. Когда вскрываю дверцу, машина пытается запищать сигнализацией, но как-то неуверенно.
Пискнула и замолчала.
Почему-то вспомнилось, как завывали иномарки на набережной после каждого залпа танков по Белому дому в октябре девяносто третьего. На все лады и голоса.
Словно респектабельные чистопородные кокер-спаниели и ри-зеншнауцеры, вдруг попавшие в собачеприсмник кооператива «Мохнатый друг» — по выделке «почти ондатровых» шапок.
За рулем удобно. Звякаю связкой, пытаюсь на глазок определить подходящую отмычку, — заводить эту «ночную красавицу» варварским способом почему-то не хочется.
— Эй, что это вы там делаете?
Милая девушка лет двадцати пяти, в длинном норковом манто, наблюдает за моими манипуляциями с заснеженного крыльца, чуть склонив голову набок и прикусив кончики волос. На лице — остатки сна, в карих глазах — любопытство. И манто, судя по всему, наброшено на голое тело, — по крайней мере, войлочные шлепанцы зарылись в глубокий свежий снег так, что кажется, она стоит босиком.
— Да вот, машину хочу завести, — произношу я буднично.
— Зачем?
Резонный вопрос. Но на него у меня готов не менее резонный ответ:
— Чтобы ехать.
— Да?! — Глаза девушки делаются большими, пухлые губы чуть приоткрываются от восторга, и я вдруг понимаю, что ей никак не двадцать пять — от силы семнадцать или даже шестнадцать. Стереотип, ходить ему конем! Если в норковом манто — значит, дама, если дама — значит, за двадцать пять…
— Так вы ее… угоняете?!
Пожимаю плечами скорбно и устало.
— Да вот пытаюсь… — И тут же поправляюсь:
— Да я не насовсем. На время.
— А вы и не похожи на угонщика.
— А на кого — похож?
— Не знаю… Наверное, на ученого.
Вот так: ничто хорошее не остается безнаказанным! Стоило месяц поторчать в библиотеке, так настолько вжился в образ, что хорошенькая девушка смотрит на меня лишь с любопытством… И — безо всякого интереса к представителю сильной половины человечества. И борода эта месячная…
— Вы знаете, я замерзла. Может, вы зайдете? Вообще-то я кретин. С одной стороны, потому, что не удосужился подумать — девушка одета уж очень легко для двадцатиградусного мороза, чтобы вести непринужденно светскую беседу. А с другой — потому, что вылезаю из машины и иду в дом. Не собираясь даже приблизительно просчитывать ситуацию. Впрочем, та часть моей интуиции, что отвечает за предупреждение об опасности, молчит, как рыба об лед. Будем ей верить?
Будем. А что делать? Уж очень девушка понравилась. Как гласит эпос:
«Черного кобеля…» Ну и далее по тексту.
Интуиция интуицией, а необходимые меры предосторожности я все же предпринимаю. Стилет, к которому привык, как к собственному отражению в зеркале, послушно ложится в руку. Береженого Бог бережет.
— Так куда вы спешите? — Девушка провела меня в гостиную, встала напротив и смотрит прямо в глаза.
— На свидание, — честно отвечаю.
— С девушкой?
— Ага. А то и с двумя.
— А по вам не скажешь…
— У меня было трудное детство. Так это ваша машина?
— Нет, не совсем. И я бы не советовала ее угонять. «Вольво» принадлежит моему… другу… — Девушка делает паузу. — Все называют его Скетч.
— Да хоть Скотч, лишь бы не пьяница! — Если она рассчитывала на впечатление, то зря. Имя мне действительно ничего не говорит. Как выражались хулиганы моего детства — «не те ребята…».
— Что, никогда не слышали?
— Абсолютно.
— Он очень крутой.
— Но не круче поросячьего хвоста…
— Что?.. — Девушка смеется. — А вы — забавный. Вот так определение! По отношению ко мне! Нет, разберусь с этой бодягой и — спорт, спорт и еще раз спорт! Чтобы библиотечно-книжный дух развеять в прах! Эка завернул! При Великом Кормчем — быть бы мне спичрайтером. Такие бы эпохалки клепал!..
Девушка наклоняется к столику за сигаретами, полы шубы разошлись… Да, под шубой она совершенно нагая. Высокие ноги, упругий живот, ровный золотистый треугольник лобка. Она уже выпрямилась, но открывшейся наготы, похоже, не замечает. Спокойно закурила, протянула мне пачку:
— Будете?.. «Лаки страйк», крепкие… Настоящая Америка… — Девушка смотрит на меня, прямо в глаза. — Ой! — Бросает взгляд вниз, краснеет, запахивает шубу. Вот только лукавство, мелькнувшее в глубоких, шальных глазах…
Я вдруг понимаю, что весь «фокус» с шубой и невинным стриптизом она проделала нарочно. — Извините, я сейчас… — и вышла из комнаты.
Голова соображает слабо. Ни в какую схему я эту девочку уложить не могу: какая здесь может быть «подстава», если на автомобиль я набрел абсолютно случайно И за пять секунд до того, как увидел и особняк, и «вольво», представления не имел, на чем поеду…
Девушка появляется. Одетой. Впрочем, слово «одета» — опять довольно условно: на ней колготки и короткая «адидасовская» куртка. По принципу: лучше меньше, чем ничего. Менее соблазнительной она не стала, скорее — наоборот. Хотя держится, словно в костюме-тройке для делового приема.
— Да вы присаживайтесь. — Сама садится в кресло напротив, забрасывает ногу на ногу, закуривает сигарету. Смотрю на часы.
— Вы спешите?
— Еще как!
— И все-таки машину угонять не стоит. Это может вам дорого обойтись. Даже если на время.
Она делает движение рукой, и мне на колени падает брелок. С ключами.
— Пользуйтесь.
По-видимому, на лице моем написано удивление. Крайнее.
— Олег Владимирович, вы что, так и не узнаете меня? Совсем?
Напрягаю остатки извилин… Ну да!..
— Аленка?.. — неуверенно произношу я.
— Ну конечно!
— Я всегда знал, что ты станешь красавицей! А где твои веснушки?
— Как всегда, на носу. Только весной.
— Хочу, чтобы для таких, как ты, весна была всегда!
— И я хочу… Да вот, не получается…
С Аленкой Федоровой я познакомился в Приморске. Года три назад. Она приехала с группой таких же школьниц на местные раскопки — то ли археологический кружок, то ли колледж гуманитарный — из далекого далека, чуть ли не с Урала.
Естественно, наши отношения и с ней, и с ее подругами ограничивались дружескими — по причине-их малолетства и моего сугубого воспитания.
— Ты вроде на жизнь не жалуешься.
— Вроде…
— В Москве теперь?
— В Подмосковье. «Выходная жена»…
— В смысле?..
— В смысле — у моего друга есть жена законная, есть подружки, есть — проститутки. А я — выходная… Моя работа — ждать, когда появится. Быть «во всеоружии». Посещать презентации, ресторации, казино. Трахаться.
— С его деловыми партнерами?
— Нет. Я хоть «выходная», но «жена». Только с ним, хотя он и лысый.
— И толстый?
— О, нет. Мужчина в соку.
— Так что тебе не хватает?
— Мне?.. — Алснка выдохнула дым, сощурилась:
—Жизни.
— А разбежаться?
— Не мне это решать. Скетч — как собака на сене…
— И подолгу ты здесь «кукуешь»? — Когда как. Иногда — неделями. Иногда — неделями дома не бываю. Да он хороший, по-своему. В Италии с ним была, в Англии, в Швеции, в Эмиратах… Подружки завидуют.
— Ладно, а как ты в это вляпалась?
— По глупости. А когда разобралась — в сторону уходить было поздно.
— И чем занимаешься?
— Пью.
— И все?
— Еще — видик смотрю. Тоска — сдохнуть можно.
— А хочешь чего?
