Петр Катериничев - Огонь на поражение
— Баксов.
— Где это так платят? Хочу туда!
— То есть, кроме трудоемкости, иных препятствий нет.
— У меня — есть.
— Какая?
— Если это не задевает мое человеческое или профессиональное достоинство.
— Например?
— Например, я не стану расшифровывать для террористов коды хранилищ ядерного оружия.
— За миллион?
— Честь — дороже. К тому же я — гений. А гений и злодейство — две вещи несовместные! Классику надо помнить!
— Согласен.
— Так что уничтожить информацию можно только физически — вместе с дискетой.
— Кувалдой?
— Можно и так, раз ты живодер. А можно — в огонь бросить.
— А лучше — и то и другое.
— Олег, как я понял, уничтожить тебе важнее, чем сохранить.
— Мне важнее принцип.
— Какой?
— Честь — дороже.
— Хорошо сказано. За это я выпью! Трубка снова гулко бьется о что-то твердое. Но недолго.
— Насчет вермута ты хорошо сообразил. Мозги работают — аж искрит. Что еще у тебя? А то мне за машину надо, идея одна — блеск!
— Ты смотри, чтоб из искры пламя не возгорелось!
— Будь спок!
— Что такое чип?
— На пальцах? Это такая фигушечка, которая…
— Стоп. На чип можно записать и хранить информацию? Даже если его изъять из компьютера?
— Смотря какого уровня машина…
— Кварт, мы же условились, уровень…
— Помню, «экстра». Да, можно.
— И сколько томов туда влезет?
— Десяток. Может, меньше. Может, больше. Ты не мудрствуй, ты мне этот чип «пальцем покажи».
— Ладно, этого достаточно. Какой он по размерам?
— В половину спичечного коробка. Или даже — в треть. Узкий.
— В часы его можно спрятать? В наручные?
— Если не в дамские — то легко.
— А чтобы часы при этом ходили?
— Дрон, ты как маленький. Всякая техника — дело техники.
— Значит, можно?
— Да.
— Спасибо.
— Э-э, Дрон? Ты когда объявишься-то? Выпьем, посидим… Да, и я тут одну программу придумал, покажу — ахнешь!
— Ясное дело, ахну! Давай на Рождество.
— Значит, в этом году не получается?
— Да тут осталось-то…
— Тогда — с Новым годом.
— Взаимно. С наступающим.
— Удачи, Додо, — Тебе тоже.
— Не пропадай.
— Не пропаду.
Из комнаты отдыха аэропорта выходят трое мужчин. Один из них озабоченно оглядывается по сторонам, затем все трое садятся в серую «волгу» и уезжают.
За компанией наблюдает человек в длинном черном плаще. Темные очки и низко надвинутая шляпа скрывают его лицо. Невозможно разглядеть ни кто он, ни сколько ему лет. Невозможно даже определить, мужчина это, женщина или подросток.
Человек садится с темно-синий «БМВ». Машина трогается с места вслед отъехавшей только что «волге».
Глава 21
Искусство побеждать, как и искусство жить — на самом деле не что иное, как умение оказываться в нужное время в нужном месте. Там, где как раз тебя и не хватает.
Как этого достигает человек — аналитическим просчетом вариантов, интуицией, гаданием на кофейной гуще, И-Цзи-не или Рунах, вдохновением, методом «научного тыка», импульсивным неожиданным действием, — не важно. Важно, что он добивается успеха. Побеждает.
Победа — это когда успех достигнут талантом, упорством, трудом, профессионализмом. И — если успех не нанес вреда, не причинил зла другим людям.
В любом другом случае — это лишь иллюзия. И то, что может представляться удачей, на самом деле — поражение. По самому высокому счету.
Хотя — немного грустно. Люди ценят не талант, а успех.
Успех — это значит, ты успел.
Действуй! Из разговора с Сашкой Регентом мне ясно одно: Досье не разбросано ни по каким компьютерам, оно хранится в одном месте. Вот только в каком?
Помнится, Смирнов-Ласточкин упоминал, что они знают где. Им нужен только «ключ» к замку. Ключ — у меня.
Замок, «сейф» — у них.
Но ежели верить Регенту, к любому компьютерному замку можно подобрать ключ.
Если Организация обладает возможностями раскрутить операцию, подобную приморской, со стрельбой, взрывами, дымом, вертолетами и силами спецподразделений разных ведомств, то нанять для вскрытия любого шифра-замка они могут специалиста суперкласса! Гения своего дела! Причем это им обойдется куда дешевле, чем меня отловить!
А значит… Ну да! «Рация на лампах или на полупроводниках?» — «Для тупых повторяю: на бронепоезде!»
Дискета или чип — недоступны для получения и дешифровки! Смирнов-Степанов соврал! Люди Организации не знают, где информация!
Или — не знали на тот период. А сейчас?
Часы!
Набираю номер конспиративной хаты Крутова. Длинные гудки.
Седьмой час утра. Пора и Круза побеспокоить. Набираю. Два гудка, писк автоответчика: «Дрон, перезвони кодом», — сообщает с магнитной кассеты Димкин голос.
Мудрит он чего-то. Ну да… Набираю номер, два гудка, вешаю трубку. Набираю номер, три гудка, вешаю трубку. Это и есть код. Простенький и немудрящий. Снова — три гудка. И, к моему удивлению, писк автоответчика…
«Привет, Додо. Я попался. Люди, которые меня пригласили, сказали, что им нужен ты. Позвони по номеру…»
Вот блин! Я ожидал какой-нибудь бяки, но не в этом направлении! Все же Круз — не мальчишка сопливый, а «Континенталь» — не контора «Рога и копыта», мог бы и позаботиться о безопасности сотрудников!
Итак, территорию боя я уже не выбираю. Значит, будем выгадывать время. И — условия.
Набираю названный Крузом номер. Перед собой кладу часы. Вычислить мое местонахождение при обилии «при-бамбасов» в аппарате могут минут через семь.
Вернее — не раньше, чем через семь минут. Так что на все про все у меня есть пять. Верных.
Трубку сняли.
— Это Дронов.
— Рады вас слышать.
— Что с Крузенштерном? — Ничего. Пока.
— Я хочу поговорить с ним. И не тяните время, через четыре минуты я повешу трубку.
— Вот что, Дронов. Наши намерения очень серьезны. Очень. И относительно Крузенштерна, и относительно его жены и детей. И относительно вас.
Чувствую, как пересыхает горло.
— Они у вас?
— Естественно. Мы подстраховались.
Думать уже некогда. Действуй!
Вообще-то, когда на меня накатывают, я всегда извиняюсь. Два раза. Даже если нападающий не прав. В корне. Он не прав, но извиняюсь я. Все бывает — человек устал, перенервничал, не правильно оценил положение… Я даю ему возможность, сообразив, все исправить. И сохранить лицо.
Он не прав, а извиняюсь всегда я. Потому что — сильнее. Если же этот идиот не понял, что человек вежлив не потому, что слаб, а — наоборот, значит, он — дебил. И его нужно лечить. Стрессом. Лучше — по голове.
Но правило сие действует только в одном случае: когда объект агрессии — я сам. Если же обижают кого-то из моих друзей…
И сейчас молчу только потому, что пытаюсь прогнать противный, тошнотный комок страха за Димкиных девчонок… И — чувство вины.., И главное — ярость!
— Ты еще не повесил трубку, Дрон?
Лицо перестало пылать, с эмоциями, вроде, справился. Вытягиваю сигарету из пачки, закуриваю. Еще — две минуты.
— Дронов?! — Голос встревоженный.
Уже хорошо. Твои спецы доложили, что вычислить мой аппарат пока не могут.
Понервничай…
— Да… — разлепляю губы. Голос чуть севший, но спокойный.
— Ты хочешь играть с нами в игры?
— Слушайте внимательно, ребята. Не знаю, что вы прояснили на мой счет…
Относительно вас я тоже все решил. Все.
— Дронов, если ты…
— Заткнись! Время дорого! Первое: сегодня в десять утра Тамара с девочками должна быть в вестибюле кинотеатра «Космос». Перед детским сеансом. Вы передадите их моему человеку. Второе…
— А ты не боишься, что мы пришлем тебе ушко одной из девочек? Или — пальчик?..
— …второе. Если в десять передача не состоится, я исчезну. Хотите войны — будет вам война. Хотите огня будет огонь. Пленных я не беру.
— Ты не отдаешь себе отчета…
— Отдаю. Только после того, как вы отпустите заложников, мы начинаем переговоры. Торг. Я знаю, сколько стоит то, что вам нужно, и не хочу продешевить.
— Четыре жизни в обмен…
— Заткнись. Речь идет о миллионах долларов. Для меня. Для вас — о сотнях миллионов. О миллиардах. О ваших жиз-нях. Все. Осталось сорок секунд. Теперь — хочу поговорить с Крузом.
На том конце провода — молчание.
Десять секунд.
Пятнадцать.
Чувствую, как пот струями стекает по телу.
Двадцать…
— Где и когда мы встретимся?
— Перезвоню в десять тридцать. После передачи заложников.
— Крузенштерн остается у нас…
— Да. Это обойдется вам в лишних полмиллиона. За такие деньги он потерпит.
— Вы самоуверенный…
— У вас осталось двадцать секунд. Пять. Еще пять…
— Дрон?..
Голос Димки я узнаю. Усталый. Смертельно усталый.
— Держись, Круз!
— Буду.
Вешаю трубку. Все, время вышло.
Без сил опускаюсь на ковер. Боль в пальцах, сжимающих истлевшую до фильтра сигарету. На руку смотрю, как на чужую, но разжать не могу. Просто давлю между пальцев тлеющий огонек. Боль становится острой, резкой.
