Александр Бушков - Волк прыгнул
«А ведь лопухнулся ты, обормот, — выругал себя Данил, неуклюже вылезая из машины. — Следовало дать газу и снести на скорости дверцу к чертовой матери, в здание побоялись бы за ним кинуться, мент у них определенно липовый…»
— Ну давай, черт старый, давай, — поторопил вооруженный. — Не наделай до времени в штаны, с тобой люди поговорить хотят по душам, только и делов…
Он помнил этот голос и рожу помнил — встречались, как же, под аркой у «Приюта охотника». Рано делать выводы и просчитывать что-то, по Данил, ведомый скорее инстинктом, ссутулился, старательно принимая прежнюю личину пожилой и незграбной канцелярской крысы, благо очки до сих пор красовались на носу, а джинсовая куртка хоть и уступала «спецкостюму», но и не прибавляла тополиной стройности…
— Вы что? — воскликнул он, подпустив в голос испуганной дрожи и думая лишь о том, чтобы не переиграть. — Заберите деньги, вон там, в папке…
— Прибери, — кивнул на папку сержанту хмырь с пистолетом и чуть-чуть приподнял руку, так что глушак уставился прямо Данилу в физиономию. — Пошел до самохода! — и дернул подбородком в сторону «девятки».
— Да вы что? — прямо-таки проблеял Данил. Ситуация принимала вид классического пата: он не мог ни заорать «Караул!», ни пуститься наутек (с точки зрения пожилой канцелярской крысы).
А они вряд ли стали бы стрелять — у них только что был прекрасный момент пустить пулю в висок и смыться незамеченными, но убийство в их расчеты не входит, по крайней мере пока… Так что имеет смысл придержать их здесь, сколько удастся, глянуть на реакцию…
Они все-таки боялись приближаться вплотную. Переглянулись, Данил подметил, не без растерянности, в башке у них, надо полагать, не укладывалось, что наведенное дуло не подействует молниеносно…
— А ну, пошел! — тихонько рявкнул сержант, вырвал руку из кармана брюк, и черный предмет у него в ладони на миг испустил синюю трескучую молнию длиной с сигарету. — А то дерну током, долго будешь валяться…
— Давай-давай, — поторопил напарник. — По-хорошему полезай, а то загрузим на манер куля с картошкой. Да не трясись ты, задница, с тобой культурные люди поговорить хотят, а там, может, и отпустят, смотря как глянешься…
Еще один, вынырнувший неведомо откуда — ну да, был третий, мать его, опустил спинку переднего сиденья, уставился зло, нетерпеливо. Не выдержал:
— Лезь, чтоб тебя!
Оставалась последняя секунда — то, что у летчиков именуется «время принятия решения», миг, после которого может быть только «или-или». Тип с пистолетом проворно нырнул на заднее сиденье, сбросил с руки пиджак, уже не опасаясь, что кто-то заметит пушку.
Приняв решение, Данил неловко сгорбился и полез в машину, вполне натурально ударившись головой о крышу и еще более натурально охнув. Двое запрыгнули на передние сиденья, машина рванула задним ходом, выскочила на обширную площадку, быстро развернулась и помчалась прочь от «Клейнода».
Прекрасная иллюстрация к нехитрому тезису о том, что похитить человека в двадцатом веке — раз плюнуть…
Данил уже не сомневался, что поступил правильно. Они никоим образом не стремились ввергнуть его в бессознательное состояние, с ним и в самом деле кто-то горел желанием побеседовать, и как можно скорее. А это позволяло до какого-то времени плыть по воле событий — нужно только не оплошать, угадать момент, когда с пригласившими его в гости субъектами следует решительно распрощаться. Зарываться не стоит. Вполне возможно, им нужен не просто язык, а перевербованный постоянный информатор в стане противника. Но это еще не аксиома. Так и подмывает доехать с ними до «хазы», тогда-то уж точно многое узнаешь, — но велик и риск…
— Моя машина… — заикнулся он испуганным голосом.
— Не пужайся, мы люди хозяйственные. — Тот, что сидел рядом с шофером, продемонстрировал ключики от Даниловых «Жигулей». — Прибрали твои цацки.
Может, и поездишь еще, а нет — нам сгодится…
— Форму-то зачем нацепил? — сказал Данил, глядя в затылок водителю. — За это здесь статеечка полагается, не из самых тяжелых, но всю равно неприятно…
— Законник, сразу видно, — прокомментировал тип с пистолетом. — Не бойся, старинушка, коли гусь не выдаст, свинья и не съест. Ты лучше скажи, куда твой босс подевался?
— Это который?
— Ты мне дурака не рисуй. Босс у тебя один, с которым ты сюда приехал…
Куда он делся?
— Ну, я ж ему не нянька… — сказал Данил.
У него больше не было сомнений, от каких пенатов прибыла в здешние края эта троица.
Богомоловский «Сорок четвертый август» Данил недолюбливал по одной-единственной причине: за ту грязь, что автор вылил на польских партизан второй мировой. А в остальном, если рассудить, книжонка небезынтересная. И в голове сейчас вертится та самая фраза, что пришла на ум одному из героев, пусть и при других обстоятельствах.
Это южный говор! Никаких сомнений. Троица явилась сюда из-за южной рутенской границы. Самостийнички хреновы, из тех, кто всерьез пытается убеждать, будто «Иерусалим» значит-таки «казачья стоянка»…
Поводить их за салом, что ли, как выражался герой известного романа?
Данил довольно громко промурлыкал:
— Ще не вмерла батькивщина, поки мы живем… Сидевший рядом с водителем даже обернулся от удивления:
— Соображает, псявира! Что-то он чересчур сообразительный, ты бы его охлопал, Смоче…
Смок, уперев глушитель Данилу под ребра, сноровисто обыскал его свободной рукой. Вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник, повертел, констатировал:
— Работает… Нет, ничего при нем такого нету. — Хозяйственно засунул телефон в боковой карман пиджака и в приступе садистского благодушия, ухмыляясь, похлопал Данила по щеке глушителем:
— Зато веселый пассажир попался, державный гимн знает…
— Я еще хорошие вирши знаю, — сказал Данил. — Я послухав Би-Би-Си — брэшуть там они уси. Никогда я ридный Львив не змэню на Тэль-Авыв!
Двое хихикнули, а Смок прямо-таки закатился.
Отсмеявшись, посерьезнел:
— И точно, хлопче, что-то ты быстренько соображаешь насчет того и этого…
— Он тебе лепит по классическому пособию «В помощь заложнику», — сказал водитель, не оборачиваясь. — Как рекомендовано, стремится установить дружеские отношения, чтобы мы в нем видели не абстрактный объект, а живого человека…
— А верно…
— Точно тебе говорю. Как по писаному. Только зря стараешься, законник. Мы ж не собираемся тебя совать в подполье и требовать выкуп, тут другой расклад. А потому оставаться тебе самым что ни на есть абстрактным объектом, хоть ты вирши декламируй, хоть жарь гопака. Ты лучше соберись и подумай, как спасти шкуру, — она, хоть и старая, а, поди, дырявить не хочется?
— Да уж, — искренне признался Данил. — Вы бы хоть объяснили, зачем прицепились к бедному юристу?
— А где тебя учили так самоход водить, бедный юрист? — хмыкнул водитель. — На тебя глядя, и не подумаешь…
Что ж, никаких неясностей — хоть единожды, да отрывался Данил на здешних улицах от этого субъекта… Он сказал:
— Хобби у меня такое. С детства.
— А еще какие у тебя хобби? Нос совать в чужие дела?
— Ну, это, скорее, не хобби даже, а профессия, — ответил Данил, стараясь не лезть на рожон, приучая их к мирному тону беседы. — На том юриспруденция и построена…
Справа протянулось строение, давно прозванное в народе «Брестской крепостью» — длиннейшее здание из красного кирпича, былое обиталище партийных боссов, ныне слегка потесненных и «новыми рутенами», и новой номенклатурой. «Неужели за город катят?» — подумал Данил. Пока что не определить, могут и свернуть в какой-то из окраинных микрорайонов…
— Может, ему браслеты нацепить? — задумчиво спросил сидевший рядом с водителем.
Данил незаметно для постороннего взгляда напрягся, такой вариант его решительно не устраивал.
— Да ну, — с ленцой бросил Смок. — Машину останавливать, лезть в багажник… Старый хрен, поди, помнит, как с ним возле кофейни потолковали, он, похоже, умный… Сидит и не турбуется, как скромная лялечка на первом свидании.
— Мужики, — сказал Данил проникновенно. — Ну объясните вы, что вам от меня нужно?
— Вот приедем, и объяснят, — веско ответствовал Смок.
Он сидел вполоборота, вальяжно развалившись, баюкая на ладони девятимиллиметровый «Вальтер» с глушителем. Хорошая игрушка, ничего не скажешь, завидки легонько берут — самому пока что приходится болтаться по городу с пустыми карманами, а эти скоты, наплевав на Уголовный кодекс, махают отличными, надежными стволами, заставляющими легонько дрогнуть сердце любого понимающего человека. «Вальтер», стало быть, девяточка… Чем угодно ручаться можно, но в случае с Бесединым был другой калибр. Несомненно, пять целых шесть десятых либо, по крайности, шесть тридцать пять, но уж никак не больше, и никакого глушителя, иначе на кожу не попали бы порошинки. Сие, впрочем, ни о чем еще не говорит, кто сказал, что эта пушка у них единственная?
