Игорь Солнцев - Смерть ей к лицу
Окно выходило на тыльную сторону здания. И эта сторона мотеля ничем не освещалась.
— Будем выбираться отсюда? — догадался Лазутин.
— Непременно. Первый этаж. Правда, высокий, но ничего. Ножки не сломаем.
— Возле входа в мотель кто-то из моих людей обязательно дежурит, — предупредил Лазутин,
— Положитесь на меня. Я знаю этот мотель. Так что мы выберемся.
Он подошёл ко мне и глянул из-за моего плеча в чёрный проём окна. Из-за громко орущего телевизора ночных звуков мы не расслышали. Можно было лишь созерцать кусок неба с блестящими точками звезд да темные причудливые силуэты вырисовывающихся вдали деревьев.
— Прыгайте первый, — сказала я банкиру. — Под самым окном асфальтированная дорожка, так что постарайтесь на неё, потому что дальше — там уже мягкая земля, и на ней остаются следы. А ваших следов там не должно быть. Точнее, отпечатков ваших ступней. Другие там найдут следы.
— А как это будет выглядеть… в свете моего «убийства»?
— Всё очень просто. Я выбросила труп в окно. Затем — через окно же — улизнула и сама. Вот и всё.
Он вздохнул и протянул мне пакетик с темно-красной жидкостью. Освободившись от ноши, взобрался на подоконник и, не колеблясь, словно уже не раз проделывал это и именно в этом заведении, сиганул вниз.
Я услышала глухой удар и в ту же секунду выглянула наружу, свесившись через подоконник.
— Всё в порядке? — спросила шёепотом.
— В порядке, — подтвердил Лазутин.
Ну, старушка, теперь твоя очередь. Я аккуратно вложила пакетик с кровью в свою сумочку. И ещё более аккуратно, чтобы не расплескалась жидкость, переправила сумочку в темноту ночи, опустив ее в оконный проем.
— Возьмите. Только осторожнее.
Я почувствовала, как его руки схватили сумку. Затем он сказал, как отрезал:
— Отпускайте.
И я отпустила. Никаких предательских звуков не последовало. Я поняла, что мой багаж благополучно прибыл на место назначения.
Теперь оставалось убраться самой.
Я окинула помещение настороженным взглядом, силясь подметить: а не осталось ли то, чего оставлять не след? Ничегошеньки не увидела и решила, что очередной этап прошел успешно.
Подолом своего коротенького платьица я очень прилежно протёрла подоконник, за который хватался Лазутин, прежде чем прыгнул вниз. В этом месте его следов не должно было остаться. Потому что прыгать он не мог — был уже мёртв. То есть выбросили его из окошка.
Покидая номер, Лазутин оставил на подоконнике несколько капель бурой жидкости. Их я решила не стирать — вполне вписывались в картину гибели банкира и указывали путь, каким последовало бренное тело.
Оп-паньки… Я сняла туфельки (чтобы не мешали) и, держа их в руке, перемахнула через подоконник, едва не сбив с ног торчащего под окном Лазутина. Тот аж подпрыгнул точно ужаленный.
— Ну вы… — чуть ли не во весь голос возмутился он.
Но я его тут же одёрнула:
— Тихонько, Эдуард Афанасьевич. Всё в порядке. И не нужно поднимать шума. Давайте-ка сумочку.
Я всунула в сумочку туфельки (на высоких каблучках далеко не уйдёшь, лучше уж босиком), после чего вытащила из неё пакетик с кровью, дабы вновь воспользоваться животворящей жидкостью. Так-с. Несколько капель на земле, в том месте, где должно было лежать вывалившееся из окна тело, а само тело… Ага, само тело тоже должно быть.
— Ложитесь-ка сюда. — Банкир мог в темноте не заметить мой жест, поэтому я подкрепила его кратким разъяснением: — На землю.
— Зачем? — изумился Лазутин.
— Затем, что отсюда я вас и потащила. Не спорьте. Быстренько. Теперь у нас каждая секунда на счету.
Последняя фраза возымела действие — банкир не желал терять время.
Он послушно улегся (чего уж теперь, в крови вымазан, так что землица много лишней грязи не добавит) на начавшую остывать после жаркого дня землю и проворчал:
— И что дальше?
— А дальше я вас потащу, — объяснила я, перебрасывая сумочку через плечо, а пакет с остатками крови крепко зажимая в руке. — Правда, не знаю, как получится, но уж постараюсь. Иначе — никак.
Я услышала, как он хмыкнул. Видимо, не поверил, что я смогу такое проделать.
Придётся разубеждать.
Он лежал на спине, однако голову все же не решился положить на землю — менингитика опасался.
Фон, который меня окружал, был довольно колоритный. С одной стороны, через окно, лились тусклый свет и отвратительная музыка — некая зарубежная певица надрывалась до хрипоты. С другой стороны ничего не лилось. С другой стороны царила темень с загадочными силуэтами деревьев и прочих предметов, неопознаваемых в темноте.
Я набрала полную грудь воздуха, подхватила Лазутина под мышки и попробовала тащить его по земле. Он тут же принялся помогать мне ногами.
— А вот этого не надо, — остановила я его. — Вы — мертвы. Ясненько? Так что спокойно играйте свою роль. И желательно — убедительно. Безвольно висите у меня на руках. И головенку свою малость на сторону.
Он хмыкнул. Дескать, давай попробуй, старушка. Я попробовала. Ух, чтоб тебя — тяжёл, зараза. Отъелся на мою голову.
Я напряглась и сдвинулась с места. Вот так, если не останавливаться, взяв темп, то вполне можно волочить этого банкира.
Пакетик, который я сжимала в руке, мне мешал. Однако избавляться от него — пока рановато. От моих телодвижений из полиэтиленового хранилища кровь проливалась на землю. Останется кровавый след.
Банкир больше не проявлял инициативы, полностью доверился мне. И наверняка думал: на кой ляд мы так стараемся, если зрителей все равно не видно.
Впрочем, думать об этой нестыковке, если такая мысль вертелась у него в башке, ему пришлось недолго. Потому как зрители вскоре объявились.
Закончилась кирпичная часть стены, за которой располагались номера. И началась стеклянная. Мы достигли вестибюля, окна в котором были во французском стиле, то есть от пола до потолка.
В вестибюле горел свет, и был виден метрдотель, который что-то вытворял у стойки с ключами.
Я остановилась и перевела дух. Этот плешак должен был приметить нас. По моему плану ему надлежало стать свидетелем того, как я тащила безвольное тело банкира к стоянке машин. И этот свидетель обязан был подтвердить версию следователей — я не сомневалась в том, что таковая непременно возникнет, — версию о том, что Лазутин мёртв и я (вернее, блондинка) каким-то боком к этой смерти причастна, потому как активно избавлялась от мертвяка.
Плешак не смотрел на нас. Он был занят своим делом и в ближайшее время не собирался отвлекаться на другие дела — такое ощущение у меня возникло, когда я увидела метрдотеля.
Придется каким-то образом менять ситуацию. Я поддела пальцем ноги камешек и послала его в сторону окна.
Камешек глухо щёлкнул по стеклу. Метрдотель поднял голову, прислушался.
Я разом напряглась и, подбодрив себя, сдвинулась с места. Плешаку, конечно, было трудновато разглядеть, что происходит за окном. Потому как снаружи царила темень, а в вестибюле горел свет. И все же он должен был заметить хотя бы какое-то движение и насторожиться — такая уж у него служба.
И я угадала. Краем глаза приметила, как он вытянул шею, словно пытался разобраться: что там такое снаружи происходит, что за шум такой?
Я тащила банкира под руки — ноги его волочились по земле — и умоляла себя: не останавливайся, не урони Лазутина. Осталось совсем немного, давай, старушка, давай, крепись, подбадривала я себя.
И тут боковым зрением я засекла, как дядечка плешак не выдержал и двинулся к окну. Ага, не удержался? Решил всё же посмотреть?
Но теперь мне было не до него. Потому как тащить тушу Лазутина становилось всё труднее. Пришлось сосредоточиться на том, как бы побыстрее добраться до стоянки. Что станет делать метрдотель — я и так знала. Наверняка уткнется сейчас мордой в стекло, прикроется ладошкой от света и попытается разглядеть, что там происходит в темноте. Когда более-менее разберётся, несколько минут у него обязательно уйдёт на то, чтобы решить, как в такой ситуации поступить. Не думаю, что он очень уж быстро примет решение. Обязательно начнет прикидывать и так и эдак, чтобы не допустить для себя никаких осложнений. Когда же наконец решится, то… Нет, к людям банкира не побежит. Ни в коем случае. К своей охране побежит. А уж те… Но мне-то плевать. Главное, у меня будет время смотаться — так мне казалось.
Я снова приостановилась. Теперь предстояло выползать из-за мотеля, чтобы по открытому — в три метра — пространству пробраться к ближайшей машине.
Прежде чем сделать этот рывок, я осторожно высунулась из-за угла и посмотрела в сторону главного входа.
Мне везло. Охранники банкира в количестве трёх человек стояли ко мне спиной (какая беспечность) и, покуривая, о чём-то судачили. По-видимому, они уже привыкли к таким вылазкам своего шефа и к тому, что эти вылазки всегда проходили довольно тихо и спокойно — а значит, можно было расслабиться. Что ж, когда очень долго всё протекает гладко, бдительность, конечно, притупляется. Для профессионалов, впрочем, это негоже. Ай-яй-яй.
