Игорь Срибный - «Каскад» начинает прорыв
К вечеру все было кончено. Селение догорало, и черные груды горячего пепла лежали на месте домов.
– Инсар, где видеооператор? Набросайте везде тряпок с нашивками федералов, каски, ремни, бронежилеты, и пусть он все это снимает. Завтра выдадим на «NIZAM TV» за зверства федералов против мирного населения. Работайте, Инсар, работайте!
Нужно было уходить, но что-то удерживало Кабира, как будто что-то он не завершил здесь, не доделал…
Амир пошел по сгоревшим улочкам, пристально вглядываясь в руины. И вдруг услышал длинный, протяжный стон. Войдя в догорающий сад, он увидел старого знакомого – муллу, сидящего, прислонившись спиной к обгорелой груше. Ему показалось, что мулла что-то говорит, и Кабир шагнул ближе.
– Ты теперь удовлетворен, сын шайтана? – пуская изо рта кровавую пену, спросил старик. – Ты для этого пришел на нашу землю? Ты будешь проклят своими детьми за то, что сделал здесь!
– А-а! – взревел Кабир, выхватывая из ножен кинжал. – Заткнись, старая падаль!
Он упал на колени и, схватив муллу за бороду, запрокинул его голову назад, открывая морщинистую шею. Затем взмахнул кинжалом, чтобы одним махом перехватить старику горло, но вдруг почувствовал, как рука его безвольно опустилась и тихо звякнул упавший на камень кинжал… Кабир не мог сообразить, что произошло, и попытался подняться на ноги. Они не слушались его, и амир завалился на бок. Его глаза оказались прямо перед глазами старика, горевшими лютой ненавистью. Амиру стало страшно, эти глаза словно приковали к себе его взгляд… Он так и умер, глядя погасшим взором в глаза мертвого старика.
Через полчаса тело амира нашел Инсар. Приподняв его с земли, он увидел старинный кавказский кинжал, по самую рукоять вбитый в горло амира…
Инсар долго сидел неподвижно у тела амира, понимая, что приказ Хаттаба уже никого из них не спасет от кровной мести чеченцев, как не спасет и самого Хаттаба. Здесь, в этом селении, они перешли роковую черту, из-за которой нет возврата. Он вынул из кармана разгрузки пистолет и взвел затвор. Где-то далеко-далеко остался его родной город Дубаи, где жила его старенькая мать. Ему стало жаль ее, но он давно позабыл даже, как она выглядит. Инсар засунул ствол пистолета в рот и нажал на спуск…
Глава 31
06 апреля 2000 г. 15–40.
База разведчиков
Разведчики готовили оружие и снаряжение, поизносившееся в боях. На длинном столе для чистки оружия лежало все необходимое: ветошь, протирки, отвертки, масло и солярка для чистки и смазки оружия. Вокруг стола царила спокойная, рабочая атмосфера, которая так нравилась Седому. Он привел в порядок свой «АКМС» и собирался было заняться «Винторезом», когда с КПП прибежал дежурный и сказал, что его ждут связисты.
Выйдя на КПП, Седой увидел станцию «рэбовцев», около которой стоял капитан Даудов.
– Вот, заехал попрощаться, – сказал он. – Работу здесь закончили. Сейчас в Ханкалу – на профилактику оборудования.
– Что ж? Удачи, капитан! Ты нам здорово помог.
– Я тут перевел для вас кое-что из дневника арабского наемника. Не все, конечно, а то, что, в основном, касается боев с вашей группой. Думаю, вам будет интересен взгляд с другой стороны. – Дауров протянул Седому пачку распечатанных на принтере листков.
– Конечно, интересно! Спасибо, капитан.
– Да не за что! Вы знаете, что арабы уничтожили селение Ирбайхана? Мужчины приняли бой с ними, а пока они сражались, женщины увели детей через ореховую рощу в горы.
– Они что, совсем озверели?! И как чеченцы-боевики могли допустить подобное?
– А никто ничего не знал. Хаттаб подготовил операцию в режиме строжайшей секретности и приказал после операции подбросить доказательства участия федералов в этой акции. Но мы перехватили переговоры его амиров при штурме селения и дали их прослушать, будто случайно, нескольким амирам-чеченцам. Сейчас между ними вспыхнет война.
– Было бы неплохо, а то что-то этот «интурист» засиделся в Чечне…
– Это уж точно! Ладно, командир, поехали мы. А дневник почитай, найдешь кое-что интересное.
Седой вернулся в казарму и закончил чистку оружия. Подогнав по себе новую разгрузку, укомплектовал ее и повесил на спинку койки. И только после этого взялся за дневник арабского наемника.
Перевод, сделанный капитаном Даудовым, начинался с первого боя в русле безымянного ручья.
«…нас стали обстреливать, и я остался с группой из 15 братьев, которые не знали, куда идти. Абу-Валид сказал нам по рации, чтобы мы искали убежище, а не теряли время в поисках отряда.
Мы прижались к берегу ручья, и я попытался укрыться за деревом. Но по нам стали бить из автоматов. Я поднял голову и увидел русских примерно двадцатью метрами выше по течению. Они сразу же заметили Абдул-Харита, бегущего за деревьями справа от меня. Он тоже увидел их и выстрелил первым. Но через минуту уже все русло пылало. Те парни были из спецназа, и у них имелись «Винторезы» и «АК» с глушителями. Хвала Аллаху, нескольким братьям удалось по кустам взобраться на противоположный берег, откуда они могли видеть русских, и вступить в бой с гяурами. Но в этот момент начал работать их снайпер, который молчал до этого. Он снял сразу нескольких братьев, а остальным пришлось уходить подальше от берега, чтобы не попасть под его пули.
Я не знаю, сколько продолжалась перестрелка, но нас били из подствольников, забрасывали гранатами, и отовсюду неслись крики раненых братьев. Интенсивность боя была такова, что звуки множества взрывов слились в сплошной рев.
А потом кто-то закричал, что русские бегут. Мы не поверили своим глазам, когда, взобравшись на крутой берег, увидели их спины. Абу-Валид по рации приказал преследовать и добить их, поскольку мы увидели, что их было совсем мало – не более 15–20 человек. Но как только мы пошли вперед, у нас под ногами начали рваться мины. Но Абу-Валид кричал «вперед», и мы двинулись дальше, к близкому лесу. Уже дошли до границы леса, когда на нас налетели вертолеты. Это был кромешный ад! Нам оставалось только вжиматься в землю и молиться. Хвала Аллаху, мы были так близко к русским, что вертолетчики не могли бить по нам, не рискуя уничтожить своих. Когда наступил закат, мы зашли им в тыл и атаковали их позицию, а потом отошли к опушке леса, снова потеряв основной отряд в темноте. Русские оставались там, где были весь остаток ночи, слишком испуганные, чтобы куда-либо двигаться.
Утром мы соединились с братьями из отряда Ширвани Басаева и решили атаковать русских. Но когда вошли в лес, мы увидели другую группу спецназа, которая шла на выручку первой, и атаковали их. Загнали русских в овраг и там расстреляли из подствольников и забросали гранатами. Когда мы спустились в овраг, я лично видел шестерых убитых со всем их оружием. Некоторые были еще живы, и братья добили их.
В течение дня лес постоянно обстреливался, и в то утро Абу-Азим Аль-Джеддави был убит шрапнелью в голову. Братья вокруг нас постоянно натыкались на русских, и до нас дошло известие, что Абу-Бакр встретил русский отряд, который после короткого боя отошел в долину. Но в этой стычке были убиты Абу-Саад Аль-Кандагари и его брат Абу-Саид Аль-Кандагари, а русские потеряли двоих человек и собаку-ищейку.
Время и место смерти каждого записано! Когда мы в очередной раз пошли в атаку на русских, Абу-Малик бежал впереди. Он не должен был идти с нами, так как Абу-Валид по рации приказал идти только братьям, у которых имелись подствольники. Когда мы вошли в подлесок, Абу-Малик уже опередил нас на 15–20 метров. С тропы трудно видеть дальше, чем на несколько метров. Мы бежали неровной цепью, примерно в 10 метрах друг от друга, стреляя из автоматов. Безумие! Я бежал справа, Абу-Малик в центре и Абу-Рауда слева. Я чуть не споткнулся о ящик с боеприпасами и увидел в стороне смятый спальник. И тут же прямо перед нами встали русские. Лопатой у меня выбили из рук автомат и ударили по голове, и я побежал обратно. У ручья я услышал стоны слева и снизу от меня, но подумал, что это русские, и только глубже вжался в землю. Но братья звали друг друга по именам, и я спустился к ручью. Абу-Малик лежал в ручье мертвым, пуля попала ему в грудь. В тот день было еще пять убитых. Кроме наших четырех арабов, шахидом стал Абдур-Рауф – узбек.
Не стало моего дорогого друга Абу-Малика (да будет Аллах милостив к нему). Он был одним из самых прекрасных братьев, среди тех, кого я знал здесь. Он был из Алул Байт (Прямых Потомков Пророка) и хафазом (знал Коран целиком на память).
Третий день после этого боя мы уходим от заградительных линий русских, совершая изнуряющие марш-броски. Но в какую бы сторону мы ни шли, повсюду натыкаемся на их посты и вступаем в перестрелки. Мы не ели уже два дня, у нас кончаются патроны»…
На этом перевод дневника обрывался. Седой знал, что случилось с его автором, и подумал, что смерть уравнивает всех. Вот и этот молодой парень из Норвегии ехал в Ичкерию, чтобы воевать под знаменами Аллаха за торжество ислама… И что получил? Вдруг он подспудно, не желая признаваться в этом даже самому себе, почувствовал жалость к автору дневника, которому так много пришлось хлебнуть лиха на, в общем-то, чужой, не нужной ему войне…
