Никита Воронов - Сафари для покойника
– Вряд ли они смотрят питерское телевидение, – уловил виноградовские сомнения Полковник.
– А если все-таки?..
– Это ваш шанс, Владимир Александрович!
Виноградов задумался:
– Зачем я там нужен?
– А кого послать? Чтобы и готовить не надо было, чтобы по-английски мог изъясниться? Плюс – в газетном деле не новичок!
– Логично… А если я его сдам – с потрохами? Еще на первом же посту оппозиции? И сам – к своим…
– Думаете, отпустят? Вряд ли! Скорее шлепнут на всякий случай, как федерального шпиона. Тем более вы же представляете: один, в горах, на чужой территории… Та же смерть, только во времени растянутая.
Это прозвучало убедительно.
– Допустим… Допустим, ему удастся Магаева грохнуть! Ну доктору-то плевать, он уже на себе крест поставил. А я? Как я потом выберусь? Нет, те же яйца – вид сбоку…
В принципе, чисто теоретически, если придется идти вдвоем… Проводник не в счет, это вопрос решаемый!
– Где клиент?
Полковник выдвинул ящик стола, развернул карту:
– Вот здесь, кружком обозначено.
– А куда идти?
– Там покажут, – насмешливо посмотрел на Владимира Александровича собеседник. – Магаев на месте не сидит.
– Сколько нас будет?
– Не много! Столько, сколько понадобится для страховки от необдуманных поступков.
«Ладно, посмотрим. Там где-то должны быть погранзаставы, потом – мало ли что? Все-таки шанс! А здесь рано или поздно прикончат, или Борману отдадут для тренировок», – пронеслось в голове Владимира Александровича.
– Да, это – шанс! – угадав, подтвердил Полковник.
– Когда лететь?
– Через полтора часа, – вернул на место отогнутый манжет хозяин кабинета. – Вертолет уже на подходе.
– Если меня убьют… Что узнает семья?
– Любопытный вопрос! – улыбнулся Полковник. – Мы придумаем что-нибудь… не волнуйтесь.
Вот так и получилось, что очередной рассвет Владимир Александрович встречал не под храп огневого инструктора.
Трясясь бок о бок с несостоявшимся мертвецом в брюхе винтокрылого летательного аппарата, он все пытался представить себе предстоящую встречу с другим покойником – потенциальным. А в пилотской кабине буравил обугленными зрачками горизонт бородатый убийца Кондор. Тот самый страховочный вариант, о котором сказал Полковник…
– Ну наконец-то!
– Ох, бля-я… Слава Богу!
Судя по всему, намечался серьезный привал.
Все равно идти дальше стало практически невозможно – ни луны, ни звезд. Темнота… Такая темень бывает только в горах и на дне океана.
– Еще шаг – и сдохну. – Виноградов обрушился на какой-то каменный выступ и почти не почувствовал боли. Откинувшись назад, он уперся спиной в мягкую внутренность рюкзака и прикрыл глаза. Сил не оставалось даже на то, чтобы вытереть пот.
– Жить не хочется, – согласился литовец. – А им хоть бы что! Местные…
Проводники один за другим исчезали из поля зрения, чтобы через минуту появиться вновь – уже с охапкой то ли хвороста, то ли сухой травы. Кондор уже сноровисто запалил костер.
– Ну этот-то – не местный! – шевельнул подбородком Владимир Александрович. – Охота пуще неволи…
Клиент, видимо, тоже держался на грани – волосы слиплись, дыхание хриплое… Распластался, понимаешь, бесформенной кучей! Но, надо признать, в пути вел себя достойно – не чета ошалевшему от суровой реальности Генрикасу.
– О'кей? – выразил солидарность Владимир Александрович.
Доктор кивнул, не поднимая век.
– Хорошо стоят… – Внимание майора переключилось на три фигуры, обступившие в этот момент аккуратное пламя костра. – Эх, одной бы гранатой!
Нечто подобное произнес некогда, говорят, по адресу конкурента один из питерских криминальных авторитетов. Вскоре его самого расстреляли в упор на пороге квартиры…
Впрочем, все это оставалось пустым сотрясением воздуха. Из оружия у клиента имелся только фотоаппарат, а Виноградова вообще снабдили только блокнотом и ручкой. Вряд ли чем-то мог поучаствовать и литовец… Проводники же, в отличие от Исы, к автоматам относились трепетно – тот, что постарше, держал за потертый брезентовый ремень длинноствольный АК, у его молодого коллеги под мышкой болтался «кипарис» калибра девять миллиметров. Кондор тащил за спиной плоский футляр-сейф, пистолет в кобуре и огромный нож.
– Хотелось бы знать, где мы! – По причине возраста Генрикас приходил в себя быстрее. Хорошо быть молодым…
– Теперь уже и не знаю…
Это только киношные Штирлицы могут одним взглядом «сфотографировать» карту или таблицы шифрованных текстов. У Виноградова же в памяти от увиденного перед отлетом из лагеря оставались только обрывки переплетенных зигзагов, какая-то цифирь… и палец Полковника с розовым ногтем.
На практике в этих горах расстояние измерялось только временем – все иные критерии беззастенчиво лгали. После многочасового с короткими остановками перехода Владимир Александрович настолько отупел, что не то чтобы в пройденном расстоянии – в сторонах света уже не ориентировался. После полудня сил хватало только на то, чтобы не упускать из виду рюкзак впереди идущего – не советуясь с сознанием, ноги переходили с одной еле заметной тропы на другую, совсем не заметную, потом приходилось куда-то прыгать, взбираться, сползать…
Дай сейчас Виноградову волю, он лечил бы альпинистов и путешественников принудительно. Электрошоком!
– Мерси! – Очнувшись из забытья, Владимир Александрович увидел, как литовец принимает из рук Кондора кружку с пахучим пойлом. В свете костра это выглядело соблазнительно. Бородач жестом показал, что порция на двоих, после чего снял с огня котелок и наполнил еще одну эмалированную емкость. Эта предназначалась доктору.
Очкарик потер переносицу под оправой, смущенно в очередной раз улыбнулся и отрицательно покачал головой. Сделав усилие, он выполз из рюкзачных лямок, порылся в кармане и подставил под чай один из разовых пластиковых стаканчиков, упакованных в целлофан.
– Во дает! – хмыкнул Виноградов.
– А чего? Культура! – не понял Генрикас.
Не объяснять же ему было, что странно видеть человека, готового с часу на час умереть – и боящегося подхватить заразу от плохо вымытого стакана… Странный народ эти потомственные интеллигенты!
Вскоре, пожевав чего-то из заплечных торб, засобирались ко сну проводники. Вслед за ними извлек свой спальник и Владимир Александрович.
– Не замерзнем?
– А какие у тебя предложения? – Виноградов потеснился, освобождая рядом с собой кусочек пространства. – Не надейся, в мешок к себе не пущу!
– Очень надо… – хмыкнул литовец. – У меня свой есть!
Лениво, вполголоса ворча друг на друга, они устроились на ночь.
Костер погас. Места в ложбинке между камнями еле-еле хватало на двоих, поэтому головы Владимира Александровича и Генрикаса оказались почти вплотную.
Виноградов не спешил застегивать «молнию»:
– Спишь?
– Нет, – шевельнул губами литовец. Он сказал это так тихо, что майор скорее догадался, чем расслышал.
– Страшно?
– Нет. Мне-то чего бояться?
– Да уж… Мертвые не потеют.
– Хватит тебе!
– Тиш-ше… – Кто-то заворочался, закряхтел. Не то проводник, не то Кондор. Явственно лез в ноздри посторонний запах гигиенической косметики – это клиент перед сном чистоплотно протер выступающие части тела красивой салфеточкой.
Несколько таких же комплектов лежало в рюкзаке и у Виноградова, но пользоваться ими российскому майору было тоскливо. Его здоровый офицерский организм активно сопротивлялся тлетворному западному влиянию.
Кто-то каркнул. Чуть позже прошелестели невидимые крылья и далеко-далеко громыхнуло.
– Ну? Рассказывай…
Со слов паренька выходил Полковник – ну просто отец родной: суров, но справедлив. Когда Генрикаса, в блевотине и крови, почти сразу же протрезвевшего, поставили перед светлые очи босса – казалось, жизнь кончена! Вместо романтического путешествия предстояли долгие-долгие годы тюрьмы – вонючей азиатской тюрьмы, полагающейся по местным законам за поножовщину… Так пояснил Полковник: либо руку по локоть рубят, либо в каменный мешок, на хлеб и воду. И консул не поможет, какой здесь литовский консул? Откуда? Про такую страну и не слышали даже. Читали, наверное, – тут и на Дядюшку Сэма плевать хотели!
А если бы насмерть… Думать не хочется. Генрикасу разъяснили, что убийство карается четвертованием, а по договору об аренде лагеря все преступления подпадают под юрисдикцию местных властей. Паренек потерял сознание.
Очнувшись, он готов был ноги целовать Полковнику – тот предложил вариант, при котором и овцы… овца цела, и репутация фирмы не страдала. Предстояло торжественно, на глазах всех клиентов и боевиков «обезьянника», разыграть представление. Якобы казнь, самосуд… Это и местных должно удовлетворить, и кое-кого из обитателей лагеря привести в чувство – а то совсем распустились, дисциплину ни в грош не ставят! А потом, по-тихому, виновника с территории переправят куда-нибудь в цивилизованное государство.
