Андрей Дышев - Классная дама
Ирэн расстегнула «молнию», вынула из нагрудного кармана портмоне, а из него – сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернул его. Это была ксерокопия с регистрационным штампом отделения милиции. До половины лист был исписан мелким ученическим почерком.
– Это письмо я вижу первый раз в жизни, – произнес я, чувствуя, как пот выступил у меня на лбу. Кажется, мои потрясения еще не закончились. – Где ты его взяла?
– Господи! Да у себя в столе!
– Но это же ксерокопия!
– Правильно. Лешка же все вечно теряет, а потом мы как клопы по кабинету ползаем и ищем. Вот я на всякий случай и откатала копию.
– А какое же письмо я взял из папки «Договора»? – пробормотал я.
– Знать не знаю, какое письмо ты оттуда взял! – выпалила Ирэн. – Да мало ли…
– Нет, не мало ли! – резко сказал я и помахал перед лицом Ирэн пальцем. – Не мало ли, моя хорошая! Это тоже было письмо из Кажмы, из школы номер один, от ученицы десятого класса! Только оно было отпечатано на принтере. И речь в нем шла о том, что физрук ее душит, как осьминог, и сексуально ее домогается.
– Покажи мне это письмо!
Мне хотелось треснуть себя по шее.
– Я его сжег.
– Напрасно. Я бы тебе доказала, что это фальшивка. Ее нарочно подкинули нам в офис, чтобы сбить с толку. А оригинал вот этого (Ирэн показала пальцем на лист, который я держал) был только у Лешки.
– Ты так думаешь? – произнес я, не смея от стыда поднять глаза.
– Ха! – воскликнула Ирэн и хлопнула себя ладонями по коленям. – Теперь мне понятно происхождение лужи в нашем офисе, которая тебя так смутила. Извини за выражение, но в тот вечер я оставила в прихожей офиса точно такую же лужу. Если зонтик прислонить к стене, то под ним вскоре образуется лужица. Значит, у нас был незваный гость, который подкинул фальшивку.
– Кто же это мог быть?
– Тот, про кого было написано в настоящем письме! То есть – Ольга Андреевна! Ты почитай, почитай!
Мои глаза торопливо бежали по строчкам. «Она красива. Она просто обворожительна. Все наши мальчишки пялятся на ее ноги, когда она ведет урок и стоит у доски. А Сашка Рябцев просто сошел с ума. Он торчит по вечерам у ее дома, надеясь увидеть ее тень на шторах. Но я не ревную. У меня достаточно терпения. С вашей помощью я надеюсь засадить эту мегеру в тюрьму. Дело в том, что она заставляет Сашку синтезировать наркотики. Он мне как-то сам намекнул про это. Не знаю, чем она с ним за это расплачивается. Может, спит с ним. Может, дает ему деньги. Да, у Сашки денег много, хотя живет он без родителей…»
Я не стал дочитывать до конца. В душе моей произошел обвал. Все, что я там старательно возводил, в одночасье рухнуло. Я, глупец, клюнул на приманку. Я был уверен, что главный злодей в этой истории – физрук Белоносов.
– Ольга Андреевна ловко перевела огонь на физрука, – стала комментировать Ирэн, видя, что я потерял дар речи. – Она проникла к нам в агентство, по-видимому, воспользовавшись Лешкиным ключом, и подшила письмо в папку. Тебя не удивляет, почему она выбрала папку «Договора», а не «Субботники»? Потому что она не знала, что такое «субботники» в нашем понимании.
Блин! Ирэн, эта зеленоглазая вертихвостка, клала меня на обе лопатки! Она была права, и я сам чувствовал, как моя версия легко корректируется с учетом новых фактов. Действительно, Ольга Андреевна кинула тень именно на физрука потому, что была совершенно уверена: если Белоносова арестуют, то он ни словом не обмолвится про химицу. Потому что на химице висит его больная дочь. И она будет ухаживать за ней, если Белоносова надолго упекут за решетку. И в преданности Рябцева Ольга Андреевна была абсолютна уверена, потому что видела: парень потерял голову от любви. Она держала его на коротком поводке, дразня собой, и вила из него веревки.
Ирэн убрала чашку, поставила на ящик пустую металлическую банку из-под кофе, которую использовала как пепельницу, и закурила. Я тоже взял сигарету, хотя не курил.
– Вот ты никогда не доверял мне криминал, – упрекнула меня Ирэн, сладко затянувшись и выпустив под потолок дым. – Говорил, что Лешка умнее, что у Лешки есть опыт работы в милиции. А ведь он столько дров в этой Кажме наломал! Столько ошибок – ужас!
– О чем ты? – спросил я.
– Вот ответь мне: какого черта Лешка, как приехал в Кажму, сразу же приперся домой к химице и показал ей письмо Шаповаловой?
– Да, – признал я. – Это он зря сделал.
– Зря! – едко усмехнулась Ирэн. – Эта химица – все равно что паучья самка! «Черная вдова!» Переспала с ним и отправила на тот свет. Странно, что ты еще жив остался!
– Между прочим, – возразил я, чувствуя, что начинаю краснеть, – я с ней не спал.
– Ну, это ты своей жене расскажешь, если она у тебя когда-нибудь будет, – ответила Ирэн, долго и старательно стряхивая пепел в банку. – Все вы, мужики, слабы на это дело. А Лешка, засранец, не только себя обрек на гибель, но еще и Шаповалову. Девочка вряд ли выйдет из психушки… Удивительно, что химица пока еще Рябцева не угробила.
У меня внутри что-то болезненно сжалось. Я кинул измочаленную сигарету в банку и нервно провел рукой по волосам.
– Нет, Ирэн. Рябцев мертв. Уже час, как мертв…
Ирэн ахнула и шлепнула себя по щеке. Пепел с сигареты упал ей под рукав.
– Да что же это делается! – прошептала она.
– Он сливал в подвале какие-то химикаты – должно быть, сырье для наркотика. Началась реакция, пошел ядовитый газ. Рябцев кричал, звал на помощь. Я бежал на голос, но не успел. Дверь подвала оказалась заперта снаружи на засов. Я думал, что это сделал Белоносов.
Ирэн вдруг вскочила на ноги.
– Где этот подвал? Покажи мне его!
Мы подошли к окну. Ирэн сорвала тряпку. Луна светила уже во всю силу, и залитая мертвенным светом территория института была видна как на ладони. Я протянул руку, показывая на разбросанные по склону небольшие пирамиды.
– Я видела там химицу, – с ненавистью произнесла Ирэн. – Незадолго до того, как ты пришел. Я думала, она просто следит за тобой… Пошли, надо что-то делать!
Я знал, что надо что-то делать, но что именно? Ирэн надела куртку и погасила газовую лампу. Мы спустились по гремучей лестнице на землю.
– Пора звонить Сергеичу, – сказал я, вынимая из кармана мобильник. – Сейчас у него будет ледяной душ.
– Да, – отозвалась Ирэн. – Пора…
– И к его приезду надо написать подробный отчет. У меня уже голова ничего не соображает, поэтому сделай это сама.
– Конечно. Ты же знаешь, с документами я люблю работать.
Мы шли к выходу. Я был пьян от усталости и изобилия информации. Мозг уже потерял способность переваривать ее, и у меня началось умственное несварение. Надо было поспать хотя бы пару часов.
Сергеич отозвался таким голосом, словно умер час назад. Я сказал ему, что в подвале химического института обнаружил труп десятиклассника и что все соображения по этому поводу будут подробно изложены в письменном виде к приезду следственно-оперативной группы.
Сергеич отнесся к моему сообщению равнодушно.
– Постарайся все свои соображения изобразить разборчивым почерком, – попросил он. – От этого будет зависеть твоя судьба.
– Конечно. Я понимаю. У Ирэн красивый почерк. Все будет очень разборчиво.
– Так с тобой еще и Ирэн? – хмыкнул Сергеич. – Ну, дюдики хреновы!
Мы вышли из института. Я мысленно поклялся, что без особой необходимости моей ноги в нем больше не будет.
К школе мы подошли в пятом часу утра. Я отпер замок и открыл дверь.
– Ты ляжешь на раскладушке в комнате славы, – сказал я. – А я вздремну в кабинете химии.
– Нет, – ответила Ирэн. – Я с тобой.
Я не стал возражать, потому что очень устал.
Когда мы приблизились к двери кабинета, я увидел, что она приоткрыта и замок взломан. Ирэн о чем-то спросила меня и начала причитать. Я был спокоен, как бегемот после случки на дне озера Виктория, несмотря на то что дверь в лабораторию тоже была взломана. Ирэн, оттолкнув меня, зашла туда и зажгла свет.
– Девственная чистота, – констатировала она. – Ольга Андреевна уничтожила все улики.
Я заглянул в лабораторию через плечо Ирэн. Ни битого стекла, ни коробки с ампулами, ни колбы в штативе…
– Страшная дама, – произнес я и, зевнув, вернулся в класс. Там я составил из табуреток ложе и лег на него в позе государственного деятеля, умершего на рабочем месте.
– Значит, она готовится к обороне, – произнесла Ирэн, остановившись у темного окна. – Убрала всех, кто был причастен к производству «аллигатора». Лешку угробила на Мокром Перевале. Шаповалову отправила в психушку. Рябцеву устроила газовую камеру. Навела порядок в лаборатории, химикаты вылила в раковину… Ничего мы не докажем, Кирюша. Химица все будет валить на Белоносова, да еще тебя заставит подтвердить, что Рябцев добровольно сознался в изготовлении наркотика.
Я, соглашаясь, опрометчиво кивнул головой; с каким-то странным звуком она стукнулась о табуретку, словно гиря.
