Михаил Нестеров - Возмездие. Никогда не поздно
– Почему ты презрительно относишься к генералу Болдыреву, с дочерью которого сожительствуешь? Ты ни разу не назвал его по фамилии или имени, только Лесником и при этом высокомерно морщился.
– «Папа с Марса, мама с Венеры», – презрительно усмехнулся Биленков. – В школе она училась под именем Нелли Ким, в честь нашей прославленной гимнастки. Дома ее звали ее настоящим именем – Юонг. Об этом знали только близкие Лесника, они же принимали этот факт в штыки. Когда он женился во второй раз, и детей должна была воспитывать северная кореянка, они отвернулись от генерала. Другая причина «отвращения» – страх. Они не поддерживали его революционных взглядов. И не ошиблись, ориентируясь на ощущениях: власть не простила ему «инакомыслия». Так девочка стала никому не нужной. На нее только что не надели железную маску, буквально заточив в интернат для трудных детей.
– И ты спас ее из заточения.
– Мы уже говорили на эту тему, не забыл?
– Помню, разговор не получился: ты схватил меня за грудки, защищая честь Юонг. Ты прав – она переживает убийство. Но тебя она убьет без сожаления, если узнает правду.
– Скорее бы доехать… – скрипнул зубами Биленков.
Журналист оставил его одного и присоединился к Ким в коридоре. Но через минуту вернулся, закрыв за собой дверь:
– Ты сказал, что работал в ОВД Восточного округа.
– Так и есть.
– Не думаю, что ты выдумал постовых, которые остановили вашу группу возле Лосиного острова, очень убедительно это прозвучало. Я хочу спросить: не сталкивался ли ты с тем лейтенантом?
– Было дело, – усмехнулся Биленков проницательности журналиста. – Он узнал меня и не выдержал моего взгляда. Опустил глаза и больше не поднимал их. Может быть, он подумал о том, что я ради контроля за ним взвалил на себя бремя участкового. Наивный. Но больше он боялся людей, которые стояли за мной.
– Он не погиб в аварии, не утонул в озере?
– Письмо, – многозначительно поднял палец Биленков. – Я подумал о письме, которое он, может быть, завещал вскрыть после его смерти. Он трус, а после него хоть потоп, понимаешь? Уверен, он на место происшествия прибыл тогда последним. Этот лейтенант – кусок дерьма, зачем его трогать? Кстати, не подскажешь, в каком месте ты спрятал свое письмецо? Не в почтовом ли ящике? – И Билл хрипло рассмеялся.Глава 7 Последний негодяй
Москва
Пистолет Кравец хранил дома – в фолианте. В этой толстой книге он лезвием вырезал углубление в форме пистолета и поставил ее на видное место, не задаваясь вопросом, надежен ли тайник. Охотничий карабин хранился, как и положено, в сейфе, и это было легально приобретенное им оружие. Другого он не имел. Можно, конечно, обратиться за помощью к Янову, но в этом вопросе он хотел остаться независимым.
Игорь открыл сейф и вынул карабин. Этот «вепрь-380» с коротким стволом был сделан на заказ. Кравец выкупил его в охотничьем магазине (клиент от заказа отказался), заплатив за него тридцать тысяч рублей. Сейчас, когда он безжалостно отпилил приклад, оставляя только рукоятку, карабин потерял в цене и качестве, но выиграл в другой категории: стал компактным, разворотистым, сохранив при этом свою убойную силу.
Получившийся ходовой карабин по длине как раз уместился в спортивную сумку. Кравец перекинул ее через плечо и вышел из дома. Его путь лежал на Киевский вокзал, на который сегодня в четверть первого прибудет поезд из Хорватии.
У него был другой вариант: дождаться Биленкова около его дома, но он не хотел дать ему ни минуты на раздумья, на раскачку, на восстановление, поскольку все эти процессы начнутся в ту минуту, когда Биленков ступит на перрон московского вокзала, – потому что дорога утомляет…
К тому же Билл мог привести Кравца к Жердеву, и это стало ключевым фактором в выборе места встречи. Кравец считал себя сильным человеком, а у сильного человека много врагов.
Игорь лез в логово зверя, в самое страшное в его представлении место, что-то вроде предубойного цеха. У него был выбор – снова оказаться в бегах, но он гнал эту мысль прочь. Сегодня или никогда. Или со щитом, или на щите.
Во рту пересохло. Как будто за ним уже закрылись двери предубойного цеха и открылись другие, за которыми обрывались крики приговоренных к смерти животных и людей.
Ад.
Нет сил это терпеть.Игорь приготовился к сегодняшнему дню… как невеста к помолвке. На нем был новый джинсовый костюм, голубая рубашка, удобные и разношенные ботинки на мягкой подошве, в новой кобуре – старый пистолет. Что-то новое, что-то старое, что-то голубое… Как в старинной английской примете.
Он оставил свою «Ауди» на попечение парковщика между двумя туристическими автобусами на Киевской улице и не посчитал плату слишком высокой. Ведь девяносто процентов пассажиров выходят через центральные двери вокзала, и у него был шанс сесть на хвост Биленкову на своей машине.
Кравец посматривал на табло и прохаживался по перрону. Его трудно было узнать: темные очки, кепка, надвинутая на глаза. Минуты понеслись вскачь: объявление о прибытии поезда, оживление в стане встречающих, носильщиков с тележками и зазывал на такси.
А вот и он – Виктор Биленков собственной персоной. Игорь сжал прорезиненную рукоятку ножа. Как хрупка человеческая жизнь… Чтобы забрать ее у Биленкова, достаточно дождаться момента, когда он окажется на шаг дальше своего противника, подставляя ему спину. Он успеет шепнуть ему на ухо: «Это я, твой бывший товарищ», и вонзит ему под ребра острый, как меч самурая, нож. Дальше придется расталкивать толпу, и, может быть, он даже доберется до выхода. Но на всем пути его, как голливудскую звезду, будут снимать видеокамеры: одна, другая…
Он поквитается с ним, но не сейчас – позже. Билл давал ему надежду – шел в нужном Кравцу направлении, к центральному входу. Но, как оказалось, и со спины его трудно взять, его заслоняла хрупкая спина девушки. Нет, она не прилипла к нему, а шла позади на таком расстоянии, что подобраться к Биленкову, не оттолкнув ее, просто невозможно. Держала оптимальную для маневра дистанцию: заслонить клиента, сблизившись с ним, сбить его с ног, развернуться, выхватить пистолет… Этот способ назывался пассивной оборонной инициативой. «Грамотная, сука!» – выругался Кравец, впервые увидевший ту, о которой немало прочел на сайте агентства «Он и Она», и глаза которой преследовали его по ночам.
По левую руку от Биленкова – незнакомый Кравцу человек. Кто он, попутчик агентов? Точно, попутчик: отвечая на телефонный звонок, он за руку попрощался с Биленковым и остановился на перроне. Кравец, проходя мимо, мельком глянул на него. Но и быстрого взгляда хватило, чтобы в безвольном подбородке, густых бровях и капризной нижней губе распознать человека с податливым характером.Обладая оперативным складом ума, Виктор Биленков предвидел очередной приказ Жердева, и тот прочтет его, глядя поверх головы своего подчиненного: «Журналист должен исчезнуть». Прошло время, и приказы Жердева уже перестали отличаться прямотой. Он до сих пор остро переживает опалу и очень, очень боится скатиться еще ниже, поэтому, чтобы удержаться «на плаву», готов на все… Он похож на преступника, за которым гонятся все полицейские города, – знает, что его поймают, но будет бежать до последнего…
Журналист должен исчезнуть. Что ж, отдал ему должное Биленков, Маевский неплохо поработал на добыче информации в случае с Сергеем Хатунцевым и отлично справился с заданием в Хорватии (по сути дела, он спланировал операцию, а Виктор и Юонг были лишь исполнителями). Он никак не проявил себя в деле устранения Шевкета Абдулова, но черт с ним. Важен другой вопрос: что конкретно журналист может нарыть на Кравца? Ничего. Кравец – тень, отступник. Нужно было избавиться от такого кадра сразу после ликвидации полковника Джиганшина, где он проявил себя с не лучшей стороны, даже Старый Хэнк заметил: «Такой хоккей нам не нужен», а до этого сравнил Игоря с фотографом… И в этом свете Биленков вдруг пожалел подполковника Янова: тот совершил ошибку в выборе агента. Но понять офицера ГРУ можно: он находился в глубоком цейтноте – еще неделя, и он не смог бы завербовать никого, поскольку группа распалась.
Биленкову показалось, что приговор Андрею Маевскому прозвучал в день их знакомства, в кафе, и был он обернут в следующую фразу: «Детали одного дела тебе расскажет Виктор». Оказалось, Маевский знает больше, чем он сам, но это ничего не меняло. Эта сволочь в открытую пялится на Юонг, ведет подготовку к шантажу: «Если твой человечек узнает правду, он убьет тебя и слезу не уронит». Сволочь! И он готов был придушить журналиста в любую минуту.
Они спустились в камеру хранения. Биленков забрал из ячейки багажную сумку и, убедившись, что все свертки на месте, застегнул «молнию». Машинально похлопал себя по карману: удостоверение с отметкой о праве ношения служебного оружия было на месте, во внутреннем кармане пиджака.
