Дмитрий Черкасов - Потоп
Взять языка?
Эта мысль заставила Рокотова задуматься.
Нужно, чтобы вышел кто-то не слишком броский на вид, обычный «солдатик». По хозяйственному, скажем, делу. Оглушить, переодеться в форму…
Здесь мысли Рокотова были прерваны новым неприятным открытием. Он чуть сместил бинокль — что это? Еще один колодец! Скважин будет две. Это усложняет задачу не в два раза, а много больше… Да и Ясеневский ясно говорил: «взрывы».
Допустим, он справится с первой — зальют вторую…
Единственная зацепка: Касьян Михайлович может быть крайне разочарован, получив вместо алмазоносной породы какую-нибудь дрянь. Как их бурили — одновременно? Скорее всего, да.
Ведь, насколько понимал Влад, взрывы должны произойти одновременно.
А если одно бурение исключить? Есть ли смысл вертеть вторую дырку? Черт его знает… Могли рискнуть, но он об этом уже не узнает.
Рокотов взглянул на часы: он пролежал уже полтора часа. Система дальнего обнаружения у них явно хромает. Давно бы позвали нового снайпера и сняли его.
Здоровый бугай на пригорке, вооруженный до зубов…
Дожидаться темноты?
Хорошо бы. Но приказано спешить. С наступлением темноты может быть уже поздно… идиотский каламбур.
Черт, как же выгодно они обустроились! Равнинная местность, ни деревца, ни кустика. Еще бы землю выжгли или хотя бы распахали граблями.
Странно, кстати, почему они этого до сих пор не сделали.
Хотя нет, ничего странного. Командуют дилетанты, а те военные, которых они купили, и шагу не сделают на свой страх и риск.
И в этом, пожалуй, его преимущество.
Доползти по-пластунски, прикрывшись травами-мхами. Это он умеет и смахивает при этом на огромную опасную черепаху.
Дождаться языка…
А как попасть внутрь? У них наверняка система паролей. А очень просто. Для себя Влад уже решил эту проблему.
* * *От всех переживаний, перебежек, переодеваний и перелетов у Касьяна Михайловича развился-таки гипертонический криз.
Его поместили в лазарет, поставили капельницу.
— Мне бы поспать, — жаловался Боровиков.
— Придется потерпеть, — серьезно возразил доктор Афиногенов. — Я мог бы назначить вам снотворное, но сами знаете, какие близятся дела. А вы вдруг спите, похрапываете. Скважины уже готовы и запол…
Здесь он прикусил язык.
— Готовы? — возбудился Боровиков. Он приподнялся на локте, забыв о капельнице, и доктор мягким толчком в грудь отправил его на место. — И какая порода?
— Кое-что есть…
На счастье, при докторе была горсточка камней, которую он специально носил с собой, чтобы совать под нос Боровикову при такого рода вопросах.
— Вот, полюбуйтесь…
Касьян Михайлович жадными глазами пожирал бесполезный гравий.
— Этого хватит на?..
— С избытком. — Афиногенов лгал легко и беззаботно. — А сейчас туда уже заливается состав…
При мысли о составе Боровиков вновь помрачнел.
И это не укрылось от внимания чуткого доктора.
— Я добавлю в капельницу успокоительное, — пообещал он. — Легкая седация. Я понимаю, что вы волнуетесь, но вам придется быть в форме. Приедет телевидение… Уже приехало.
(Маскировка уже на мази.)
— Что? — не понял Касьян Михайлович.
— О чем вы? — не понял Афиногенов.
— Легкая… что?
— А, вы об этом. Седация. Успокоительное; но не снотворное. Подойдет?
— Да, да! — вскинулся Боровиков. — Ее, седацию!.. Да покрепче!
В медицине существует эффект «плацебо». Если сказать человеку, что ему вводят лекарство, и ввести обычную воду, то в сорока процентах случаев наступает желаемый эффект.
Именно такой воды и набрал доктор Афиногенов, для внушительности — полный шприц — так, чтобы депутату было видно.
Вонзил прямо в мешочек с раствором.
— Ну вот и все, — улыбнулся он. — Легчает?
— Да, — отозвался Боровиков. — Мне уже намного лучше. Спасибо.
Отвернувшись, доктор Афиногенов усмехнулся. В ближайшем будущем Боровикову предстояла еще одна капельница — когда все закончится.
Тогда он снова вонзит шприц в мешочек. Но в шприце будет уже совсем не вода.
Касьян Михайлович прикрыл глаза и начал похрапывать.
Пусть.
Разбудить его будет нетрудно.
Афиногенов достал аппарат, измерил давление: сто шестьдесят на девяносто. Уже лучше. Еще немного — марионетка будет свеж, как огурчик.
Он посмотрел на часы: осталось не так много времени.
Пора было навестить второго пациента, перспективы у которого были не лучше. Он вышел из палаты, зашел в следующую.
Коротаев лежал, накрепко привязанный к постели.
— Здравствуйте, Андрей Васильевич, — приветствовал его Афиногенов.
— Зачем связали? — проскрежетал тот, не собираясь здороваться. — Слепого боитесь? Вот же гниль…
— Слепой слепому рознь.
— Типа, уважаете, да?
— В известной степени, но не особенно. Как вы себя чувствуете?
— Восхитительно. Желаю вам того же.
— Боюсь, что это исключено.
— Не зарекайтесь.
— Боже меня упаси.
— Я чую труп, — сказал Коротаев.
— Должно быть, это отторгаются омертвевшие ткани.
— Потопчи зону с мое. Повторяю: я чую труп. Чутье у меня все лучше… Жмур тут у вас где-то…
Доктор Афиногенов подумал и присел в изголовье.
— Вы меня отчасти заинтриговали. И где же он?
— Пока не разберу. Но он есть. Зуб даю.
— Еще и зуб? Глаз мало?
Коротаев помолчал:
— Я еще кое-что чую — кое-кого. Но теперь хрен я тебе скажу.
— Да?
— Чтоб мне сдохнуть.
— Сдохнешь. А если я сделаю вот так?
Доктор Афиногенов протянул руку, положил Коротаеву на глаза под подвязкой и резко надавил. Тот взвыл от боли.
— Ладно, начальник… Того чую, который приходил…
— Да вы просто уникум, феномен! Вы все запахи запоминаете?
— Твой — до гроба не забуду.
— Не понадобится. И гроба вам никакого не будет. — Добрый доктор встал. — Поправляйтесь, Андрей Васильевич.
— Пошел к черту, тварь.
— Зачем же вы так ругаетесь? Ведь себе же только навредите.
— Сказано, пошел на…
— Уже исчез. Не выношу таких выражений.
Афиногенов вышел из лазарета и постоял, вдыхая холодный, ночной уже воздух. Что-то тревожило его, не давало покоя.
Он постоял, давая мысли четко оформиться. Прислушался к шуму работ, что велись у колодца. Потом покачал головой, не переставая думать о Коротаеве.
Доктор был прогрессивным человеком и верил всему необычному.
Если у слепого отменно развилось обоняние, да и запах из тех, что хорошо ему знаком, — запах смерти, то есть основания прислушаться к его словам.
Держа в левой руке пистолет, а в правой фонарь, Афиногенов стал обходить территорию.
Он двигался медленно, освещая каждую кочку.
С каждым шагом в нем крепла уверенность, что Коротаев говорил неспроста. С чего он вообще разговорился? Да еще про этого чужака…
Хочет замутить воду и смыться?
* * *…Труп он нашел минут через десять, возле ворот. Очевидно, у доктора тоже был некий недоразвитый инстинкт, и он двигался в правильном направлении.
Обмякшее тело охранника оставалось в сторожевой будке. Казалось, что мерзавец просто заснул на посту.
Афиногенов посветил еще: оружие — как корова языком слизнула. Как это могло произойти?
Он выглянул из окна сторожки: так и есть, еще один. Этот раздетый.
Все понятно.
Доктор вынул рацию, и все сразу стало еще понятнее, дальше некуда. Потому что в спину ему уперся ствол и тихий голос проговорил:
— Трупом больше, трупом меньше. Дернешься — кончу мгновенно.
Афиногенов кивнул.
— Оружие на землю.
Тот немедленно повиновался.
Быстрые руки проворно обыскали его и разоружили окончательно.
— Шепотом можно? — осведомился доктор невозмутимо.
— Попробуй.
— Ты можешь уйти живым. При выполнении ряда условий.
— Ты прав. Я могу. А ты — нет.
— Откуда такая острая надобность меня убивать?
— Лично тебя одного — нет. В мои планы входит опустошить всю вашу малину. Выжечь ее дотла.
— Вы больны, безумны.
— Нет. Болен и безумен ваш болванчик, которым вы крутите как вздумается. Он, думаю, уже у вас?
— Полагаете, я вам скажу?
Тогда железная рука продемонстрировала доктору Афиногенову ощущение, которое намного превосходило интенсивностью те, что сам доктор еще недавно демонстрировал слепому Коротаеву.
Афиногенов слабо вскрикнул.
— Тихо, собака бешеная. Ты отведешь меня к твоим хозяевам.
— Хорошо, — не стал возражать доктор. — Только не плюйтесь бритвами.
— Поговори у меня. Кухонным ножом плюну. Шагай вперед, я пойду чуть сзади. Мы совершаем обход. Ты покажешь мне все — и установку, и пути подвоза взрывчатки, и штаб.
