Виталий Гладкий - Жизнь взаймы
– А вам не кажется, что вы несколько перебарщиваете? – резко спросил Паленый.
– Простите… – смешался Тимошкин. – Это все мой глупый язык. Он мелет, черт знает что, не советуясь с мозгами. Вот за это мне всегда и попадает. Прошу пардону еще раз.
– Ладно, проехали… – Паленый бросил свой окурок на газон. – Нужно работать.
– Да, да, конечно…
Они облюбовали кресла возле окна (там было посветлей). Тимошкин открыл свою изрядно потертую папку из искусственной кожи ("На свалке можно было найти получше", – подумал не без ехидства Паленый) и сказал:
– Я так понимаю, вас интересует все, что касается расследования.
– Да, – подтвердил Паленый.
– А зачем это вам?
– Я мог бы и не отвечать…
– Конечно. Это ваше право… хе-хе… – Тимошкин как бы невзначай прикоснулся к карману, в котором лежал конверт с долларами.
– Но я отвечу, – продолжал Паленый. – Одна голова – хорошо, а две – еще лучше.
– Вы имеете опыт в подобных вещах? – удивился Тимошкин.
– Я имею здравый смысл.
– Он плохой помощник и часто заводит не туда, куда нужно. Расследованием должны заниматься профессионалы.
– Кто спорит? Вам и карты в руки. Но я должен, образно говоря, держать руку на пульсе. Ведь не над вашей головой занесли топор, а над моей и Анны Григорьевны. Какая-то мелочь может ускользнуть от вашего внимания, а я замечу ее. И не потому, что умнее вас, а по той причине, что лучше ориентируюсь в том обществе, в котором мы с Анной Григорьевной вращаемся.
– Значит, вы предполагаете, что вас "заказали" друзья-приятели?
Тимошкин хищно прищурился.
– Это одна из версий. Такая мысль и вас уже посетила, не правда ли?
– Правда, – неохотно признался капитан. – Только у меня пока нет не только фактов, но даже предположений.
– Что ж, будем искать концы вместе. Гляди, что-нибудь сплетем…
Тимошкин кивнул и с сосредоточенным видом начал доставать из папки какие-то бумаги.
– Это копии документов, – сказал он, почему-то хмурясь. – Оригиналы в деле. Его выносить за пределы управления нельзя.
– Копий вполне достаточно, – ответил Паленый. – Кто они, вам удалось выяснить? – спросил он, подвигая к себе ксерокопированные фотографии убитых киллеров.
– Только двух. Остальные нам неизвестны, а документов при них не было.
– Ну и?..
– Тот, который с бородкой, числится у нас под кличкой Хасан. По национальности предположительно чеченец или ингуш.
– А точнее?
Тимошкин ухмыльнулся.
– Это и нам интересно. Он фигурировал в нескольких делах, связанных с криминальным переделом собственности. Кое-кого мы взяли, но Хасан постоянно оставлял нас с носом. Скользкий, как уж. Был скользким… хе-хе… – поправился капитан. – Да попал в ежовые рукавицы.
– На кого он работал?
– Сие тоже загадка. Мне кажется, Хасан – обычный наемный убийца, одинокий волк, работающий за хорошее вознаграждение. А вот кто его нанимал, тут у нас вариантов не густо. Вернее, почти нет.
– Почти?..
– Ну, были некоторые предположения… Так, на уровне слухов. Будто бы в свое время его услугами пользовался некий Щуров. Весьма одиозная личность. Правда, теперь он бизнесмен, ворочает миллионами. Притом, вполне легально. И вряд ли сейчас поддерживает связь с такими сомнительными типами.
– Это как сказать… – буркнул себе под нос Паленый, чувствуя, как от волнения у него вспотели ладони – есть! прямое попадание первым же залпом!
Или почти прямое. Кончик ниточки?.. Трудно сказать. Пока трудно.
– Что вы сказали? – спросил Тимошкин.
– Ничего. Это я своим мыслям.
– А-а, понятно…
– Ну, а кто второй? – быстро задал вопрос Паленый, чтобы избежать дальнейших разговоров о Щурове.
– Некий Яхимович, Степан Петрович, белорус. Про этого известно больше. Он бывший спецназовец, служил в Минске. Привлекался в Белоруссии по подозрению в убийстве какого-то журналиста, но в СИЗО просидел всего лишь месяц и был отпущен за неимением улик. Правда, наши белорусские коллеги в частных разговорах намекали, что с Яхимовичем не все так просто и что за него заступились какие-то высокопоставленные чиновники, но слово к делу не пришьешь.
– Как вы на него вышли?
– Да, в общем, случайно. Так частенько случается в нашей работе. Взяли Яхимовича за драку в ресторане – он там троих, считавших себя шибко крутыми, слегка поковырял ножичком. Не до смерти. У блатных такой номер называется "расписаться". Похоже, Яхимович был большим спецом по этой части…
Паленый узнал Яхимовича с первого взгляда. Это был тот бандит, с которым он дрался на ножах.
– Когда начали его колоть, – между тем продолжал капитан, – выяснилось, что Яхимович в свое время состоял в банде Жучилы – был такой клиент.
– Лежит под памятником? – догадался Паленый.
– Ага. На центральной аллее городского кладбища. Во главе своих братков. Их навечно успокоили конкуренты, почти всех. А вот Яхимовичу удалось спрыгнуть, что называется, на ходу. Наверное, сдал Жучилу, тем и спасся.
– А каким образом он так быстро оказался на свободе?
Тимошкин как-то странно посмотрел на Паленого и сухо ответил:
– Суд учел искреннее раскаяние подсудимого Яхимовича и дал ему пять лет условно.
– Это же сколько за него отвалили судейским? – задал риторический вопрос Паленый. – Впрочем, о чем я… Такие тайны всегда покрыты мраком.
Капитан зло рассмеялся.
– Ничего подобного, – ответил он заржавевшим голосом. – Сумма известна. Сто тысяч баксов – и ни на копейку меньше.
– Доказано?
– Да. Мною. За что я и потерял одну большую звезду со своих погон. Влез туда, куда простому менту путь заказан. Вот и получил по мозгам. Хорошо хоть дело на меня не состряпали. Иначе торчал бы в зоне уже третий год. Спасибо, генерал помог. – Он улыбнулся. – Это друг вашей жены. Впрочем, не исключено, что и вы с ним в приятельских отношениях. Так что при случае поблагодарите генерала от моего имени. Мне в его кабинет путь заказан.
Паленый вдруг понял, что Тимошкин проговорился, нечаянно открыв потаенный уголок своей души.
"Вот почему он так охотно подписался на это дело; с его-то взглядами на жизнь и ненавистью к богатеям… – думал Паленый. – Вендетта. Он хочет отомстить людям, едва не отправившим его из-за Яхимовича по этапу. Кто бы это мог быть? Ладно, узнаем позже. Этот момент нужно использовать…"
Вдруг Тимошкин коротко хохотнул.
– Меня понижают в звании уже третий раз. Майорскую звезду я даже не цеплял (благо мундир мне редко приходится надевать из-за специфики работы). Как в воду глядел.
– Мне вам посочувствовать? – с иронией спросил Паленый, вспомнив, как отреагировал капитан на сообщение, что у него амнезия.
– Хотелось бы… – Капитан остро взглянул на Паленого. – Да разве от вас дождешься?
Паленый понял, кого Тимошкин подразумевает под общим понятием "вас", и поспешил ответить:
– От меня лично – да. А за других я не в ответе.
– Что ж, примите мою искреннюю благодарность.
– Ладно, отставим лирику и вернемся к нашим баранам, – в очередной раз всплыло в памяти Паленого избитое изречение, которое для него было внове. – Как вы думаете, на кого работал Яхимович после смерти этого… Жучилы?
– Не знаю. А гадать в нашем деле непозволительная роскошь. Будем распутывать и этот узелок. Что касается Хасана, то здесь дело обстоит гораздо сложнее.
– Почему?
– Чеченская диаспора своих не сдает. Даже самые отъявленные негодяи находят у местных единоверцев приют и покровительство. И не потому, что окопавшиеся в городе после известных событий в Грозном чеченцы такие нехорошие. Люди просто боятся мести. Малейшее подозрение в доносительстве, и ваххабиты вырежут всех мужчин в семье честного человека. Зверье…
– Понятно… А как обстоят дела с оружием?
– С ним разбираются. Это дело третье.
– А что стоит под первым номером?
– Опознание трех остальных жмуриков – это раз, выявления связей Хасана и Яхимовича – это два. Так сказать, ближайшая перспектива.
– Скажите, Емельян Степанович, а нет ли у вас материалов на Щурова? – с надеждой спросил Паленый.
Тимошкин посмотрел на него исподлобья и ответил – вопросом на вопрос:
– У вас есть какие-то факты?
– К сожалению, нет… – Паленый замялся, чувствуя себя не очень уютно под беспощадным – чисто ментовским – взглядом Тимошкина.
– Тогда почему вы проявляете к нему повышенный интерес?
– Интуиция, – соврал Паленый. – Вы упомянули, что на Щурова работал Хасан…
– Официально это не доказано, – поспешил перебить его капитан.
– Емельян Степанович, нам важна каждая зацепка, – с укоризной сказал Паленый. – Время работает против нас.
– Вам так дорога жизнь?
– Не язвите… – Паленый почувствовал, что начинает заводиться. – Не знаю, как ваша, а моя жизнь не раз висела на волоске. Думаю, что в этом расследовании вам тоже придется кое-что испытать на своей шкуре. Так что поберегите свой черный юмор для кого-нибудь другого. Это первое. И второе, исходящее из первого, – если вы уже чувствуете мандраж, лучше сразу откажитесь от дела. Я вас пойму.
