Виталий Гладкий - Жизнь взаймы
Это заявление прозвучало несколько двусмысленно, но Паленого уже несло. Он вдруг понял, что его очень волнует судьба мальчика. Сбежать, оставив Антошку на растерзание гиенам, преследовавшим семью Князевых, значило потерять остатки совести. Он не мог так поступить.
"Что будет, то и будет, – в который раз утешал себя Паленый. – К тому же, я почему-то не думаю, что Анна сдаст меня со всеми потрохами правоохранительным органам. Нет, не думаю. Даже если она уже точно уверилась, что я лишь копия Князева, жук в муравейнике. Ей нужно хоть на кого-нибудь опереться. Ситуация требует именно такого подхода. А она прагматик. Зачем ей рубить сук, на котором за волосинку подвешена ее жизнь?"
Разговор увял сам по себе. И Анна Григорьевна, и Паленый вдруг почувствовали, как нахлынула огромная усталость. Это начало сказываться огромное нервное напряжение. Наступал "откат".
Паленый встал и сказал:
– Пойду… маленько отдохну.
– Саша!
Он удивленно обернулся. Анна Григорьевна быстро подошла к нему, обняла и с каким-то неистовством поцеловала в губы. Это случилось настолько неожиданно, что Паленый просто остолбенел и в ответ на ее порыв лишь глупо хлопал ресницами.
– Прости, – сказала Анна Григорьевна; и выбежала из гостиной.
Что значит – прости? За что!? Как понять ее поцелуй? Это что, примирение с Князевым или акт огромного доверия к его двойнику?
Да-а, дела…
Постояв несколько минут в полной прострации, Паленый очнулся от ступора, с удовольствием облизал губы, на которых остался запах помады, и медленно поплелся в свою комнату. Поцелуй Анны Григорьевны был больше похож на укус, но ощущение от него осталось непередаваемо волнующим и очень приятным.
Глава 17
Дом напоминал осажденную крепость. Кроме большого количества охранников, были задействованы и собаки.
Огромные злобные псы, поднимая задние лапы, ставили метки на деревьях и заборе сутки напролет. Их сопровождали опытные кинологи, которые влетали Анне Григорьевне в немалую копейку.
Усилилась и электронная составляющая охранных мероприятий. Для этого были вызваны спецы из Москвы. После их отъезда боязно было сойти с дорожки, потому что сразу включался ревун, прожекторы, а в некоторых местах (по периметру) начинали взрываться петарды.
"Все это глупости! – сердито думал Паленый. – Пустая трата денег. Обмануть все эту свору вместе с электроникой для специалиста определенного профиля – раз плюнуть". Он даже знал, как это сделать, но помалкивал. В отличие от Анны Григорьевны, Паленому было точно известно, что никакие ухищрения не спасут человека от наемного убийцы (если он, конечно, не президент страны, имеющий в своем распоряжении огромный штат охраны).
Мент появился в доме Князевых спустя три дня после происшествия. Паленый невольно восхитился оперативностью, с которой Анна Григорьевна вышла на кого нужно и заполучила классного опера.
Правда, поначалу он не произвел на Паленого должного впечатления. (Вообще-то, Паленый в присутствии опера первые несколько часов чувствовал себя очень неуютно. Видимо, это были отголоски мытарств, которые он испытал по вине ментов, когда пребывал в шкуре бомжа).
Опер был уже в годах, но почему-то до сих пор имел на погонах всего четыре маленькие звездочки. Он казался здорово потрепанным жизнью и отличался невозмутимостью и цинизмом.
Первым делом опер внимательным взглядом окинул гостиную, что-то очень тихо буркнул себе под нос, – Паленому послышалось лишь "…умеют жить"; первая часть фразы явно была непереводима на нормальный русский язык – а затем представился, не глядя на Паленого:
– Капитан Тимошкин.
– Александр Игнатьевич… Князев, – в свою очередь ответил Паленый. – Простите, а как ваше имя-отчество?
– Емельян Андреевич, – не очень охотно откликнулся капитан.
Он вдруг резко повернулся к Паленому и буквально ввинтил в него острые глазабуравчики.
– Так это вы четверых отморозков положили? – спросил капитан.
– Кгм!.. – смущенно прокашлялся Паленый. – В общем… да.
– Профессиональная работа, – сказал Тимошкин, по-прежнему держа Паленого на прицеле своих немигающих глаз. – Пришлось побывать в "горячих" точках?
– Может быть. Спросите у моей жены.
– То есть?..
– У меня была серьезная травма, после которой я потерял память.
– Что вы говорите? Это же надо… – В голосе капитана явственно прозвучала ирония. – Сочувствую.
– Спасибо, – холодно ответил Паленый.
– За что?
– За сочувствие.
– Не обижайтесь… хе-хе… Просто я стараюсь быть вежливым.
В этот момент в гостиную вошла Анна Григорьевна.
Тимошкин изменился буквально на глазах. Изобразив из себя галантного кавалера, он быстро встал, с подобострастием поприветствовал ее и сел только тогда, когда она милостиво кивнула.
Сукин сын! – подумал Паленый. С ним нужно ухо держать востро. Ишь как преданно ест глазами свою "работодательницу". Наверное, приказ заняться нашим делом ему спустили из заоблачных вершин. И он даже не догадывается, а точно знает, кто есть кто в семье Князевых. Опасный тип…
– Я к вам не надолго, – сухо сказала Анна Григорьевна. – Пришла попрощаться.
– У меня есть к вам кое-какие вопросы… – Тимошкин смотрел на нее с восхищением.
– Позже. Может быть, завтра. Зайдете ко мне в офис. Сегодня у меня назначена важная встреча. – Анна Григорьевна бросила взгляд на часы. – И когда я освобожусь, трудно сказать. Александр Игнатьевич, – официально обратилась она к Паленому, – стол накрыт, пригласи капитана на завтрак.
Тимошкин любезно поблагодарил, но его глаза были прикованы к конверту, который держала в руках Анна Григорьевна. Он только сейчас его заметил.
– Я вас оставляю… – Анна Григорьевна поднялась; похоже, она присела только из вежливости, за компанию. – Это вам, – сказала жена Князева, выразительно глядя на Тимошкина, и положила конверт на стол. – Аванс. Всего вам доброго.
– Премного благодарен, – начал раскланиваться Тимошкин.
Вылитый мотодромовский бомж, подумал с невольным презрением Паленый. За деньги готов на все, что угодно.
– Вот и хорошо, вот и отлично… – Капитан заглянул в конверт и расцвел в широкой радостной улыбке. – Как вам повезло, Александр Игнатьевич, как повезло. Завидую. У вас не жена, а настоящий клад.
– Это точно… – В голосе Паленого прозвучала издевка.
Тимошкин истолковал ее по-своему.
– Не судите меня слишком строго… хе-хе… – сказал он, запихивая конверт во внутренний карман пиджака. – Мне впервые придется работать за деньги, а не за поощрения в приказе по управлению. Не буду вам лапшу вешать на уши, что у меня куча детей, что жена тяжело больна, что живу я на съемной квартире и так далее. Дети уже взрослые, разъехались, жена меня бросила, и жить есть где. Но как надоела эта нищета, если бы вы знали.
– Берите взятки.
– Хе-хе… Не дают.
– Почему?
– У меня плохая репутация.
– Как это понимать?
– Я был чересчур большим идеалистом. Выполнял свою работу, как того требует долг и честь офицера. Мне казалось, что я стою на защите закона.
– А разве это не так?
– Хе-хе… Вам лучше знать.
– И все-таки, объясните.
– Когда все продается и покупается, закон спит. Он обрушивается всей своей мощью лишь на беззащитных и бедных. Мне надоело все время попадать в жернова. Мои одногодки уже подполковники и полковники, а я всего лишь простой опер. Правда, удостоенный прозвища Пугачев… хе-хе… за бунтарский характер. Имя-то у меня в самый раз, как и у него. Тезки… хе-хе…
"Что это его потянуло на откровенность? – подумал Паленый. – Никак хочет в душу влезть, чтобы добыть побольше конфиденциальной информации. Только как он потом ею распорядится? Хитрован…"
Он не верил ни единому слову Тимошкина. Под внешней простотой капитана скрывался другой человек, и Паленый пока не знал, что он собой представляет.
Тимошкин ел да нахваливал. Маргоша постаралась, и стол был накрыт по высшему разряду. Капитан трескал бутерброды с красной икрой, как за себя кидал. Он выпил две большие чашки кофе, а в конце завтрака с большим удовольствием оприходовал рюмку ликера.
Курили на балконе. Острые глаза Тимошкина не пропускали ни единой мелочи. Он как рентгеном "просветил" кусок двора, который был ему виден.
– Богато живете, – заметил капитан не без зависти. – Я только сейчас понял, что выбрал не ту профессию. Придется мне, когда уйду на пенсию, наняться к вам дворником. Возьмете?
– Вопрос не по адресу, – неприязненно ответил Паленый. – Обращайтесь к Анне Григорьевне.
"Вот мудак! – злился Паленый. – Ваньку валяет, мент… Пора брать быка за рога – заниматься делом. От этих базарных разговоров меня скоро будет мутить".
– Здорово она вас прижала… хе-хе… – Капитан смачно сплюнул, поискал, куда выбросить окурок, и, не найдя пепельницы, растер его между пальцами. – Сурьезная женщина. – И тут же поторопился добавить: – Но, будь у меня такая, я бы даже седло купил, чтобы ей было удобно сидеть на моей спине.
