Николай Иванников - Вепрь
Ну, слава Богу, хоть это я выяснил. А почему я не в постели?
Ухватившись за подлокотники, он с трудом оторвал себя кресла. Его покачивало. Сделав усилие, он бросился на кровать, постепенно впадая в забытье. Потом появилась хмурая и недовольная Алена. Она стянула с него брюки, помогла выбраться из пиджака.
— Вот, держи. Это тебе Николай Петрович передал. От Громова, значит… — Алёна протяну ла ему распечатанную бутылку.
— Что это?
— Пиво.
— О-о-о!
«Жигулёвское». Утреннее. Четыре больших глотка, и полный аут в мягких подушках.
В следующий раз он проснулся около полудня. Повалялся несколько минут, прислушиваясь к себе, и заставил себя встать.
Спустя полчаса он уже сидел на кухне в халате, освеженный душем, выбритый и благоухающий туалетной водой, и, едва ли не мурлыкая, допивал остатки пива. Алена лепила вареники с черной смородиной, старательно намекая, что надо идти в магазин за молоком. Он делал вид, что намеков не понимает.
— Между прочим, — Алена тыльной стороной ладони убрала со лба волосы, оставив на нём мучную полоску. — К тебе приходил какой-то парень. Я его впервые видела. Передал для тебя какой-то пакет и сказал, что это от Рекса. Кто такой Рекс, Антон?
Пакет от Рекса? Это уже кое-что. Интересно, что у него могут быть за новости?
— Один мой знакомый. А где пакет?
Пакет лежал в прихожей, под зеркалом. Самый обычный почтовый конверт. Довольно толстый.
Антон вернулся на кухню, взял у Алены нож и вскрыл конверт. Внутри лежало несколько фотографий.
— Ой, кто это? — Забыв про вареники, любопытная Алена встала у Антона за спиной, приоткрыв рот.
С фотографии смотрела молодая девушка, довольно красивая и, судя по выражению лица, весьма самоуверенная. Снимок был сделан из машины, по всей видимости, самим Рексом. Девушка пристально вглядывалась куда-то поверх автомобиля. Правая рука протянута к дверце машины — очевидно, она только что вышла и захлопнула ее. На следующем фото — она же в профиль у парадных дверей большого особняка. Дом Круглова. Вероятно, снимки были сделаны в тот день, когда девушка объявилась в Городе.
Отчего у нее такое знакомое лицо? Не может быть, чтобы он с ней встречался — такие женщины не забываются…
— Ярослава Морозова, — невольно залюбовавшись, произнес Антон. — Славяна. Славянка… Ты знала Вепря, Алёна?
— Более-менее.
— Как ты считаешь, могла эта мадемуазель нравиться такому человеку, как наш Вепрь? Более того: смог бы он влюбиться в неё до такой степени, что пообещал жениться?
— Вепрь зря никому ничего не обещал.
— Да, я знаю. И всё-таки?
— Такая мадемуазель могла понравиться кому угодно. Да и ты бы не прочь с ней поворковать, по глазам вижу!
— Брось… Как по твоему мнению, кто она?
— В каком смысле?
— В смысле… ну… скажем, профессии?
Вытерев руки, Алёна взяла фотографии и уселась к Антону на колени. Долго разглядывала лицо, потом, отдав снимки мужу, вернулась к вареникам.
— И что? — спросил Антон.
— Если она не фотомодель, то манекенщица. А вообще такие девочки не работают. Думаю, она на содержании у какого-нибудь богатого бандюги.
— Хм, ладно, я учту твоё мнение.
Антон хотел идти одеваться, но последний взгляд на фотографию воскресил вдруг фрагменты вчерашней попойки в ресторане.
Вспомнилось захмелевшее лицо Машеньки Кругловой, за столик которой он подсел, уже будучи вдрызг пьяным. Поигрывая длинной сигаретой, она говорила:
— Вот так встреча! Тысячу лет тебя не видела, Антошка. Ну и пьяный же ты сегодня! А мы с подружками тоже решили сегодня напиться. Просто так, без всякого повода…
Подружки — это, надо полагать, Соня и та, третья…
Снова взяв фотографии, Антон принялся их рассматривать заново.
«Откуда у меня ощущение, что это лицо я уже видел?»
На мгновение призакрыв глаза, Антон попытался себе представить ее не на глянцевой бумаге, а живой женщиной в какой-нибудь привычной обстановке, но у него не получилось. Перед мысленным взором почему-то снова встала Машенька Круглова, строго говорившая ему:
— Антон, я никогда не видела тебя таким пьяным. К тому же ты неоригинален: все пьяные мужики хотят познакомиться с Сонькой, а те, кто уже знаком, пытаются затащить ее в постель.
— Клянусь, Сонечка, этого не будет! — говорил он, преодолевая плотный туман. — Дамы, я не насильник, я просто хочу пригласить вас за наш столик!
Он говорил что-то еще, но сгустившийся туман все поглотил окончательно.
Соня. Русалочка. Шершню чертовски повезло, и ему можно только позавидовать, когда он, вернувшись из солнечного Магадана, найдет, что его по-прежнему любит и ждет одна из красивейший девушек Города.
А между прочим, Шершень работал с Вепрем. И Винт был из той же компании. И убила его та же сволочь, что и Вампира.
Крыса. Кличка у него такая — Крыса. Он исчез, спрятался, где-нибудь в Арабских Эмиратах, но это его не спасет. Он смело может считать себя трупом. Смерть у него будет не такой легкой, как у Вампира, и перед ней он расскажет многое о многих…
— …слышишь меня? Ты уснул, что ли? Антон!
Он встрепенулся. Поставив перед ним тарелку с дымящимися варениками, Алена напряженно смотрела ему в глаза. Он ничего не мог понять.
— В дверь звонят, говорю! — наконец гаркнула она. — Сходи открой!
В прихожей тренькал звонок, и за дверью кто-то шумел.
— Тьфу, черт, задремал.
Антон завязал пояс халата и пошел открывать. Едва он приоткрыл дверь, как его оглушил истерический плач. На пороге стояла зарёванная соседка из квартиры напротив, тётя Валя Ковтун.
— Горе какое! — причитала она, ввалившись, своей тушей в прихожую. — Ой, беда, беда! Что и делать-то мне теперь, не знаю!
Тетя Валя была очень грузной и кудрявой, у нее в семье все были кудрявыми — муж, дочь, два сына, трое внуков и даже маленький племянник Сережка, который приезжал к Ковтунам в гости каждые выходные. С соседями Антон жил дружно, он знал, что его уважают, и платил им тем же. Поэтому, увидев свою соседку в таком состоянии, он высунулся из квартиры в поисках обидчика. Снаружи никого не было. Тогда он закрыл дверь и потряс плачущую женщину за плечо.
— Что случилось, теть Валь?
— Беда, ох беда, Антошенька!
Она схватила его за руку и уткнулась лбом ему в грудь. Из кухни выбежала перепуганная Алёна. Она вытирала руки полотенцем и смотрела во все глаза то на мужа, то на тётю Валю.
— Ох беда! — продолжала причитать соседка.
— Да что случилось-то, в самом деле?!
— Украли… — выдохнула она.
— Что украли?
— Машину! Машину угнали, Тошенька! Вчера ещё была в гараже, а сегодня ночью какие-то Сволочи проломили в соседнем гараже крышу, разобрали стену к нам и угнали «люську» наашу-у!
— Господи, да не убивайтесь вы так, тёть Валь, — попыталась успокоить её Алёна. — Не стоит…
Тётя Валя залилась с новой силой:
— Как же не убиваться, Алёнька! Мы же с Иваном не миллионеры, чтобы машины раздаривать. Нам на еду едва-едва хватает, на столе все с дачи — с огорода, как же мы теперь будем добираться туда?
Тут она вцепилась в Антона.
— Антошенька, милый, помоги! Ты же можешь, я знаю, ты все можешь! Помоги нам вернуть нашу «люську»! У тебя связи, знакомства… Милиция не поможет, нам там прямо сказали: особо не надейтесь. А ты сможешь!
— Ладно, тёть Валь, хватит кричать, у меня голова раскалывается, — Антон с трудом оторвал от себя соседку и сделал знак Алёне, чтобы та принесла воды. — Найду я вашу «люську», не переживайте. Никуда она не денется… Какой у неё номер?
Тетя Валя, всхлипывая, продиктовала. Антон оторвал от настенного календаря листок, записал номер и показал листок тете Вале.
— Я сейчас же этим займусь.
— Дай Бог тебе здоровья, Тошенька! Только у нас нет денег, чтобы рассчитаться…
— Ничего не надо, тёть Валь.
Он снял с полочки «моторолу» и набрал номер Шурале.
— У меня для тебя есть кое-что. Да, работёнка… Нет, это лично для меня. Надо найти тачку… Нет, с моей, надеюсь, полный порядок. Мне нужна вишнёвая «четвёрка» девяносто второго года, номер… — он поднес к глазам листок. — Угнана… — он оторвался от телефона. — Когда угнали-то, тёть Валь?
— Ночью… Сегодня ночью, сволочи!
— Угнали сегодня ночью из Калачевских гаражей. Да, недалеко от моего. Подробности расскажу при встрече.
Спровадив рассыпавшуюся в благодарностях соседку, они с Аленой в конце концов сели за стол. Поев любимых вареников с черной смородиной и одолев огромную кружку крепкого чая, Антон собрался посидеть перед телевизором, но тут на'глаза ему снова попались фотографии. Лицо красавицы снова вызвало какие-то ассоциации, в памяти возникли обрывки воспоминаний, все это вдруг загадочным образом связалось воедино, и он замер. Потом стукнул себя кулаком по лбу.
