Николай Иванников - Вепрь
Соня кивнула. Она действительно недавно подрядилась оформлять только что построенный Дом культуры «Молодость». Когда Гриша успел её там увидеть?
— Ты здорово рисуешь, — похвалил он. Вид у него был какой-то сонный. — Мне до тебя далеко. Говорят, ты была любимицей Крымова?
В его интонации это прозвучало как «любовницей»; при этом он прищурился.
— Не любимицей, а лучшей ученицей, — отрезала Машенька. — Тебе же сказали: отвали.
Пожав плечами, юноша отошел. А три дня спустя произошел любопытный случай, когда Соня вновь повстречалась с ним на дне рождения у Альки Лопаткина. Чтобы не показаться высокомерной, она приветливо кивнула ему (так же, как всем остальным гостям) и села за стол. Соня слегка опоздала — изрядно выпившие гости успели разделиться на группки и вели шумные разговоры. Гриша одиноко сидел в кресле в углу, делая вид, что разглядывает фотоальбом. Усердно налегая на закуску, Соня забыла о нем и поэтому несколько удивилась, услышав рядом:
— Здравствуй, Соня. Ты узнала меня?
Она кивнула.
— Пройдем на кухню, а то здесь нас затолкают. Мне надо с тобой поговорить. Ты не против?
На кухне Гриша тут же достал из кармана пакетик с коноплей и смятую папиросу.
— Ты «травку» не куришь?
Соня вообще не курила, а тем более наркотик.
Пока Гриша «забивал косяк», Соня с интересом наблюдала за этой процедурой. Потом он зажег папиросу и с присвистом затянулся. Соня терпеливо ждала, подавляя в себе желание посмотреть на часы. Наконец Гриша сказал:
— Соня, мне хочется, чтобы ты стала моей женой.
На какое-то время Соня оцепенела. Потом до нее дошел смысл заявления, и она растерялась еще больше. Приоткрыв от удивления рот, она развела руками и замотала головой. Гриша схватил её за руку.
— Я уже все продумал, — быстро и с необычайным жаром заговорил он. — Квартира у меня есть, хотя и однокомнатная, но зато просторная и рядом с центром. На работу я буду отвозить тебя на мотоцикле. Правда, возвращаться тебе придется автобусом — я на час дольше работаю, да и задерживаться иногда приходится. Детский сад рядом. Детей мы будем водить туда. Заведем двоих. Один избалуется сильно, а троих, я думаю, мы не потянем.
«Заведем детей». Словно речь шла о кошке или морской свинке. Соня возмущенно вырвала руку. «Кретин ты, понял?!»
Гриша поморщился.
— Да, и ещё, — добавил он. — Тебе придётся научить меня своему языку. Я не понимаю твои… — он пошевелил пальцами, — манипуляции.
Вскипев, она хотела тут же развернуться, но в этот момент раздался голос Машеньки Лисовских:
— Чем вы тут занимаетесь, молодые люди?
«Этот идиот только что предложил мне выйти замуж», — повернувшись, ответила Соня.
— Глубоко сочувствую. Ош-шень смелый мальш-шик. Пошли, Соня, тебя там уже потеряли.
Маша потянула ее из кухни, но Гриша остановил девушек.
— Куда ты её тащишь? — глухо спросил он, со злостью уставившись на Машеньку. — Разве не видишь, что мы разговариваем?
— Не хочет она с тобой разговаривать, понял? К тому же ты все равно не поймешь, что она тебе скажет. Но если хочешь, я могу перевести. Она сказала: катись ты к чёрту. Понял, Гриша с Первомайки?
— Врёшь ты всё! — рявкнул Гриша. Из мрачноватого, неприметного паренька он вдруг превратился в грубого, упрямого мужлана. — Оставь нас одних. Уйди отсюда! — заорал он.
В этот момент на кухню заглянул хозяин. Он пытался собрать гостей для очередного тоста.
— Что здесь за крики?
— А, появился, — прорычал Гриша. — Слышишь, уведи отсюда эту телку, пока я сам её отсюда не выкинул.
Это было уже чересчур. Соня и моргнуть не успела, как Машенька заехала Грише по физиономии. Тот взвыл и бросился на нее с озверевшим лицом, но Лопаткин успел перехватить его и вытолкнуть в прихожую. Началась схватка, но подоспевшие Ромка Чернов и Витька Самохин схватили Альку за руки.
— Отпустите меня! — метался он.
— Отпустите его! — орал Гриша. — Я буду с ним драться!
— Заткнись! — шипел на него Чернов.
— Сам заткнись! Я и с тобой буду драться! Со всеми, ясно?! По очереди, до первой крови!
Дело кончилось тем, что избитого Гришу увел Вовка Шаров. Соню до дома проводили Машенька с Лопаткиным. К тому времени все были уже порядком пьяны, инцидент казался исчерпанным, и они почти забыли о нем.
А зря.
* * *Олег вернулся домой в середине апреля 1991 года. Весна кружила голову, ни в коей мере не предвещая беды.
Была среда, обычный будний день, работа у Сони только-только сдвинулась с мертвой точки, и она задержалась в мастерской часов до десяти. Устав, Соня стала не спеша собираться домой. Убрала краски, тщательно вымытые кисти отправила отдыхать на стеллаж. Проверив электричество и краны в туалете, закрыла все форточки и вышла из мастерской.
— Здравствуй, Сонечка.
Она вздрогнула, едва не выронив ключ. Резко обернулась. На улице было еще светло, на фоне окна на площадке нижнего этажа темнел чей-то силуэт.
— Ты что, не узнала меня?
«Гриша? Это ты?»
— Узнала. Вижу, что узнала.
Соня спустилась, и они поздоровались. На улице, у подъезда, опираясь на подножку, стоял красный мотоцикл со шлемом на руле. Второй шлем Гриша держал в руках.
— Я на технике. Из этого района неудобно добираться домой. Я узнал, что ты сегодня задержалась, и решил заехать. Я тебя отвезу.
Соне, одетой в легкий сарафан, ехать в седле мотоцикла показалось чертовски неудобно, но добираться через весь город в пыльном автобусе тоже не хотелось, и она, без капли сомнения, надела шлем и села на мотоцикл позади Гриши.
— Готова?
Она кивнула.
Дикий форсаж едва не выбросил Соню из седла. Набрав с места сумасшедшую скорость, Гриша перелетел через газончик и, не снижая скорости, выскочил на дорогу. Соня вцепилась в него мертвой хваткой.
«Не надо, не гони так, — замотала она головой. — Мне страшно».
Но он не замечал ее усилий. Они неслись, словно шли на взлет. Оставив за спиной старый мост, они выехали на Тюменский тракт, на перекрестке свернули куда-то; потянулась незнакомая местность.
«Где мы?» — она толкнула Гришу в спину.
— Всё нормально, не бойся.
Потом незнакомые дома и проулки сменили лесопосадки. Пара поворотов — и они оказались в самом настоящем лесу с сочной травой, кривыми черными деревьями и трухлявыми пнями. Когда дорога превратилась в тропинку, Гриша наконец сбросил скорость. Тропинка скоро оборвалась, уткнувшись в заросли. Мотоцикл заглох.
Соня спрыгнула и сняла шлем. Страшно ей ни капельки не было.
«Ну, и куда же ты меня завез, Ваня Сусанин?» Гриша слез с мотоцикла, поставив его на подножку.
— Здесь никого нет, никто нам не помешает поговорить по-человечески.
Достав папироску, он выдул из нее табак и принялся забивать ее травой из бумажного кулечка. Соня вздохнула. Разговаривать с Гришей ей не хотелось, но, видимо, придется — не уходить же отсюда пешком, и к тому же смеркается.
Между тем Гриша зажег папироску, трижды жадно затянулся и с наслаждением выпустил дым вверх. Сплюнув в траву, пнул колесо.
— Сонечка, ты ещё не забыла о моём предложении?
«Каком предложении?»
— Я всё ещё хочу, чтобы ты стала моей женой. У меня уже все готово. Вот, посмотри, я купил тебе кольцо…
Пошарив в бездонных карманах брюк, Гриша выудил золотое колечко с небольшим зеленым камешком.
— Смотри, здесь гравировка.
Держа кольцо двумя пальцами, он сунул его Соне под нос и мизинцем провел по его поверхности. «Сонечке с вечной любовью от Григория», — прочитала она.
Гриша довольно улыбался, глядя на неё безумными глазами.
— Ты согласна?
«Боже, нет!!! Почему ты не можешь понять?»
— Я знал, что ты согласишься. Сонечка, милая…
Взгляд его загорелся, словно в костер подбросили сушняка. Гриша взял Соню за руки и притянул к себе. Она отшатнулась.
— Не надо, не бойся, нам будет хорошо вместе.
Он попробовал её поцеловать, но Соня не далась. Тогда он схватил ее голову и с силой прижал к себе; послышался хруст костей.
«Больно же, идиот!»
— Наконец-то мы вместе, — прошептал он таким голосом, что ей впервые стало страшно.
«Не надо, отпусти!»
Но Гриша был на удивление силен, и вырваться из его рук ей не удалось. Он целовал ее шею, подбородок, губы. Потом они рухнули в траву.
«Нет, нет, отпусти, кретин несчастный!»
— Ты любишь меня, ты меня любишь, — приговаривал Гриша. Он был сейчас похож на сумасшедшего, шарил по её груди, ногам, сжимал плечи.
От стыда, страха и унижения у нее вдруг появились силы, она оттолкнула его, но едва только поднялась на ноги, как он схватил ее за щиколотку и вновь повалил в траву.
— Не бойся, дурочка.
Снова навалился на нее, не давая пошевелиться. Рывком задрал сарафан и запустил руку ей в трусы.
