Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич
Словно почувствовав взгляд Прикквистера, человек обернулся. Наверное, ему было лет сорок пять, но здесь он казался стариком – возможно, из-за редкой седой бороды и обожженного солнцем морщинистого лица, вполне обычного, человеческого, никакого не бандитского. Он даже чем-то походил на актера Моргана Фримена, эдакого ироничного и мудрого старикана, который запросто может оказаться хоть обычным дервишем, хоть посланцем инопланетной цивилизации, хоть самим Господом Богом. Прикквистер вдруг подумал, что сухой паек уже приелся, и ему очень захотелось отведать той экзотической готовки, что кипит в большом котле...
В общем, неведомо как, неведомо почему, но вся эта человеческая мешанина для него сразу распалась на отдельные лица – тоже вполне обычные: насупленные и открытые, молодые и старые, напряженные, как взведенная пружина, и обычные, готовые, казалось, вот-вот рассмеяться... в общем разные лица, как в любом скоплении людей. Хотя общим для всех было то, что здесь собрались одни мужчины, все с бородами: редкими и густыми, седыми и черными, рыжими и красными – крашенными охрой, все в головных уборах. И еще – у всех поголовно имелось оружие: пики, мечи, сабли, ножи, топоры на длинных рукоятках, боевые цепы, луки и даже пращи. У пращеносцев, или как они там называются, к поясам были подвязаны тяжелые мешочки, наверняка с камнями... Короче, толпа была вооружена до зубов, что, конечно, не позволяло воспринимать ее как обычное мирное собрание.
«Но с другой стороны,– подумал Прикквистер,– мы ведь тоже не с волейбольными мячами сюда явились».
– Заметь: одни мужики,– шепнул рядом Смит.– А где их жены, дочери, сестры?
– Их спрятали подальше. Или вообще отправили в другое место,– сказал Прикквистер.– Вон, мужик еду варит.
– И что?
– Ни один араб не станет готовить пищу, если рядом есть женщина. Закон у них такой. Спрятали. Плохой знак. Значит, готовятся к войне.
– С нами? – спросил Смит и вздохнул.– Чего они пялятся-то на нас, не пойму? Стоят, как придурки, рты разинули.
– А я откуда знаю...
Санчесу по прозвищу Бульдог, похоже, в голову пришел тот же вопрос. Санчес занял место в середине выгнутой цепи пехотинцев, чтобы всех видеть и держать под контролем авангард айраков. Он здорово нервничал. Не то слово – ему хотелось рвать и метать, до того поганая складывалась ситуёвина... спасибо капитану Мако. Ай да капитан! Айраки что-то наплели ему, сунули какую-то саблю в подарок, так он чуть кипятком не обмочился, чуть не бегом погнал взвод в эту западню. В том, что это именно западня, Санчес не сомневался ни секунды. И Мако, боевой офицер, тоже не должен сомневаться... если, конечно, бородатый дед не купил его с потрохами. Может, эта сабля какая-нибудь особо ценная? Из тех, что выставляют на аукционах, где один только каталог стоит сотни две баксов? Смотрится богато, конечно, загнать какому-нибудь миллионеру – милое дело... Но только не ценой жизни ребят.
– Ну, что уставился, эй? – нарушил тишину окрик Санчеса.
Айраки избегают смотреть собеседнику в глаза, это все знают, это одно из их дурацких правил поведения, следуя которым они спокойно могут прирезать человека в его доме, но перед этим обязательно вытрут ноги о коврик – такие они воспитанные... А этот айрачонок, плюгавый безбородый подросток, с каким-то дурацким клетчатым платком на голове и с боевым топором, на длинную рукоятку которого он опирался, как на посох,– он именно что пялился на Санчеса, внаглую, с улыбочкой, да еще говорил что-то вполголоса своему соседу справа, такому же шкету засраному.
– Что-то увидел, сучонок, да? – приблизился к нему Санчес и взялся за кобуру.– Появились вопросы?
На какое-то мгновение улыбка стала еще шире, но тут же, почуяв исходящую от солдата злобу, подросток спрятал ее, стушевался и, несмотря на то что лицом был похож на черный солдатский ботинок, умудрился даже как-то побледнеть. Он отступил на шаг, и те, что стояли рядом с ним, тоже молча подались назад.
– Сержант, успокойтесь,– прогудел сверху голос Палмана.
Лейтенант сидел на башне танка, положив ногу на ногу. Механик-водитель Барт сидел пониже – на гусенице и тоже наблюдал. Прямо театр какой-то устроили эти танкисты!
– А я ничего,– медленно произнес Санчес, не выпуская из поля зрения мальчишку.– Я ничего...
Вдруг в глубине толпы послышался шум, она зашевелилась, стала расслаиваться, как поверхность воды, под которой движется к берегу большая рыба. Санчес напрягся. Потеснив передние ряды, к «нейтральной полосе» бочком, один за другим, вышли двое мужчин. Один был одет как воин, в кожаном панцире и шлеме, другой – старик в длинном стеганом халате, довольно замызганном, и войлочной шапке. На палке, продетой через кольцо, они вынесли большой дымящийся котел, наполненный рисом и мясом, и поставили перед строем пехотинцев.
От котла шел пряный аромат, возбуждающий все клетки организма. Тот, что в халате, взял из котла щепотку риса, положил в рот, пожевал и сделал приглашающий жест рукой: «Угощайтесь!»
– А как у вас насчет стаканчика «Джим Бима», мистер? – громко поинтересовался Джелли.
Кто-то в толпе коротко рассмеялся.
– А гашишу не хочешь? – ответил с другого конца цепи Салливан.
Морпехи расслабились, цепь утратила первоначальные очертания, сбиваясь поближе к котлу. Дело, в общем, обычное, по дороге от залива они не раз столовались в иракских деревнях, порой даже не спрашивая позволения хозяев. А тут вроде как сами приглашают... Прикквистер, словно пес, почуявший мясо, быстро слез с бронетранспортера.
– Ну что, дружище,– он толкнул Крейча в могучее плечо,– кто тут крайний? Или мне как самому худому без очереди?
– Куда прешь, матрос! – крикнул Санчес.
Прикквистер оглянулся на него и отпрянул. Санчес был вне себя, его лицо пошло красными пятнами, глаза превратились в щелки.
– Сохранять строй! Все по своим местам!
Растолкав Хэкмана и Крейча, он подошел к котлу, и всем показалось, что сейчас он или плюнет туда или пнет его ногой, рассыпая рис по земле. Но тут опять раздался неторопливый голос Палмана:
– Спокойно, сержант! Все нормально! Не кипятитесь...
Лейтенант спрыгнул с танка, встал рядом с Санчесом, зачерпнул пальцами рис, попробовал. Одобрительно кивнул старику в халате и, повернувшись к морпехам, сказал:
– Вполне съедобно! Миллер, организуйте раздачу плова, чтобы без шума и толкотни. Кстати, распакуйте ящик с шоколадом, угостите местных в ответ.
В этот момент со стороны дворца отчетливо донесся звук выстрела.
Вспыхнули факелы, и Мако понял, что они находятся в огромном зале, невидимый потолок которого теряется высоко во мраке, а здесь, внизу, яростно сияют золото и бирюза, камни и цветное стекло, пляшут немыслимые узоры – было трудно на чем-то сосредоточиться, хотя бы даже просто охватить взглядом и умом геометрию помещения.
Пока Мако вертел головой, вдалеке – видимо, в противоположном конце зала,– зазвучал надтреснутый голос Бен-Баруха, который, распевно подвывая, произнес несколько фраз и умолк. Раздался удар гонга, вязкий звук протяжно вибрировал в полумраке. В середину залы выступили вооруженные воины. Они быстро разбились на две шеренги, развернулись лицом друг к другу, и выстроили живой коридор, ведущий от места, где стояли Мако, Фолз, Макфлай и Ахмед, куда-то в бесконечность.
– Насколько я понимаю, нас приглашают пройти,– сказал Макфлай, полностью взявший на себя функции гида и переводчика. Он показал головой на импровизированный коридор.– Это формула уважения. Вы первый, капитан.
Мако осмотрел строй. Отборные воины с круглыми щитами, в узорчатых поножах и наручах, кольчугах и шлемах, с саблями у пояса и копьями в руках, они замерли, как статуи, высоко подняв головы и уставившись невидящими глазами на сотоварища, стоящего напротив. Дворцовая гвардия. Когда гости будут проходить между ними, гвардейцы смогут легко порубить их в капусту
– Если где-то там окажется Саддам в чалме и с ятаганом, я ни хрена не удивлюсь,– произнес за его спиной Фолз.
