Сергей Зверев - Тайфун придет из России
На корме было пусто. Массивным порталом выделялась фигурная дуга над кормовой площадкой, служащая для закрепления осветительных приборов. Под тяжелой овальной дверью, обрамленной ценными породами дерева, лежал резиновый коврик. Глеб машинально вытер ноги, чем вызвал нервный смешок за спиной. Да уж… Несколько ступеней с мягким покрытием в полумраке. Средняя палуба – короткий коридор, приглушенное освещение в матовых плафонах. Под ногами – плотный ворс. Картины в позолоченных рамочках – обнаженная женская тематика. Слева узкая лестница в машинное отделение, справа помещение. Далее еще два, а ближе к носовой части – похоже, «VIP-каюта», оттуда доносилась приглушенная инструментальная музыка в исполнении плодовитого Кенни Джи. Неувядающая роскошная «Бразилия»… В помещении справа кто-то покашливал. Вкрались на цыпочках – очень мило, аскетичное помещение для караула, который в этот час сильно устал… Двое в разобранном виде, с голыми торсами, украшенными наколками на католические темы, даже хрюкнуть не успели, когда им заткнули рты и стали ножами наносить ранения, не совместимые с жизнью. Уже подташнивало от всего этого. Беглый осмотр помещения – две двухъярусные тахты, задраенный иллюминатор, железные двери на встроенных шкафах, надо думать, арсенал. Ладно, позднее…
– Оставайтесь здесь, – шепнула Любаша, – а я осмотрю машинное отделение. – Она выглянула в коридор, перемахнула через него и на цыпочках запрыгала по лестнице.
– Похоже, наше общество тяготит Любашу, так и норовит куда-нибудь улизнуть, – подмигнул Мишка.
Глеб украдкой посматривал на Машу. Не нравилось ему то, во что она превращалась. Девушка выглядела подавленной, какой-то дико уставшей, одинокой, безучастной ко всему. Она норовила отвести пустые безжизненные глаза, уединиться в своей скорлупе. Он почувствовал щемящее покалывание под лопаткой, и сделалось как-то грустно.
Любаша вернулась минуты через три, когда нервы уже окончательно натянулись и со звоном рвались. Выглянула в коридор, убедилась в отсутствии «помехи слева» и с загадочной мордашкой переместилась в караулку.
– В машинном отделении присутствовал один человек, – почти по-уставному отчиталась она. – Работы не было, собирался откушать текилы и освежить в памяти любимые страницы журнала «Hustler».
– Тебя не настораживает, Глеб, что этот тип упоминается в прошедшем времени? – шепнул Мишка, но Глеб уже выскакивал в коридор, снедаемый нетерпением. Пора кончать эту «Варфоломеевскую ночь» с резней благопристойных католиков…
Каюта справа – гостевая спальня, никого, изящно, современно, еще недавно тут кто-то был, раскрытая походная сумка, мужские вещи… Следующая остановка – слева по коридору, из каюты очень кстати выходил человек. Суровый, статный, с сомкнутыми бровями и иссиня-черными набриолиненными волосами, собранными на затылке в косичку. Не иначе, начальник охраны, мелькнула мысль. У субъекта был мясистый крючковатый нос, навевающий смутные ассоциации с клювом птицы тукан, и он возил им по клавишам телефона. Дозвониться до абонента, похоже, не удавалось. Мужчина был настолько увлечен своим занятием, что не сразу уловил опасность. А когда почувствовал, что рядом кто-то есть, и вскинул голову, в тело, разрывая кожу и стенки желудка, вошло хорошо заостренное мачете. Субъект поперхнулся, издал какой-то крякающий звук, подобный тому, что издают любители водки, заглатывая дозу, посмотрел на рукоятку, торчащую из живота, потом на строгое лицо убившего его человека, открыл рот, чтобы как-то прокомментировать ситуацию, но Глеб, приложив палец к губам, втолкнул представительного субъекта в каюту, уложил на пол и вынул нож. Мельком глянул на окровавленное тело, бьющееся в агонии, и выскользнул в коридор.
Оставалось зачистить последнее помещение, там, по-видимому, происходило самое интересное. Он ворвался с поднятым автоматом под завершающий аккорд нетленной «Бразилии». Вот бы российские спецназовцы так жили в свободное от работы время! Роскошное убранство, ковровые покрытия, позолота, мебель с «вензелями» и витыми ножками, шторы из пурпурного бархата на иллюминаторах. Журнальный столик венчала текила в граненом сосуде. Хрусталь, фрукты, легкая закуска. Две двери – одна в санузел, другая еще куда-то, наверное, в спальню. На диване развалился коренастый субъект порядком за пятьдесят, респектабельный, неплохо откормленный, с пушистыми усами, покрытыми налетом серебра. Он забросил руки за спинку, сыто срыгивал и таращился на экран вмонтированного в панель телевизора. В этой позе и остался, когда ему в переносицу уперся ствол.
– Входи, не стой в дверях, ты же здесь не один, – подтолкнул Мишка Глеба, и тот вошел на середину каюты. Господин не изменился в лице, но как-то с усилием сглотнул, оторвал взгляд от автомата и уставился выше – в прозрачные глаза автоматчика. Глеб подумал и опустил оружие.
– Буэнос ночес, сеньор Баррозо. Скучаете?
Господин старательно боролся с обуявшим его столбняком. Левый ус отъехал ото рта, что, должно быть, означало пренебрежительную гримасу. Он подался вперед, потянулся к журнальному столику и прибрал подрагивающими пальцами стопку с текилой. Выпил судорожными глотками, проигнорировав соль и лайм. На виске под клочками седых волос пульсировала жилка.
– Я не Баррозо… – с натугой выдавил господин бархатным голосом.
– Ну, конечно, – кивнул Глеб, – вы все не Баррозо. А где сеньор Баррозо, уважаемый?
– Там, – показал усач на закрытую дверь в санузел.
– Не пойму я что-то, – заворчала в затылок Любаша, – у вас свидание или собеседование? Подними свое оружие победы и выбей ему мозги.
– Он говорит, что он не Баррозо, – пояснил Глеб, – авторитетный господин обосновался в туалете.
За запертой дверью сработал сливной бачок, и под завывающие звуки объявился, мурлыча под нос, еще один «участник переговоров» – в пестрой рубашке, расстегнутой до пупа, с ожерельем на шее из крохотных «сувенирных» черепков. Повыше первого, плюгавый, пучеглазый, с большими лопатовидными ушами, крайне неприятный тип, полный антипод того, что сидел на диване. Прекратив музицирование, он недоверчиво воззрился на незваных гостей.
– Что здесь происходит, черт возьми! – У него и голос был какой-то визгливый, неприятный. – Какого дьявола!
– Сеньор Баррозо? – вкрадчиво осведомился Глеб.
– Нет! – взвизгнул тип, выстреливая пальцем в того, кто сидел на диване. – Это он Хосе Рудольфо Баррозо!
Усач побагровел, собрался апеллировать в свою защиту, но все слова куда-то делись.
– Странно, – покосился Глеб на Мишку, который прикусил сразу обе губы, чтобы не рассмеяться, – никто из них не хочет быть сеньором Баррозо. Но что-то мне подсказывает, что один из этих диаметрально противоположных господ – самый что ни на есть сеньор Баррозо. Ты бы на кого поставил?
Они упустили контроль над ситуацией, и это едва не стоило им жизни. Сеньоры, не желающие признаваться, одновременно выхватили пистолеты: сидящий – с полки под столешницей журнального столика, стоящий – из-за пояса за спиной. Загремели китайские «АКСУ» позади спецназовцев – хорошо хоть девушки не расслабились! Пучеглазый дергался, как кукла у нетрезвого кукловода, отчаянно гримасничал. Одна из пуль перебила нитку ожерелья, и черепки, весело стуча, посыпались на пол. Пули рвали рубашку, выдирали клочья кожи. Он грохнулся, ударившись затылком, но вряд ли что-то почувствовал. Второй корчился на диване, отброшенный к спинке, казалось, его прибивают мощными гвоздями. Застыл, завалился, издав прощальные звуки. Глеб немного растерялся.
– Спим, мужчины, спим, – бормотала Любаша, собирая валяющиеся по каюте пистолеты.
Мишка частично позеленел, как-то украдкой перекрестился. Глеб перехватил испуганный взгляд Маши. Похоже, девушка всерьез за него струхнула – дышала, как после секса, а из ствола китайской подделки все еще вился голубовато-сизый дымок.
– Так кто же из них Баррозо? – сглотнув, спросил Мишка.
– Какая разница? – буркнула Любаша.
– Не, ну, мне чисто по-человечески интересно…
– Уже не важно, – ожил Глеб. – Один из них – определенно Баррозо, и в этой связи нас в скором времени поджидают серьезные неприятности, если вовремя, конечно, не убраться…
– Так все-таки кто? – Мишку замкнуло, он упорно хотел это знать.
– Тихо… – внезапно прошептала Маша и на цыпочках подлетела к двери, ведущей, предположительно, в спальню. – Там кто-то есть…
Жаждущий реванша Мишка пнул по двери и ворвался внутрь. Глеб устремился за ним, готовый мстить за товарища, если придется. Хорошо, что не успели открыть губительный огонь. Спальня как спальня, обстановка на пару «лимонов»… Истошный женский визг взорвал пространство, к нему примкнул еще один. Две чернявые девчушки, явно проститутки для ублажения «высоких договаривающихся сторон», одетые наспех, растрепанные, смертельно напуганные, жались друг к дружке, забившись в угол и укрывшись зачем-то одеялом, и орали так, что позавидовала бы сирена ГО и ЧС. Глеб опустил автомат, и вопли оборвались.
