Сергей Зверев - Тайфун придет из России
Самое противное в ситуации заключалось в том, что это могла быть сермяжная правда. Но Глеб лишь скептически усмехнулся.
– Думай, старина Роланд, думай. Здесь достаточно людей, имеющих желание и возможность превратить тебя в шелкового. Стоит оно того? Говоришь правду – небольшая двухдневная изоляция, и гуляй на все четыре. Виктора Павловича приберут в любом случае, не мы, так американцы. Долго не пробегает. Итак? Учти, времени мало, долго упрашивать не будем.
Он подошел к Умберто, сидящему на корточках с отсутствующим видом, и что-то шепнул ему на ухо.
– Двести долларов, – пожал плечами мальчишка.
– Триста, – покосился на них Орландо, демонстративно скрестив руки на груди и расставив ноги.
Глеб вздохнул. Последние деньги таяли, как снег на солнцепеке.
– Хорошо, триста. – Он сделал знак своим людям, чтобы не стояли во всем этом, и первым вышел из подвала, провожаемый тоскливым взглядом «задержанного».
Они сидели на лестнице, стараясь не слушать, как из подземелья доносятся мычащие звуки. «Пытка – не попытка», – как-то отрешенно бормотал Мишка. Допрос с пристрастием, по счастью, продолжался недолго, до переломов дело не дошло. У «интервьюируемого» хватило благоразумия не упрямиться. Появился посвистывающий Умберто с каким-то незнакомым телефоном. Он насилу сдерживался, чтобы не рассмеяться.
– Так, читаю… Двадцать один градус, пятнадцать минут, тридцать четыре секунды – северная широта. Восемьдесят пять градусов, пятьдесят две минуты, шестнадцать секунд – западная долгота. Это остров. На карте не найдете. Подробностей сеньор не знает. Обязанности его таковы, что эти координаты он также знать не обязан. Но знает, поскольку от природы любознателен, и теперь сильно об этом жалеет. Еще и в телефоне их пометил, придурок. Вам просто дико повезло, сеньор…
Географические координаты каленым железом отпечатались в памяти. Возвращалось волнение, нетерпеливый зуд.
– Шестая попытка капитана Дымова… – попробовал съехидничать Черкасов.
– Не врет? – засомневался Глеб.
– Не врет, – покачал головой Умберто. – Рад бы соврать, да не может. Вы еще не знаете способностей Орландо…
– Надеюсь, никогда и не узнаю, – пробормотал Глеб, доставая три смятые купюры. – Спасибо, дружище, и друзья твои молодцы. Реально изолировать этого парня на пару дней, чтобы не контактировал с внешним миром? Бить не надо, убивать – тем более, просто запереть в каком-нибудь подвале, а потом отправить, к чертовой матери…
– Сделаем, – кивнул Умберто.
– И последняя просьба, дружище. – Глеб вложил в нее всю настойчивость, помноженную на деликатность. – Только вы это сможете сделать. Денег остается сущий хрен – долларов полтораста, а заняться мореходством крайне важно. Не подберешь нам за пару часиков какую-нибудь посудину, оснащенную системой спутниковой навигации?
– Ну, вы даете, сеньоры и сеньориты, – удивленно присвистнул Умберто. – Да где же я вам ее рожу?
– Подумай, дружище, – вздохнул Глеб. – Полтораста долларов – тоже ведь деньги, нет?
Они задумчиво смотрели, как «пацаны» уводят сообщника Бутерса. Господин Лисовски превращался в тряпку; он с трудом переставлял ноги и, видимо, считал, что в недалеком будущем его прикончат. Из каменных мин окруживших его шпанцов именно это и вытекало. Орландо с достоинством кивнул спецназовцам, подумал, протянул руку, которую каждый с почтением пожал, и, покосившись на Машу, скабрезно подмигнул. Та покраснела – хотя, если разобраться, могла одним ударом вбить малька в стену. «Завидный жених», – резюмировал Мишка, когда затих хруст шагов. «Российские гопники рабочих окраин нервно курят, – добавила Люба. – Интересно, что они скажут, если им дать почитать «Тимур и его команда»?»
«Пара часиков» вылилась в тяжелую резиновую вечность. Умберто появился, когда спала жара и на мексиканское побережье укладывались густые сумерки. Вид у него был какой-то унылый, виноватый, и сердце Глеба рухнуло в пятки – неужели снова провал?
– Прошу прощения, сеньор, мы осмотрели все и долго расспрашивали людей, – потупившись в пол, поведал Умберто. – Люди в Пуэрто Фелипе небогатые, посудин с навигационными приборами мало. Тут они и не нужны, немногие заплывают далеко. Мы нашли две яхты, но они на ремонте, есть еще парочка у местных бизнесменов, но они в море, и неизвестно, когда вернутся. Есть яхта у Густаво Барбодуса – это здешний начальник полиции, но там вечеринка, куча копов, многие при оружии. Вы, конечно, можете туда заявиться…
– Не вариант, – подумав, отверг Глеб. – И ничего оптимистичного, парень?
– Час назад береговая охрана обнаружила «Калабрию», – сообщил Умберто. – Катер находился в паре миль к востоку от лагуны Кабаро. Его уносило в открытое море. Двигатель заглушен, на борту – никого, только пятна крови на палубе. Катер доставлен к причалу, сейчас полиция выясняет, у кого и кем он был арендован. Держу пари, ни черта они не выяснят…
«Пересел на подводную лодку, мерзавец», – мрачно подумал Глеб.
– Но на «Калабрии» тоже нет необходимого вам оборудования, – вздохнул Умберто, – и запас хода явно не тот…
– Парень, ты что-то не договариваешь, – насторожился Глеб. – Я вижу по глазам…
– Да нет, вам это не по зубам, – потупился мальчишка. Потом вздохнул, похоже, мысленно перекрестился и выложил: – Несколько часов назад в лагуну вошла яхта Хосе Рудольфо Баррозо… думаю, вы знаете, кто это такой. Она стоит в восьми кабельтовых юго-западнее Санта-Ирины. Судно называется «Alucinacion». Небольшая прогулочная яхта, сеньор Баррозо использует ее для деловых поездок вдоль побережья, для приема гостей и для отдыха. Был какой-то шум, на Санта-Ирине творилось черт знает что. Минут сорок он разносил людей из муниципалитета, требовал наказать начальника полиции, потом выяснял, что случилось вчера ночью на причале, почему погибли люди Льюча… А на вечер у него назначена встреча с человеком из Монтеррея, тот специально прилетел по вопросам бизнеса. Яхта будет находиться в лагуне до утра, на борту охраны человек восемь…
– И ты так об этом рассказываешь, словно сеньор Баррозо сам тебе об этом поведал в доверительной беседе, – подметил Глеб.
– Слухи ходят, – пожал плечами Умберто. – Его люди сидят в портовом кабаке, пьют текилу и треплются – у них увольнительная до утра. Можете, конечно, не верить. Да что там, – демонстративно фыркнул парнишка и отвернулся, – вам все равно такое дело не осилить. Это же сеньор Баррозо, он здесь хозяин и бог, человек неприкасаемый…
– Большая сволочь? – уточнил Глеб.
– Он не человек, сеньор. Его головорезы убивают кого им вздумается. Могут просто так, ради устрашения… Он лично отдал приказ убить всех жителей деревни Коста Лоссо всего лишь за то, что им не понравилось, что его люди оборудуют свои склады в джунглях у деревни. Здесь боятся одного лишь его упоминания. От слова «Баррозо» трясется весь город. Он может отобрать землю, может выселить людей из их дома, может отдать приказ Льючу, и тот похитит ваших близких, а потом будет требовать за них выкуп…
– «Alucinacion», говоришь… – задумчиво произнес Глеб. В переводе с испанского – «наваждение». То, о чем он в данный момент подумал, явно выходило за пределы разумного. – Ей-богу, чистое наваждение…
Он отдал пацану последние деньги (оставив, к своему стыду, на прокорм пятьдесят «мертвых президентов»), пожелал успехов во всем и угрюмо наблюдал, как тот уходит. Спецназовцы притихли, смотрели на него со страхом.
– Суицидально настроенный ты наш, – убитым голосом пробормотала Люба, – чего так смотришь, словно я Родину продала? Да-да, ты псих, и не спорь, я буду твердо придерживаться этой версии…
– А так хотелось еще пожить… – мечтательно вымолвил Мишка. – Кстати, командир, тебе никто не говорил, что экспериментировать лучше на других, чем на себе?
– Я уже не похож на человека, к приказаниям которого следует прислушиваться? – прищурился Глеб.
– Да, наш генерал, – вздохнула Маша, – приказывай. Мы сделаем все, что в наших силах.
– Не могу поверить, – хмыкнул Мишка, – это нереально. Такого не бывает.
– Сидим до полной темноты. Желающие могут поспать. Выбираемся из лагуны, доставляем ваши сиятельные задницы к водолазному снаряжению… надеюсь, никто не забыл, где мы его спрятали? А дальше будете получать пошаговые инструкции.
– Нам конец, – драматично возвестила Люба и скорчила такую физиономию, что только не хватало петли на шею и таблички на грудь: «Она убивала мексиканских наркобаронов».
В этом безумии было что-то привлекательное, чарующее, почти сексуальное. Темнота растворяла человеческое присутствие. Четыре километра к югу, черные тени скользили по пространству, перебирались через каменные завалы, бежали по гладким намывным пляжам. Ориентир нашелся без труда – три пальмы тесно переплелись, как будто так им было легче сопротивляться ветру. К черту акваланги! Лишняя тяжесть, неужто не доплывут? Мерцающий огонек в полутора милях на востоке – разве это не то, что нужно? Надеть костюмы, пятки в ласты – и вперед. Сто метров под водой, вынырнуть, отдохнуть – и снова под воду…
