Николай Стародымов - Братишка, оставь покурить!
Шеф подвинул кресло, в котором до него сидел Марек, поближе к столике. Уселся. И уставился на меня.
Какое-то время мы так и сидели молча. Я — потягивая ароматный крепкий напиток. Он — пытливо и выжидательно глядя на меня.
Пегий не выдержал паузу первым.
— Ну и как ты все это мне объяснишь?
Сегодня он говорил без ужимок, без потирания ручек и без ёрничания.
— Что именно?
Мы понимали друг друга, мы играли в одну игру. Такая ситуация была на руку мне и невыгодна ему. Это его раздражало, а меня, соответственно, забавляло.
— Только давай-ка без этих твоих фокусов! — сдержанно бросил он. — Без фокусов давай.
— Так и быть, уговорил. Давай без фокусов, — согласился я. И тут же, не давая ему возможности вставить хоть слово, спросил: — Ты принес мне паспорт?
Он не ответил, запнулся. Запнулся буквально на какую-то долю секунды. Потом он попытался что-то сказать, но было уже поздно.
— Вот видишь, — укоризненно покачал я головой. — А ты предлагаешь разговаривать без фокусов…
У мужчин в такой ситуации есть всего лишь несколько способов сгладить неловкость ситуации. Закурить, например, причем, лучше трубку, что занимает больше времени… Пегий избрал второй путь: он потянулся за бутылкой.
— Опять Марек в наши запасы залез… — с досадой и вроде как по-свойски заметил он.
— Так ведь это ж только для меня, — насмешливо ответил я ему. — Для меня можно.
Шеф хмыкнул:
— А в прошлый раз ты мне не показался таким нахалом. Не показался нахалом…
На языке так и вертелось, чтобы сказать ему что-нибудь в том же духе, что, мол, зато он в прошлый раз выглядел куда более глуповатым, но воздержался.
Пегий налил себе коньяк и тоже откинулся в кресле.
— Так почему ты не пришел к машине?
Прав я в своих опасениях или неправ, говорить о том, что предполагал, что меня там попросту пришлепнут, в данной ситуации счел излишним. Признаться, даже стыдновато признаваться в том, что побаивался… Потому перевел разговор в более актуальное для меня русло.
— А почему же ты до сих пор не приготовил для меня документы?
— Это не так просто, — пробормотал он.
Ага! Эта его фраза косвенно подтверждает основательность моих подозрений. Получается, что еще в прошлый раз, обещая к нынешнему дню выполнить свою часть обязательств, он допускал, что нынешней встречи не будет.
— Так ведь никто и не говорит, что это просто, — не стал я уличать его в непоследовательности. — К слову, контейнер взломать тоже не так-то просто… Но тогда выходит, что при нашем предыдущем разговоре ты не знал, насколько это сложно? Может, тебе это вообще не под силу?
Впрочем, шеф уже и сам понял, что подставился, а потому счел за благо попытаться вернуть тему в течение, выгодное для него.
— О документах потом. Сейчас главное: ты сделал то, о чем мы договаривались?
Нет, коньяк по-американски, маленькими глоточками, цедить довольно неприятно. Лучше уж по-русски, хлопнуть стопочку или целый стакан, а потом закусывать.
Так я и сделал. Махом допил остатки благородного напитка — какой-нибудь французский аристократ с родословной, выводящей его непосредственно к Карлу Великому, наверное, в обморок бы упал, увидев такое кощунство — и принялся цедить остывший кофе.
Пегий не выдержал:
— Почему ты молчишь?
Пришлось небрежно пожать плечами.
— А зачем тебе что-то говорить? Ты же и сам прекрасно знаешь, сделал я это или нет.
— Откуда же я могу это знать? — прикинулся он ничего не понимающим.
— Как это откуда? — я тоже удивленно округлил глаза. — От того парня, который меня инструктировал перед акцией. Он ведь работает на станции. Или где-то в непосредственной близости от нее. Или, что наиболее вероятно, в системе, которая обладает достаточной информацией, в транспортной милиции, например… Разве не так?
Пегий поморщился. Чувствовалось, что ему не нравится само течение разговора.
— Слушай, Беспросветный, хватит тебе строить из себя хрен знает что. Ты можешь говорить четко и ясно?
— Могу, — согласно кивнул я. — Говорю четко тебе четко и ясно: когда и где я получу документы?
И тут он сорвался. По причине, думаю, самой банальной: он просто никогда не сталкивался с ситуацией, когда с ним так разговаривали. Или во всяком случае подобное случалось с ним очень и очень давно.
Пегий грохнул стаканом о стол и рявкнул:
— Я же тебе ясно сказал: получишь ты их!
— Когда?.. — начал было я, однако закончить фразу не успел.
На голос Шефа дверь с треском распахнулась и в комнату ворвались трое: давешний мордоворот, с ним второй, с аналогичным индексом интеллекта на лбу, и Марек. Все трое были вооружены пистолетами.
Они ворвались — и замерли в нерешительности у порога. Потому что я уже сидел на корточках, загородившись от них креслом, в котором сидел их шеф, приставив к его виску конфискованный у милиционера «макаров».
— Что ж ты нервный такой, право слово, — с насмешливым участием проговорил я. — Людей напугал…
В комнате зависла тишина. Телохранители не знали, что предпринять, Марек от греха подальше попятился сквозь распахнутый проем.
— Скажи им, пусть выйдут и дальше спокойно дышат носом, — посоветовал я, выдержав паузу. — А мы с тобой пока здесь еще немного побеседуем.
Пегий, надо отдать ему должное, марку выдержал. Хотя и блестел его лоб крупными каплями пота, больше ничем своего волнения он не выдал.
— Я и в самом деле вас не звал, — заметил он брюзгливо. — Не звал я вас. Выйдите пока.
…Разговор продолжался. Я спрятал оружие на место под куртку и налил себе еще коньяку. С удовлетворением отметил, что рука держит бутылку ровно, не дрожит, ничем не выдает волнение.
— Тебе налить? — спросил у Пегого.
Он отрицательно качнул головой. И тут же сказал прямо противоположное:
— Ладно, наливай.
Что ж, в армии всегда выполняется последняя команда. Набулькал и ему с полрюмки, поставил коньяк и развалился в кресле.
— Слушай, не знаю, как тебя кличут, — заговорил четко и ясно. — Ну да раз не представляешься, черт с тобой, от меня не убудет… Так вот, ты можешь сейчас кричать, можешь поднять тут стрельбу, можешь еще какую-то глупость выкинуть… Но запомни главное: либо ты мне завтра же отдаешь паспорт, который я заработал, выполнив условия нашей сделки, либо я тебе устрою веселую жизнь.
— Ты мне угрожаешь? — высокомерно вскинул подбородок Пегий.
Мне ничего другого не оставалось сделать, как только пожать плечами.
— А это уже ты сам называй как хочешь. Мне на терминологию плевать. Но одно я тебе могу сказать четко: Корифей в любом случае обязательно узнает, как ты встречаешь людей, которых он к тебе направляет.
Эти слова уже не просто угроза. Это слишком серьезно, чтобы он не отреагировал на них. Потому что в криминальном мире такие вещи не прощаются.
— Послезавтра, — угрюмо поправил меня Пегий. — Мы успеем только послезавтра.
Что ж, мне особенно спешить некуда. Еще денек походим без пачпорта.
— Ладно, послезавтра, — великодушно разрешил я. — Где и когда?
— Знаешь Измайловский парк?
Измайловский парк? Ага, нашел дурака! Измайловский парк, насколько я знаю, один из самых больших городских парков мира. Там дивизию со всем тяжелым вооружением можно скрытно разместить, не то что парочку киллеров с пистолетами. Кроме того, это любимое место встреч московских гомосексуалистов, так что там многие прячутся по кустам…
— Ну конечно — в Измайловском парке! И там, в темном глухом углу, на таинственной полянке… — я не считал нужным скрывать насмешки.
— Заткнись! — оборвал Пегий. — Я имею в виду станцию метро «Измайловский парк».
Метро? Ну, в метро еще куда ни шло. Хотя… Хотя кто его знает… Послушаем дальше.
— Скажем так: бывал.
— Если подняться наверх, там находится большая гостиница «Изамайловская». Там несколько корпусов, которые называются буквами греческого алфавита. Заходишь в корпус «Вега», поднимаешься…
Все ясно.
— Стоп! — оборвал я его.
Он удивленно вскинул брови. Но видел я, чувствовал, даже чуял, как сквозит в его удивлении неискренность.
— Что такое? — спросил он. — Что тебя еще смущает?
Я отхлебнул кофе и только после этого заговорил:
— Знаешь, у меня в школе был учитель русского языка и литературы — Исай Иосифович Кацман, пухом ему земля… Преподаватель был, скажу тебе — божьей милостью… Так вот, он всегда нас наставлял: никогда не старайся казаться большим дураком, чем ты есть на самом деле! Сейчас это к тебе относится в полной мере.
Он опять взял в руку стакашек, приложился к нему. Крупно отпил. Глаза глядели на меня с прищуром, словно он уже глядел на меня сквозь прорезь прицела.
— Это почему же?
— Что почему? Ты не согласен, что не следует изображать из себя дурака?
