Михаил Нестеров - Возмездие: никогда не поздно
— Если возьмем куш, разбежимся? — помолчав немного, спросил Николай. — Не будем же мы вместе до старости. Мне надоело играть в «хорошиста». Я не тот, за кого себя выдаю. Да и ты тоже.
— Давай, давай. Мне нравится, когда ты плачешь. — Лебедь похлопал товарища по плечу и вышел из дома.
Тихо, как змея, покачал головой Андреасов. С этой минуты с ним нужно держать ухо востро.
23.17. Биленков отметил время на своих «командирских» часах, к которым питал слабость. Он походил на гончую, только что не припадал к земле, двигаясь по кругу. Порой он казался Ким волхвом — это когда поднимал голову и читал звездную карту. Для него всякая материальная вещь превратилась в ориентир — и эти «одичавшие» кусты жасмина, и вот эти — кизила.
— Здесь! — прошептал он, добавив про себя: «Если я их чему-то научил, то машину они оставят здесь, в пятидесяти метрах от дороги, а к шато подойдут пешком». — Почему? Потому что вот она, идеальная точка проникновения на объект, — указал он рукой на замок. — Проникновение не с тыла, что означало бы оставить без внимания фронт — центральную и прилично освещенную часть дома, а сбоку, находясь на грани света и тени, с возможностью даже вдвоем контролировать три четверти здания в самом начале пути. С противоположной стороны — такая же картина, но с той стороны нет удобного съезда, нет мало-мальски пригодных мест, чтобы скрыть машину. Там газон, следы на котором привлекут внимание обитателей дома. Я могу назвать еще двадцать причин…
Светила луна — так же ярко, как и тогда, возле другого загородного дома. Биленков распалился, по сути дела, он рассказывал о проникновении в дом генерала Болдырева.
Виктор балансировал на грани — если он был прав, а он так и считал, то Лебедев и Андреасов появятся здесь с минуты на минуту. Если чему-нибудь у него научились, они хотя бы раз проехали днем по этой дороге, или два — когда возвращались назад. Самый глубокий сон у человека наступает под утро, разумеется, не у каждого, но вряд ли эта парочка фрилансеров станет дожидаться утра. К тому же они должны разобрать клиента на косточки. Абакумов наверняка не страдает чутким сном, поскольку не относится к людям, одержимым будничной суетой. У него море положительных эмоций, влияющих на его сон, — его дети, его крепость, его новая жизнь, далекая от чиновничьей суеты.
Ах, какой молодец этот журналист! — не мог сдержать похвалы Биленков. Суметь прямо «в яблочко» подобрать в качестве «приманной утки» такой совершенный экземпляр!..
Наконец вдали показались светящиеся фары машины — неяркие, как будто горели вполнакала. Автомобиль приближался с включенным ближним светом, хотя встречного транспорта на дороге не было.
«Тише… Гаси огни… Прижимайся. Включай правый поворот и сворачивай. Смелее, смелее — здесь съезд. Все, выключай сигнал. Глуши двигатель».
Лосиный остров. Воспоминания о той ночи свежи, как будто это было вчера.
Незнакомая машина остановилась в том месте, на которое часом ранее указал Биленков. Водитель свернул с дороги, выключив зажигание и заранее приоткрыв дверцу, чтобы не выдать себя даже щелчком замка. Так думал Виктор, поскольку не расслышал в звенящей тишине ни звука, и тишина продолжала давить: одну, две, три минуты… И вдруг в тридцати шагах впереди он различил два силуэта…
Этот шато походил на мрачную крепость из фильмов ужасов, в котором последователи доктора Франкенштейна проводят неслыханные по своей жестокости эксперименты над невинными жертвами. Так подумал об этом месте Николай Андреасов. Свет в окнах на втором этаже навевал мысли об угасающей жизни; они казались глазами умирающего.
— Думаю, свет горит в спальне на втором этаже, — шепнул товарищу Лебедь. Ему удалось достать план замка, он нашел его в архиве одного из рекламных сайтов. Когда замок принадлежал ван Акеру, тот размещал рекламу и подробный план сдаваемых помещений. В одной из свежих заметок Лебедь нашел полезную для работы информацию: шато внутри охраняли псы породы доберман, а какие у них зубы и какие куски мяса они способны заглатывать, Тимофей знал очень хорошо.
Он достал из ранца пузырек и, пропитав тряпку жидкостью, перебросил через забор, после чего тонко и достаточно громко посвистел. Четвероногие охранники отреагировали моментально, показав выучку: не издавая ни звука, они помчались к месту вторжения чужака. Вот они, за этой кирпичной кладкой, повизгивают от запаха самки, трутся о тряпку, лижут ее, хватают зубами, выпускают, тянут друг у друга.
Лебедев вынул из ранца веревочную лестницу с закрепленным на одном конце якорьком и забросил ее на забор. Потянул, и острые лапки якорька, скользнув по гладким кирпичам, нашли выемку между ними и надежно закрепились в пазу. Преодолев половину пути, он распластался на гребне забора, усыпанного битым стеклом. От порезов его спасла плотная одежда и наколенники.
— Подай кувалду, — шепнул он Николаю.
Приняв от товарища этот ударный инструмент, перед которым не устоит даже крепкая дубовая дверь, и взяв его за кончик рукоятки, отпустил. Кувалда упала по ту сторону забора…
— Давай, — шепотом поторопил Лебедь Андреасова, зорко вглядываясь в каждую деталь во дворе дома. Отсюда ему было лучше видно то самое окно в спальне, и он различил решетку на нем…
А в это время Виктор Биленков пристально наблюдал за всеми их действиями.
Вот Лебедь распластался на гребне забора и буквально считывает информацию с каждого предмета во дворе. Андреасов схватился за лестницу, но пока что медлит.
Каждый из них поглощен своим делом, или одно дело поглотило их, неважно. Они достигли той степени сосредоточенности, которая и называется ошибкой, и ее невозможно спрогнозировать.
Биленков впился глазами в спину Андреасова: пока эта жирная свинья карабкается по лестнице, он успеет пару раз обежать вокруг замка, не то что приблизиться на расстояние выстрела. И расстояние это будет таким, что проще попасть, чем промахнуться.
Он сделал знак Юонг: «За мной» и первым покинул благоухающий жасмином участок.
Путь до забора — ровная травянистая площадка, натуральный грин — только без лунки и флажка, а Ким превратилась в кедди. Идеальные условия. Тем не менее, Биленков остановился, припав к земле, и жестом усадил рядом Юонг. Его беспокоила одна вещь: какого черта эти идиоты экипировались как на боевое задание? Или он что-то упустил? На кой хрен они взяли с собой кувалду? И вдруг все стало понятно. Это он навел боевиков на дом. Из слов Юонг они выдернули то, что все эти годы сидело у них внутри. Горбатого могила исправит. Собственно, вот на этом шаге, когда до Андреасова оставалось несколько метров, можно было разворачиваться и вызывать полицию. Хорватские полицейские постреляют их, как свиней. Но если тот же Лебедев останется в живых, он даст показания против Юонг, и цепь замкнется на Маевском, контактировавшим с диспетчером этих ублюдков.
Журналисту хорошо. Он сейчас обеспечивает алиби всем троим. В его номере играет музыка, официант принес ужин на троих и услышал записанный на магнитофон диалог мужчины и женщины из маленькой гостевой комнаты. На ресепшене не видели, как Юонг и Виктор покинули гостиницу: они вылезли через окно в номере Маевского.
Но черт с ним, с журналистом. И с полицейскими тоже. Просто Биленков сбился на вечно сомневающегося Маевского, который в любом плане найдет слабину и заразит сомнением других. Виктор приехал сюда с целью, а цель — это место, куда нужно попасть. Цель — это выбритый затылок Андреасова и чуть посеребренный висок Лебедева.
«Ты только подстраховывай меня, детка».
Андреасов с трудом поднялся по веревочной лестнице, но не смог, как его более подвижный товарищ, зацепиться за гребень забора еще и потому, что Лебедев мешал ему. Но он же и помог, протянув ему руку, и их руки сцепились в замок.
Биленков был в четырех шагах от этой пары «альпинистов», один из которых тянул другого к себе. Он выстрелил Андреасову точно в затылок. Тот обмяк, но руки товарища не выпустил. И, как ни сопротивлялся Лебедь, на гребне удержаться не смог. Он упал на партнера, из горла которого хлынула кровь, и только теперь смог высвободить из замка руку. Приземление было мягким, и Лебедь сориентировался быстрее, чем его противник во второй раз нажал на спусковой крючок, — скатился с тела в противоположную от забора сторону, чтобы буквально не вклиниться между стеной и трупом и не превратиться в неподвижную мишень. В нижнем партере он провел красивую подсечку, закручивая себя на манер брейкдансера, сбил одного противника, но остался один на один со вторым, щуплым и низкорослым, вооруженным пистолетом с глушителем. Лебедь поднялся с земли эффектным приемом, бросив ноги вперед. Его противник поднял руку, намереваясь выстрелить на опережение, но Лебедев не собирался вставать в полный рост, и пуля просвистела у него над головой. И только в этот момент он распрямил ноги, превратившись в снаряд, головой врезался в грудь Юонг и уже через секунду оказался на ней. Сорвав с нее лыжную маску, с издевкой произнес:
