Андрей Воронин - Кровавый путь
Она хотела вместе с газетой уйти в комнату, но отец попросил:
– Дай-ка я посмотрю.
– Я вот думала велосипеды ребятам купить, – соврала женщина, зная нелюбовь отца к разговорам о размене.
– У них же есть.
– Растут, нужно купить взрослые – раскладные, такие, чтобы на вырост сгодились. У них все: и руль и сиденье регулируются.
По взгляду Петракова дочь поняла, тот ей не верит, прекрасно знает зачем она просматривала газету. Он взял рекламное издание в руки и даже не стал скрывать что именно он ищет. Теперь казавшаяся ранее недосягаемой покупка квартиры для дочери представлялась ему доступной.
– Аркадий, ужин готов, – позвала из кухни жена.
– Давай накроем сегодня в гостиной, – торжественно произнес Аркадий Карпович.
– С чего это вдруг?
– Раньше мы всегда ужинали в гостиной, а потом как-то незаметно перебрались на кухню, – рассмеялся Петраков.
– Как хочешь…
К ужину Аркадий Карпович вышел в новом костюме, при галстуке, в белоснежной рубашке.
В руке он держал припрятанную на торжественный случай бутылку коньяка. И сколько от него не добивались – по какому поводу праздник, он упорно отмалчивался, многозначительно хмыкал, боясь лишь одного – чтобы так хорошо начавшееся дело не провалилось.
* * *А тем временем в «святой земле» Прибайкалья, в деревне для избранных, дела шли своим чередом. Учитель после утренней молитвы собрал совещание. Поскольку посторонних не было, он мог позволить себе говорить не витиевато, а простым, понятным языком:
– Как идут дела на постройке храма? – Учитель покосился на забранное жалюзи окно, сквозь планки виднелся бетоносмеситель – тяжелый КамАЗ, примостившийся у здания.
– По графику, – поднялся главный инженер стройуправления-подрядчика и принялся докладывать детали.
Все просьбы, кроме одной – прислать еще десять человек сектантов на стройку, Учитель отклонил. Затем обсуждали и другие хозяйственные вопросы, среди которых был и такой – кто достанет дохлого кота из колодца, который упал туда на прошлой неделе. Самое странное, именно этот вопрос отнял больше всего времени. Учитель уже утомился, когда поднялся один из проповедников, облаченный в лиловую ризу:
– Скоро прибудет партия новообращенных из Москвы, необходимо провести инициацию части уже живущих здесь.
Учитель приободрился, процесс посвящения «избранных» в «спасенных» был его любимым обрядом, а пропорция между первыми и вторыми поддерживалась неукоснительно.
– Скольких человек, брат Василий, вы планируете к посвящению?
– Десять мужчин и пять женщин.
– Отлично, я проведу обряд в полдень на Святой горе.
Учитель махнул рукой, давая понять, что совещание окончено, и принялся сосредоточенно перебирать четки.
Ровно в полдень джип с Учителем подъехал к горе, которую в сектантской деревне называли Святой, хотя местные жители окрестили ее Говноедкой. О делах секты местные знали не по наслышке, некоторые из них работали в деревне.
Машина проследовала перед коленопреклоненными сектантами, ожидавшими посвящения, и, натужно ревя мотором, принялась взбираться по крутому склону.
На лишенной растительности вершине горы уже горел костер и стоял помост, выстеленный тугими подушками. Учитель подобрал полы одеяния и присел на самый край.
– Приведите первую пару, – распорядился он.
Его приказание продублировал по рации начальник охраны. Пока первая пара сектантов поднималась в гору, один из проповедников давал Учителю краткую информацию о посвящаемых:
– Они супруги. Алина и Борис Пономаревы.
Из Москвы. Передали нашей общине пятьдесят тысяч – деньгами и имуществом. В числе «избранных» пребывают уже семь месяцев. Алине тридцать пять, Борису сорок лет.
Учитель кивнул, показывая, что больше информации ему не надо. На поляне появились двое сектантов: мужчина с жидкой бородкой и в очках с одним треснутым стеклом и женщина – миловидная, но с абсолютно фанатичным лицом. Они опустились на колени, подползли к Учителю, тот позволил им поцеловать край своего одеяния.
– Вы долго ожидали посвящения, – громогласно объявил Учитель, поднимаясь, – и вот этот день настал. Сегодня вы станете не только избранными, но и спасенными. Вы окончательно отречетесь от мира, погрязшего во грехе, из которого пришли ко мне, обретете жизнь вечную.
Станьте, как Адам и Ева в дни сотворения мира!
Сбросьте одежды прежней жизни!
Мужчина и женщина разделись, их одежду собрал один из охранников и бросил в огонь. Теперь муж и жена стояли перед учителем голые, их кожа на морозе покрылась пупырышками, местами приобрела синеватый оттенок.
– Готовы-ли вы, Борис и Алина, к посвящению? Порвали-ли вы, выполняя заветы учения, с прежней своей жизнью? Не жалеете-ли вы о чем-нибудь в прошлом?
– Нет… – трижды ответили мужчина и женщина.
– Сильны-ли в вере?
– Да…
– Испытай их! – бросил Учитель охраннику.
Тот подошел к женщине и принялся двумя руками ощупывать ее тело так, как если бы собирался прямо сейчас заняться с нею любовью. Ее лицо оставалось непроницаемым, мужчина на время перестал стучать зубами от холода, и не отрываясь смотрел в глаза охраннику.
– Что ты чувствуешь, Борис? – вопросил Учитель.
– Спокойствие, Учитель. То, что принадлежит Богу, не может принадлежать человеку, – заучено ответил посвящаемый.
– А ты, Алина?
Прозвучал тот же ответ.
– Грех не только в мыслях людских, в делах людских, но и в теле человеческом. Готовы ли вы вобрать в себя грехи братьев и сестер ваших, не осквернившись?
Мужчина и женщина кивнули.
– Принесите им причастие!
Охранник, задержав дыхание открыл алюминиевый бачок и черпаком налил до половины две миски, бросил в них две ложки и подал сектантам.
– Вот, в руках ваших все земные искушения: похоть, желания, зависть, деньги, имущество. Вот то, во что это все превратилось – в мисках ваших испражнения братьев и сестер ваших. Все земное, предметы зависти и коварства, престижа и богатства – суть испражнения. Вот конец концов всего земного. Почувствуйте истинный вкус земных благ, доступный лишь посвященным, способным увидеть в земном суть его, и возжелайте истинных благ – духовных и небесных, вечных, не подвластных гниению и времени. Примите скверну, укротите алчную плоть, но душ ваших чистых она не коснется, если сильна ваша вера, и вы способны не только смотреть, но и видеть.
И мужчина и женщина принялись ложками торопливо черпать из мисок, давясь и захлебываясь.
Учитель же благоговейно сложил руки и закатил глаза. Он думал:
"Я сумел сломать их, они с радостью хлебают экскременты из выгребной ямы поселка. У них больше нет воли. Это не люди, а зомби. Они уже никогда не смогут сопротивляться моему желанию, моим приказам. Именно такие потом, не спрашивая, не размышляя, разнесут изготовленную в «святой деревне» заразу по всему миру.
Выльют ее в водозаборы, окропят ею хлеб, подмешают в лекарства.., она войдет в каждый дом.
И сперва вся Россия, за ней все человечество, будет жрать дерьмо…"
Начальник охраны старался не смотреть на «причащающихся», но даже это его не спасло. Заслышав скрежет ложки по дну пустой миски, он рванулся к деревьям, уперся руками в ствол старой ели. Здоровенного мужчину выворачивало наизнанку, он блевал до рези в горле и никак не мог остановиться.
– Благословляю вас, – спокойно проговорил Учитель, – с этого момента вы обрели спасение.
Пусть приведут следующую пару.
Глава 13
Об академике Богуславском помнил не только Петраков. Аркадий Карпович представить себе не мог, как много известно доктору Фудзимото о секретных разработках. Несколько публикаций по микробиологической борьбе с сельскохозяйственными вредителями в научных журналах были лишь поводом для разговоров.
В распоряжении сектантов, входивших в число организаторов российско-японского университета, имелась обширная документация. Не вся, конечно, основную часть уничтожили сразу после свертывания исследований. Как-никак, смертоносный вирус представлял огромную опасность. И прежде, чем подступиться к Аркадию Карповичу, были детально изучены многие эпизоды его жизни.
Разговор с ним доктор Фудзимото строил не просто так. Он знал, что волнует Петракова, чего ему не хватает, о чем мечтает этот человек.
И стоило лишь намекнуть о деньгах, потянуть за чувствительную ниточку, как тотчас же мысли Петракова заработали в нужном направлении.
Одну часть дела доктор Фудзимото блестяще завершил – микробиолог оказался в его руках.
А вот с академиком Богуславским дела обстояли сложнее. Единственный ключ, который подходил к душе старого академика – это Бог. Но не в примитивном понимании обывателя, а в понимании образованного, интеллигентного человека, пришедшего к религии не в силу традиции, а в силу понимания, сделавшего свой выбор сознательно.
