Странный приятель - Чекрыгин Егор

— И как нам их остановить?

— Артиллерией, которой у нас нет. Или частой пальбой, которую мы не можем обеспечить. Ну или придумками этого парня — Готора. С кредонскими пушками у него получилось, так что будем надеяться, что и план для этой позиции тоже сработает. Хотя, признаюсь, вчера он мне казался куда более убедительным, чем в данную минуту. Но придумывать что-то новое уже поздно, так что будем придерживаться намеченного ранее. Надеюсь, парни нас не подведут!

У полковника оу Дезгоота были все основания как для надежды, так и для сомнений. То, что сейчас предстояло сделать королевским гренадерам, по праву считалось одним из самых сложных маневров на поле боя — отступление под огнем неприятеля.

Не так-то это просто — пятиться назад, ловя грудью залпы чужих мушкетов, огрызаясь ответным огнем и глядя, как буквально перед носом блестят чужие штыки. Нужна чудовищная выдержка и сплоченность солдат, чтобы никто не бросился бежать, заражая своих товарищей паникой и тем самым обрекая их на смерть.

Вот стали ясно различимы отдельные элементы обмундирования противника, а их лица приобрели индивидуальные черты — подходящая дистанция для стрельбы. Из рядов королевских войск выскочило несколько десятков солдат, которые побежали прямо навстречу вражеской колонне, держа в руках гранаты с уже шипящими запальными шнурами и истекая злобным желанием крушить и уничтожать.

Широкий круговой мах рукой — и черные шары летят в противника. Грохот, огонь, крики и стоны. Огромная гусеница словно бы спотыкается, вздрагивает, но быстро приходит в себя, продолжая надвигаться на тонкую стрелковую линию тооредаанских гренадер.

Раздается команда. Первая шеренга опускается на колено. Третья целится из-за плеч первой. Команда. Жуткий грохот двух тысяч мушкетов, выстреливших почти одновременно, рвет уши. Все окутывается клубами едкого удушающего дыма.

Но когда несильный ветерок развеивает дым, становится видно, что «гусеница», кажется, даже не заметила выпущенных в нее пары тысяч злых шариков свинца, словно поглотив в своем движении упавших раненых и убитых солдат.

Зарядить. Прицелиться, спустить курки. Мушкет к груди. Команда «Кругом!». Одна из двух рот каждого батальона разворачивается и под прикрытием второй роты и клубов дыма отходит на пятьдесят шагов, чувствуя спинами тысячи направленных на нее стволов с примкнутыми к ним штыками и горящие ненавистью взгляды тех, кто их держит.

Сдерживая дрожь и паническое желание бежать со всех ног, отсчитать необходимые пятьдесят шагов, развернуться. Мушкет к ноге. Вроде бы и прошли всего ничего быстрым шагом, но дышится уже тяжело, а горло и глаза жжет от порохового дыма.

Высыпать содержимое пенальчика берендейки в ствол. Достать пулю из сумки, круглую и скользкую, так и норовящую выскочить из трясущихся пальцев. Отправить в ствол. Достать комочек ветоши. В ствол. Достать шомпол и тщательно утоптать. Омерзительное рявканье капрала, прорываясь сквозь оглохшие от грохота уши, напоминает, что шомпол надо вынуть из ствола и сунуть в специальное крепление на мушкете.

Открыть полку. Насыпать пороха из рога. Закрыть, подуть на фитиль. Вскинуть мушкет, открыть полку. Спустить курок.

Забудешь сделать хоть один из пунктов программы или сделаешь его небрежно — и твой мушкет вместо того, чтобы издать свирепый рык выстрела, лишь обиженно щелкнет курком по полке впустую, пальнет холостым или, того хуже, взорвется у тебя в руках. Людей с настолько железными нервами, чтобы делать все это под огнем неприятеля без долгой подготовки, просто не существует… Только бесконечные часы тренировок, доводящие сложный набор манипуляций до полного автоматизма, могут сделать из обычного человека солдата.

Ренки и сам убедился в этом, когда на холм, где он находился с парой дюжин вояк, которыми укрепили его отрядик, собрав всех, кого только можно, в основном из нестроевых подразделений, полезли кредонские гренадеры. Кое-кто из возчиков, денщиков, офицерских слуг, поваров и штабных писарей имел боевой опыт. Но было полно и тех, кто раньше мушкет в руках держал только из любопытства.

Во время первого же залпа у семи стрелков произошли осечки. Во втором сразу двое умудрились выстрелить в противника своими шомполами, забыв вынуть их из ствола, и лишились возможности зарядить свое оружие. Следующий залп вышел крайне жидким, так как чуть ли не половина солдат просто не успели зарядить мушкеты…

— Гранаты, — приказал Ренки, с отчаянием наблюдая, как на позицию, которую он должен удерживать еще как минимум десять минут, вторгается враг.

Те из «настоящих» гренадер, которым доверили гранаты, быстро закинули ружья за плечо и выхватили из сумок тяжелые чугунные шарики. Достать связку фитилей и зажать их в зубах, вставить в отверстие в гранате, поджечь от фитиля, все еще болтающегося в губках мушкета, и, широким круговым махом разогнав руку, кинуть гранату в противника.

Оглушающий грохот, взметнувшиеся вверх языки пламени и облака дыма и пыли. Увы, все это выглядит страшнее, чем на самом деле. Несколько тел корчится посреди вражеских шеренг, но бреши уже заполняются новыми солдатами противника, и они упорно продолжают лезть вверх. Но хотя бы одна благословенная минутка выиграна.

— Залп! — командует Ренки. — Гранаты! Заряжай! Залп!

Кажется, вражеская колонна дошла до намеченного места. Можно поджигать запалы, вставлять рычаги и уходить к основным силам. Главное — все сделать правильно, иначе позор будет горше неминуемой смерти. Ренки даже в загробном мире не посмеет посмотреть в глаза Готору и другим своим товарищам.

Колонна кредонской армии довольно бодро напирала на отступающего противника. Что ни говори, а надо иметь много смелости, чтобы идти без единого выстрела на огрызающегося залпами врага, в полном молчании переступая через трупы своих убитых товарищей и занимая их место в роли живого щита для остальных солдат. Но на войне вообще нет места трусам, а в кредонской армии такие просто не выживают.

Сила колонны не в огневой мощи, которая пока скрыта где-то в ее глубине, а в стремительном движении и массе.

Выстроившийся в линию враг может обстреливать колонну из всех имеющихся у него мушкетов. Но когда придет момент непосредственного столкновения, масса колонны просто сомнет тонкую линию, порвет ее в клочья. И только после этого разразится могучими залпами и начнется избиение штыками. Если, конечно, у противника хватит мужества дождаться подхода колонны, а не броситься в бегство намного раньше при виде напирающего тысяченогого и тысячеголового монстра, который давит на тебя, словно бы не реагируя на направленные почти в упор залпы, но лишь подминая и втягивая в себя отбитые пулями частицы своей плоти. Так что неудивительно, что королевские гренадеры пятились назад от напирающего на него чудовища.

Да, им еще хватало мужества сдерживать свой страх и посылать пули в безмолвно атакующего врага, но долго это не продлится, и враг побежит.

Побежит либо назад, в слепом ужасе, либо вперед, в таком же слепом отчаянии, мечтая, бросившись под ноги чудовища, скорой смертью оборвать этот ужас.

Примерно так думал адъютант полковника Одовеека (не чуждый, кстати, поэзии), наблюдая издалека за полем боя.

Вот колонна уже довольно далеко оттеснила королевские войска в глубь расщелины между холмами. Вот они уже достигли, кажется, самого узкого места. А значит, скоро монстр-колонна выдавит жалких человечков на свободное пространство, под пистолетные выстрелы и удары пик кредонской кавалерии…

А вот и на холмах появились знакомые мундиры. Значит, кредонцы сломили несильный заслон королевских егерей и заняли господствующие высоты. Только вот поздновато — тооредаанцы уже почти вытеснены из ущелья.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Очередные пороховые ленты, подожженные Готором и Ренки, сработали почти одновременно, донеся огонь до бочек с порохом. Выкопанные в склонах холма «земляные пушки» разверзли свои жерла и длинными языками, состоящими из огня и щебня, слизнули треть вражеской колонны.