Александр Золотько - Под позолотой — кровь
Людей надо любить! Подпись – мама. Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты. Подпись – Римма Эдуардовна, классный руководитель. Приказ командира – закон для подчиненных и должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Дисциплинарный устав Советской Армии, кажется. Высказываниями, почерпнутыми в университете можно обклеить фасад этого самого университета, и все они, как одно, учат разумному-доброму-вечному.
Из-за поворота вынырнула машина. Козел! С дальним светом по городу! Куда милиция смотрит. Хотя, это как раз понятно. Слава Богу, объяснили. Милиция из всех сил смотрит вокруг себя в поисках как бы заполучить его группу. Его группу. Большими неоновыми буквами, на полнеба – ЕГО ГРУППА. Или лучше лучами прожекторов. И фейерверк. Жил себе, жил. И на тебе!
Нет, вообще-то он сейчас должен был ощущать либо эйфорию от стремительного роста своей карьеры, либо деловитую озабоченность перед лицом важного боевого задания, Пополам с умилением. Нам доверили. Надо же! Не прошло и месяца со дня выпуска нашего самого секретного в мире учебного заведения, как нам уже доверили. Бери, говорят, Гаврилин, особую группу в свое распоряжению и приступай к управлению человеческими судьбами.
Гаврилин посмотрел по сторонам. Хорошо, что из двух маршрутов движения к гостинице он избрал наименее людный. Если бы он двинулся по набережной, то все отдыхающие бросились бы ему навстречу с вопросом: «А почему вы так светитесь, молодой человек?». И он бы им отвечал с важностью и достоинством, что теперь каждого из них могут убить по его приказу. Трепещите, несчастные.
Это называется манией величия. И свидетельствует только о том, что с нервами у него проблемы. И не только с нервами. У него еще проблема с дальнейшим существованием на этом свете. Тезка очень внятно предупредил, что жизнь его могут заинтересоваться на предмет ее сокращения. И что самое забавное, даже приблизительно не сообщил с какой стороны ожидать терминатора. Время разговора было потрачено с аккуратностью и эффективностью, свидетельствующими о рациональном складе ума.
Сказано было все, и он даже мог прийти на свое свидание вовремя – в двадцать два часа. Точно, как король. Мог, но решил прогуляться. Услышанное нужно переварить до того, как придется переваривать еду. Одновременно и то и другое желудок не выдержит.
И вообще, как должен реагировать нормальный человек, получив в свое распоряжение группу убийц? Петь и танцевать? Или начать составлять список кандидатов на тот свет? Этот мне на ногу наступил год назад, та слухи распускала, а тем двоим стоит припомнить, как они меня в третьем классе на большой перемене лупцевали в раздевалке спортзала.
Как должен реагировать нормальный человек? И встречный вопрос – где вы тут видите нормального человека?
Из-за поворота снова вылетела машина, и снова с дальним светом. Полной город идиотов и убийц. Извините за каламбур. Гаврилин сошел с дороги и сразу же влез в заросли чего-то очень колючего. Чертополох. Очень символично. Либо задавят, либо во что-нибудь влезешь сам. Или вступишь.
Хоть что-то в этом городе есть нормального. Освещение улиц. Вернее, его отсутствие. Столбы стоят вдоль дороги через каждые пятьдесят метров. На фоне неба они выделяются как очень черное на фоне просто черного. И это все. Вот потому и машины ездят с дальним светом. Чтобы встречному было понятно, что из-за поворота сейчас кто-нибудь вынырнет. Чтобы не было столкновений.
Кто бы ему подсветил. Чтоб столкновения не было. Так, мол, и так, дальним светом, можно даже азбукой Морзе – не подходи, убьет. Так нет же. Все в темноте, все внезапно.
Спокойно. Нервы нужно держать в узде. Рано или поздно такое должно было случиться. Что, зря на занятиях они изучали и тактику, и способы проведения силовых акций. Называлось это все очень корректно – устранение, мишени, огневой контакт. Кто-то из курсантов даже после первых занятий обратился к ним со словами «господа-убийцы». Все посмеялись.
Гаврилин свернул в приоткрытые ворота пансионата «Южный». Здесь можно было срезать немного пути, он это отметил еще в первые дни, когда занимался изучением местности. Тогда же, кстати, подивился богатству и разнообразию названий в этом курортном городе. Только юг и производные от него. Иногда с добавлением одного двух слов.
В пансионате, не смотря на распорядок дня, жизнь била, не то чтобы ключом, а так, ключиком. Из открытых дверей культурного центра доносилась музыка и невнятные голоса. Танцы. Основные аллеи парка освещались. И неестественный свет неоновых ламп придавал лицам гуляющих живенький оттенок трупов не первой свежести. Гаврилин посмотрел в лица идущей навстречу парочки и содрогнулся. Чтобы при таком освещении влюбиться, нужно иметь склонность к некрофилии. Хотя, может быть, на этих аллеях мужья и жены проходят курс взаимного отвращения, а те, кто хотят любви, шляются по боковым неосвещенным аллеям. Щебечущие призраки.
До гостиницы осталось метров триста, но Гаврилин шагу не прибавил. Наоборот, он перешел с медленного шага на очень медленный. После инструктажа посещение гостиницы приобрело оттенок двусмысленности. Второй этаж, номер двести восемь.
Место жительства той самой роковой блондинки. Зайти проедать? Здравствуй, Даша! Ну, как дела? Есть еще порох в пороховницах? А патроны в обоймах? Я теперь за вами наблюдатель. Слышал, вам тут еще кого-то убить надо? Надо? Ну, тогда обеспечь мне, милая, контромарочку в первый ряд. И, пожалуйста, где – ни будь в тенечке, а то я еще в себя не пришел после термической обработки на летней площадке.
Смешно. До слез. Она бы, наверное, юмор оценила. И приятели ее тоже бы присоединились к общему веселью. Черт. В этом то вся проблема. Или не вся. Что папин приятель вкладывал в термин «передать группу»? Только то, что теперь о роде деятельности этой троицы стало известно еще и недавнему выпускнику школы суперагентов? И все.
Адреса, явки, пороли. Очень интересно. И для чего все это? Ему не сообщили ни цели этой стрельбы, ни будущей. Даже о том, что стрельба еще продолжится, Гаврилин сам догадался из обтекаемых фраз инструктора.
Та мысль о смелом шаге под пули врага теперь выглядит забавной. Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. У него есть информация и ему никто не потрудился даже намекнуть, что теперь с ней делать. На какой гвоздь повесить.
Гаврилин остановился возле арки выходящей на набережную. Со стороны могло показаться, что он просто рассматривает толпу отдыхающих, вышедших на ночной променад. На самом деле мозг Гаврилина лихорадочно работал. Все действительно выглядело странно. Он, естественно, оставлял за начальством право на тайные планы, но и начальство должно было признать за ним право на оценку сложившейся ситуации.
При соблюдении всех внешних атрибутов доверия и ответственного задания, все оставалось на месте. Как и в течение двух последних недель, он все еще продолжал оставаться в положении мебели, которую передвигали по комнате в поисках наиболее приемлемого расположения. Мнение мебели, естественно, никто не собирался спрашивать. Стоять. Если не в углу, то посередине комнаты.
Сам характер выбранной Гаврилиным службы подразумевал возможность подобной ситуации. Может быть, для достижения цели действительно нужно, чтобы кто-нибудь молодой и красивый в течение двух недель приобретал шоколадный загар. Может быть, по приезду, ему придется в бане изображать бывшего курортника, и загар будет как нельзя более кстати. Может быть.
Не исключено также, что, сидя в кафе, он также выполнял очень важную роль, или кто-то просто решил проверить, как он поведет себя при стрельбе. Эту мысль, кстати, нужно будет потом додумать, решил Гаврилин и посмотрел на часы. Кстати, нужно будет и все остальные мысли додумать потом. Гаврилин потряс головой, отгоняя тяжелые мысли. Приказы вначале исполняются и лишь потом обдумываются. Это, естественно, если не поступит приказ обо всем забыть.
Гаврилин, понимая, что просто тянет время, медленно ощупал свои карманы. Нет, в состоявшейся беседе был и положительный момент. Это когда тезка протянул ему деньги и сказал, что особенно можно не экономить. Это хорошо. Теперь он совсем как Джеймс Бонд – богатый и независимый.
Как независимые государства, о которых незабвенной памяти школьный учитель обществоведения говорил, что они постольку независимы, поскольку от них ничего не зависит. Как от Александра Гаврилина. Каким он был, таким он и остался. Разве что теперь он стал счастливым обладателем новой информации. Информации. Вот оно.
Если бы там, в кафе, у него спросили, а что, собственно, он тут делал, можно было со спокойной душой заявить, что он, собственно, ни хрена и не знает. А вот если ему подобный вопрос зададут теперь, то…
