Олег Приходько - Личный убийца
Заседание проходило мучительно трудно, «на ножах». Лось видел в визите Глуховца со товарищи попытку попрания власти. В его пространном докладе, призванном подчеркнуть размах деятельности Архангельского комитета, явственно сквозила мысль: мы — самые многочисленные, мы — самостоятельные, наш бюджет позволяет…
— Вы не самые многочисленные! — басом выкрикнул Ряхин, не пожелавший занять место в президиуме. — Вы составная часть единого целого — партии «Власть и порядок». Поэтому не пытайтесь узурпировать власть и не нарушайте установленного порядка.
Тридцать шесть человек, присутствовавших на заседании, выразили негодование; но в общем шуме так и осталось неясно, одобряют они реплику представителя ЦК или поддерживают своего секретаря.
Каперанг сбился с мысли, пошелестел бумажками, отпил воды из граненого стакана.
— Если учесть Вологодский и Мурманский подкомитеты, а также работу, которая ведется нами в регионах Красноярского края, в частности, в Норильске, то по численности мы превосходим Центральный регион! — дождавшись тишины, запальчиво продолжил он. — Именно поэтому я настаивал на проведении пленума: пришло время объединиться и переименовать Архангельский в Северный комитет!
В маленьком конференц-зале зааплодировали.
«А потом — в Центральный, и ты станешь председателем партии, полномочным представителем в Думе», — усмехнувшись, подумал Глуховец.
Лось покинул трибуну. Слово предоставили Глуховцу.
— Вам не нужно вести работу в Красноярском крае, — поигрывая «железными» нотками, заговорил он. — Формула «Берите на себя столько самостоятельности, сколько сможете унести» принадлежит президенту и касается администраций, а партия придерживается устава, который предполагает принцип централизма.
— Вы тоже не берите на себя слишком много, Марк Иванович, — побагровев до корней волос, сказал Лось. — Вы живете в другом государстве — в Москве…
— Не порите чушь, каперанг! — повысил голос генерал. — Нет такого государства! Есть демократическая Россия, и мы с вами объединились с единой целью: содействовать власти укреплять порядок. Если у вас появились другие цели — укреплять собственную власть и обогащаться, — заявите об этом! Измените название и создайте свою партию! Но не рассчитывайте на нашу поддержку. Ренегатства мы не поддержим.
Зал снова возмущенно загудел.
— Что же касается материальной базы, то схема остается прежней: трехмесячная задержка перечислений ставит под сомнение вашу порядочность. От имени ЦК объявляю вам строгий выговор, Владимир Васильевич. — Глуховец спустился со сцены и не спеша вышел из зала, оставляя таким образом за собой последнее слово.
В фойе за ним вышли Валуев и Ряхин, а также казначей АРК Букреев.
— Деньги перечислены, Марк Иванович, зря вы так, — взволнованно заговорил казначей, — Семьдесят пять процентов…
— Сколько?!
— Остальные Лось распорядился оставить для нужд регионального комитета.
В фойе высыпали возбужденные участники заседания, добрую половину которых составляли военные. Лось с красной папкой под мышкой размашистым шагом подошел к Глуховцу.
— У меня сложилось впечатление — да и не только у меня, — что вы не заинтересованы в увеличении численности партии в регионе, — отчеканил он. — Лично я не вижу в своих действиях никаких отклонений от устава.
Глуховец продул короткую трубочку, вынул из кармана кисет.
— Разве вам было отказано в средствах? — спросил в упор. — Кто вам дал право распоряжаться партийной казной?
— Учтена каждая копейка.
— Дело не в копейках, Владимир Васильевич. Вы военный человек, должны соблюдать субординацию. Ваши действия направлены на развал, а не на увеличение численности!
Московская делегация покинула закрытое заседание. Консенсус не состоялся.
Восьмиместный джип мчал по набережной в порт. Устье Северной Двины и необъятные леса создавали неповторимую атмосферу, дышалось легко, свободно, пахло озоном и йодом, но настроение было безнадежно испорчено. До самого головного порта Северного морского пути в салоне джипа никто не нарушил тягостного молчания.
Маленький торпедный катер времен второй мировой — шарового цвета под «сумерки», водоизмещением семьдесят тонн, способный развивать пятьдесят узлов, — качался у пирса. Сухощавый обветренный капитан в плаще с капюшоном молча пожал всем руки и распорядился проводить гостей в кают-компанию.
Несколько стандартных порций «Деверса» сняли напряжение, и через пару миль восстановилась способность трезво анализировать ситуацию.
— Нужно его переизбрать, — первым заговорил Глуховец. — Можно перевести в Москву, там он будет под контролем.
Майор МВД Валуев, знавший здесь все ходы-выходы и имевший доступ к главе администрации, и, что самое важное, наделенный особыми полномочиями Домоседовым, позволил себе засмеяться:
— Его проще убрать, Марк Иванович. В ЦК он не пойдет. Лось — из тех, кто предпочитает быть на первых ролях в глубинке, а не на побегушках в Белокаменной.
Глуховец пыхнул трубкой:
— На чем его популярность построена?
— На популизме, — скаламбурил Мукосеев. — Местечковая теория о том, что Москва живет для Москвы, а ее замкнутый круг совпадает по диаметру с Садовым кольцом, очень нравится провинциальному электорату.
— Совершенно верно, — кивнул Валуев. — По-моему, он и сегодня этого не скрывал. Забрать максимум средств у центра, заручиться поддержкой на местах — и отвалить. Не знаю, как ему удастся переименовать комитет в Северный, но создать региональную партию на базе нашего устава он сможет. А там эта Р в аббревиатуре превратится в Российскую.
— И что вы думаете, — отставив стакан с кусочками льда, подал голос Ряхин, — за ним пойдут! И уведут за собой всех рядовых членов. Москве больше не верят. Москва скомпрометировала себя. И на нас сегодня смотрели, как быки на красное: приехали мытари дань собирать.
Глуховец выглянул в иллюминатор. Позади оставалась пристань Орлец. По берегу однообразно тянулась стена дремучего леса на скалах, барашками пенился жирный слой прибрежной воды. Смеркалось. Вдалеке уже различались прожектора Вавчугской гавани.
— Вот-вот, — вытянув ноги, поежился генерал. — Так что об «убрать» не может быть и речи. Не хватало вмешательства в партийные дела Генеральной прокуратуры — так мы потеряем еще больше.
— Тогда остается купить, — закурил Мукосеев.
— Он не торгаш, а боевой флотский офицер.
— Зачем же его покупать? — согласился Ряхин. — Есть много других способов. Раз уж не существует безгрешных людей.
— Например?
— Каперанг не покупается и не становится жертвой дорожной аварии. Он просто исчезает. Исчезает бесследно — раз и навсегда. Единственный след его обнаруживается в аэропорту Шереметьево-2. Очень похожий человек, правда, с документами на другую фамилию, улетает в одну из Скандинавских стран, что становится достоянием вначале европейской, а затем и российской прессы. Тогда ЦК вправе выразить недоверие нынешнему составу строптивых регионалов.
Все переглянулись, усмотрев в коварном плане Ряхина здравое зерно.
— И что же? — заинтересованно спросил Глуховец.
— К этому времени мы найдем ему замену.
— Кого именно?
— Это пусть решают Костромской и Ленюк. Но я как оргсекретарь предложил бы сделать ставку на Богдановича.
Предложение понравилось. Богданович — почти свой среди архангелогородцев, у него здесь все схвачено, к нему привыкли. Возвращение на родину после трагической смерти горячо любимой жены ни у кого не вызовет подозрений.
— Поедет ли?
— Во-первых, мы ему предложим организовать здесь филиал фонда Ленюка «Альтаир-2». Он получит доступ к таким деньгам, которые не заработает в Москве, имей он не только «Моспродуктсервис», а все городское торговое управление. Его контрольный пакет фактически принадлежит Анисину и Ленюку пополам с Либерманом. Здесь же он обретет самостоятельность.
— Очень дорогой план, — усомнился Валуев.
— Нам с вами это не будет стоить ни копейки, — пошутил Мукосеев, и все развеселились.
— Во-вторых, — продолжил Ряхин, — Богданович будет делать то, что мы ему скажем. Он обязан нам как минимум двумя годами свободы — еще с девяносто второго. А теперь ему светит еще «пятерка» — за хранение незарегистрированной «пушки», из которой застрелилась его дамочка. Адвокат Роз-нер и Шорников с Донцом обещают выдернуть его из этой истории.
Катер сбросил ход. В борт толкалась злая волна, море почернело. Долгий гудок одинокого танкера на рейде оповещал о приближении к порту Поморск.
…Под покровом ночи в порту шла разгрузка транспорта «Бекас Р-3». За работами наблюдали Удод и Гюрза. Генерал и полковники стояли чуть поодаль, беседовали с новым начальником управле-ния режима «Рудника», прибывшего с депешей для координатора. Это была дискета, вложенная в конверт, залитый сургучом. Она содержала итог аналитической работы ИВЦ — информационно-вычислительного центра — за последний месяц. Данные, полученные не без участия людей Адена, тщательно отслеживавших оборот «черного» капитала во всех точках и регионах с точностью, о которой не могли мечтать аналогичные правительственные службы, показывали: за апрель евро-американский рынок пополнился четырьмя с половиной российскими миллиардами, полученными от торговли оружием и оборота наркотиков. Люди, близкие к Синдикату, были лишены эмоций и привыкли оперировать цифрами: запреты на «отмыв» денег, время от времени издававшиеся Совмином ЕС, были для них пустым звуком. Тридцать процентов государств земного шара восполняли и продолжают восполнять недостатки в экономике криминальным бизнесом, и выигрывал тот, кто закрывал на это глаза.
