Михаил Серегин - Тайна черного ящика
– Пожалуй, я был не прав, – усмехнулся он. – Вы не птаха, вы – оса, которая раздражена и жалит всех, кто под руку попадется. Но ситуация у меня сложная. Документов у меня нет. Как видите, пиджак мой остался в самолете вместе со всеми бумажками, которыми я мог бы подтвердить свою личность. Ну, что ж! Придется мне довольствоваться пока званием мужчины средних лет, плотного телосложения, высокого, красивого, но… со сломанной ногой и неустановленной личностью.
«Так-то лучше! – подумала я злорадно. – А то – "я могу…", "сомнительное удовольствие…". Генерал-майор он, видите ли! Может быть, еще и обращаться к вам по форме прикажете?»
– А у этого якобы пилота, потерпевшего катастрофу самолета, есть какие-нибудь подтверждения, что он именно Анохин? – продолжала я расставлять роли в нашей тесной вынужденной компании. – Вашего утверждения, что это именно так, теперь недостаточно, поскольку вы сами – неустановленная личность.
Человек в летной рубашке вскинул голову, послал Менделееву ненавидящий взгляд и вытащил из кармана брюк бумажник. Покопавшись в нем, он достал слегка подмоченную картонку с фотографией и протянул мне. На ней было написано:
«Пропуск. Выдан Анохину Арнольду Аркадьевичу, пилоту гражданской авиации санкт-петербургского летного отряда. Действителен по…»
Дальше шли какие-то неразборчивые каракули и дата – что-то вроде «декабрь 3999 года».
– Куда пропуск? – спросила я.
– На летное поле санкт-петербургского авиаотряда, – быстро и с готовностью ответил он.
– Хорошо, Арнольд Аркадьевич, – сказала я, давая понять, что удовлетворена этим документом. – Вы можете подтвердить личность этого человека?
– Нет! – воскликнул Анохин, сверкая глазами на Менделеева. – Я его первый раз в жизни вижу!
– Позвольте, позвольте! – возразила я. – Как же в первый? А он утверждает, что вы дрались с ним в салоне самолета. Он лжет?
– Да! – крикнул Анохин, брызжа слюной. – Ни с кем я не дрался! Я вышел в салон самолета уже после взрыва, чтобы успокоить пассажиров! А он дрался не со мной, а с одним из пассажиров, причем тот ему здорово врезал, насколько я помню!
«Так, ребята! – подумала я озадаченно. – Я думала слегка развлечься с вами, а тут какая-то интрига вырисовывается. Я что-то пока ничего не понимаю!»
Менделеев неожиданно засмеялся.
– Хороший ход! – сказал он, обращаясь, впрочем, не ко мне, а к Анохину. – Но глупый! Ты в покер умеешь играть, Анохин? А в преферанс хотя бы? Блефовать хорошо, когда никто не видел, что у тебя на руках, иначе тебя просто посадят. И крупно посадят!
– Давайте без загадок! – потребовала я. – Я офицер МЧС и нахожусь при исполнении служебных обязанностей! Прекратите морочить мне голову! Я должна разобраться, что произошло в самолете непосредственно перед взрывом и сразу после взрыва!
– А почему я должен верить тебе? – накинулся вдруг на меня Анохин. – Откуда я знаю, что ты из МЧС? Мы в море, хуже того – мы под водой, где нет ни МЧС, ни ФСБ…
Он вдруг осекся.
«Ну, насчет МЧС ты, Анохин, не прав, – подумала я. – МЧС в нашей тесной компании более чем достаточно! Две трети от числа всех присутствующих, можно сказать – абсолютное большинство, способное принимать решения!»
– И что это за допрос?! – вскинулся опять Анохин. – По какому праву мне задают все эти вопросы? Я отказываюсь отвечать неизвестно кому!
Карточка спасателя лежала у меня во внутреннем кармане водолазного костюма, и заткнуть его мне не стоило труда, но я решила, что смогу вытащить из него больше информации в том случае, если он не будет до конца уверен, что я – офицер МЧС. Он тоже, без всякого сомнения, ведет какую-то игру, так же, как и Менделеев. В чем суть этой игры, я пока понять не могу. Но если я сейчас все расставлю окончательно по своим местам, тот же Анохин сразу замкнется и не скажет больше ничего, что могло бы пролить свет на произошедшее в самолете. А мне почему-то казалось, что эта история со взрывом имеет гораздо большее значение, чем просто причина катастрофы самолета.
Менделеев снова засмеялся.
– Вот и птаха по клюву получила! – воскликнул он. – Веселая компания подобралась! Из нас троих один Анохин – известно кто!
При этих словах он посмотрел на Анохина, и мне показалось, я прочитала в его взгляде неприкрытую угрозу. При всей его выдержке, которую я сразу же оценила, я не уверена была, что с Анохиным у них вновь дело не дойдет до мордобоя. Драка в тесном пространстве «Ската» на глубине двухсот метров – это я представляю! Увольте меня, пожалуйста, от таких развлечений! Да у Анохина и шансов-то нет никаких против Менделеева, это называется – связался черт с младенцем! Даже если учесть, что черт этот – со сломанной ногой! В самолете-то он не один дрался с Менделеевым, ему помогал кто-то из пассажиров… Вот, кстати, прекрасная возможность поменять тему разговора! Что это за таинственный пассажир, который сумел справиться со столь внушительным противником, как Менделеев?
– Брек, ребята, брек! – развела я руками, словно рефери на ринге. – Давайте лучше сообща решим один вопрос. Что это за пассажир, который участвовал в драке между вами в салоне самолета?
Увидев, как вскинулся Анохин на мой вопрос, я поспешила добавить:
– Ладно, Анохин, не кипятитесь. Можете отвечать, оставаясь в пределах своей версии: что за пассажир дрался с этим неизвестным вам человеком в салоне самолета? Давайте, вы первый и начнете отвечать.
– Позвольте-ка, спасательница! – подал голос Менделеев, и я услышала явную иронию в его голосе. – А почему это, собственно, вас интересует? Что это у вас за нездоровый интерес к дракам между мужчинами? Это что – женское любопытство?
– А вам не интересно, кто это оказал вам столь эффективное сопротивление? – спросила я Менделеева. – Или вам этот человек хорошо известен?
Менделеев заметно смутился и пробормотал:
– Я, по-вашему, знаком со всеми пассажирами этого самолета?
«Ушел от ответа, – отметила я про себя. – Это уже само по себе о чем-то говорит. Или он хорошо знает того пассажира, но не хочет в этом признаваться, или он его не знает, но не хочет, чтобы я проявляла интерес к этой личности. И то, и другое требует разъяснения…»
– Давайте поступим следующим образом, – предложила я, обращаясь в основном к Менделееву. – Доказать друг другу, что мы именно те люди, за которых себя выдаем, мы пока не сможем. Но давайте тогда придерживаться каких-нибудь версий на этот счет. Самая простая – что так оно и есть на самом деле. Но тогда мы должны объяснить свои поступки таким образом, чтобы они вписывались в эти версии. Вы с этим, надеюсь, согласны?
Менделеев секунду подумал и кивнул головой в знак того, что он не возражает. А что он мог предложить еще? Он сейчас явно проигрывал мне в активности и просто вынужден был соглашаться на мои предложения.
– Тогда логика ситуации требует, чтобы я начала с себя. В конце концов, это я без всякого приглашения ворвалась в вашу компанию и нарушила ваш приятный ли, неприятный ли, но тет-а-тет на борту затонувшего самолета…
Менделеев хмыкнул. Он явно не возражал.
– Меня эпизод с дракой интересует прежде всего с профессиональной точки зрения, – начала я свои объяснения. – В первой группе спасенных пассажиров была женщина, которая сообщила нам…
– Кому это нам? – перебил меня Менделеев.
– Чтобы задавать подобные вопросы, – отрезала я, – вы должны иметь на то полномочия, а они у вас пока еще весьма сомнительны. Но я отвечу на ваш вопрос единственным возможным в данной ситуации способом – сообщила мне и моим коллегам. Вас это устроит?
Менделеев недовольно фыркнул, но промолчал.
– Итак, сообщила нам, – продолжала я, – что в салоне самолета произошла драка, в которой участвовали вы…
Я указала на Менделеева.
– Причем ошибиться тут было невозможно, поскольку вашу внешность она описала очень живописно и даже экспрессивно… По ее словам, в драке участвовали три человека. Вторым были вы, Анохин…
– Она врет! – нервно перебил меня пилот. – Вы не имеете права!
– Вы тут тоже никаких прав не имеете! – перебила я его в свою очередь. – Даже права на адвоката. Разве что поищете его среди каспийских селедок. Не желаете с ними пообщаться?
Анохин молчал. Видно, я производила на него довольно устрашающее впечатление.
– А раз не желаете, – продолжала я, – то и помалкивайте насчет того, кто какие права имеет. Лучше ответьте еще раз и хорошо подумав: участвовали вы в той драке или нет? Имейте в виду, что если я та, за кого себя выдаю, то мои показания будут рассматриваться в официальном расследовании причин катастрофы, от которого вы, как пилот самолета, не отвертитесь. Тем более что есть еще второй пилот… Простите, я имела в виду – первый пилот, который тоже может дать свои показания, и они должны будут точно соответствовать вашим.
Не знаю, правильно ли я сделала, упомянув первого пилота, который так и остался скорее всего в рулевой кабине самолета и никогда не сможет дать свои показания. Но Анохин посмотрел на меня враждебно и как-то злорадно. Я думаю, он знал, что первый пилот мертв.
