Михаил Розенфельд - Морская тайна
Обзор книги Михаил Розенфельд - Морская тайна
Два месяца спустя в Тихом океане американский пароход подбирает находящегося в бессознательном состоянии советского моряка, которого удерживал на воде спасательный пояс. Спасенного отправляют в СССР. Со временем память у больного восстанавливается, и он рассказывает врачам поразительную историю…
Михаил Розенфельд
МОРСКАЯ ТАЙНА
ПРОЛОГ
Поздней осенью 19... года в газетах Москвы, Дальнего Востока, Сибири и многих городов появилось несколько необычное для наших газет сообщение:
ЗАГАДОЧНЫЙ СИГНАЛ БЕДСТВИЯВчера, в 9 час. 45 мин. по московскому времени радиостанцией Барнаула была принята на волне 500-600 метров короткая радиограмма, сообщающая о бедствии парохода, очевидно плавающего на Севере.
Радиограмма содержала всего три слова:
«SOS! SOS!.. Тонем!..»
В 17 час. 28 мин. того же дня на той же волне была принята вторая радиограмма:
«Тонем!.. Спасите!.. Звезда Советов!..»
Корреспонденты столичных газет обратились в Арктический комитет, где один из руководителей высказал такие соображения.
— Пока, — заявил он, — кроме опубликованных уже сообщений, нам ничего не известно. Лаконичность радиограммы и отсутствие указаний места бедствия невольно заставляют сомневаться в ее подлинности. Я не верю, чтобы какой-либо из пароходов, посылая аварийные сигналы, не сообщил о своем местонахождении.
В Наркомводе журналистам определенно сообщили, что в списках торгового флота СССР нет и не было судна под названием «Звезда Советов». В Беринговом море, в Охотском море и на Тихом океане свирепствует тайфун, но все суда, плавающие в этих морях, благополучно вернулись в свои порты.
— Слух о фальсификации сигнала, — сказал в беседе с журналистами руководящий работник Наркомата связи, — возник, вероятно, после недавней ошибки одного из любителей-коротковолновиков. Он принял тревожный сигнал, поданный якобы из Семипалатинска. В радиограмме сообщалось, что город залит водой. Но оказалось — радист перепутал, и при проверке выяснилось: в тот же день и час сигналы подавал маленький городок близ Иркутска, подвергшийся внезапному наводнению. В данном случае я склонен думать, что принятый Барнаулом сигнал есть действительно сигнал бедствия. Волна передатчика, подававшего сигнал, близка к волнам, обычно употребляемым при подаче «SOS». Совершенно очевидно, что совершить передачу ложного сигнала на волне шестьсот метров для радиолюбителей технически невозможно. Нами дано распоряжение станции ВЦСПС объявить, что сигналы приняты, и потребовать от судна сведений о его местонахождении. В случае повторения сигналов мы с помощью пеленгования сделаем все возможное, чтобы выяснить место аварии гибнущего корабля. Есть также основания предполагать, — заключил свое сообщение работник Наркомсвязи, — что сигналы даны с какого-либо гидросамолета.
После этого сообщения газеты напечатали ответ Всесоюзного объединения Гражданского воздушного флота.
В Главном управлении, куда обратились представители газет, заявили, что в настоящее время на Севере нет советских самолетов, воздушные операции закончены, а самолета под названием «Звезда Советов» не существует вообще.
И тотчас возникло новое предположение: не случилось ли несчастье на одной из заполярных станций? Возможно, что группа зимовщиков вышла в море на промысловом судне и, застигнутая ненастьем, терпит бедствие среди льдов.
В ответ на запрос все полярные станции сообщили о том, что у них все благополучно. А зимовщики острова Врангеля, очевидно не понимая, по какому поводу тревожатся в столице, донесли:
«Все в полном порядке. Отлично подготовились к полярной ночи. Повар выздоровел».
На третий день хабаровский коротковолновик Кутасов и трое радиолюбителей на Дальнем Востоке приняли последний сигнал:
«Рация... авария... Звезда... двадцать два... теряем пловучесть... уносит... спасите!..»
Между тем во Владивосток вернулись почти все суда. Остальные, застигнутые тайфуном, несмотря на угрожающее положение, прислали сравнительно спокойные донесения.
В тот же день в Москве в радиоуправление явилась гражданка Власова и заявила, что три месяца назад один из ее знакомых уехал с группой туристов в рыболовную экспедицию. Туристов было двадцать два человека. Экспедиция отправилась в Обдорск и имела с собой радиостанцию. Упомянутая в напечатанной радиограмме цифра 22 натолкнула ее на мысль — не исходит ли эта радиограмма от ее знакомых? Вечером радиоуправление получило «молнию» от туристов:
«Слышали запрос станции ВЦСПС. Все живы, здоровы, вынуждены зимовать».
В северных портах наготове стояли спасательные пароходы. Получив приказ, несмотря на тайфун, суда ушли в море искать терпящего бедствие.
Дней десять спустя выяснились последствия урагана. В море погибли три рыбачьих бота, маленький пароход ледокольного типа «Звездочет» и буксир «Бойкий», возвращавшийся с Сахалина. Вышедшие на спасение неизвестного таинственного судна пароходы спасли большую часть рыбаков, подобрали шлюпки моряков с затонувшего буксира и вернулись обратно.
Постепенно история с сигналами бедствия забылась, и через два месяца никто не вспомнил ее в связи с телеграммой американского трансокеанского великана «Президент».
«В южной части Тихого океана, — как сообщалось в телеграмме, — совершая рейс Сан-Франциско — Шанхай, вдали от населенных островов, к югу от Гавайи, пароход подобрал в океане находящегося в бессознательном состоянии человека, которого удерживал на воде спасательный пояс».
Судьбой спасенного человека заинтересовались американские газеты. К несчастью, он оказался в состоянии полного изнеможения и временно лишился речи.
По поручению капитана «Президента», у постели больного бессменно дежурил штурман Фред Ирвинг. В своей телеграмме, посланной в Сан-Франциско по просьбе одной из газет, Ирвинг сообщил:
«Спасенный в результате пережитого потерял дар речи. Даже в минуты приступов горячки он лишь стонет, не произнося ни слова. Таким образом, для нас остается загадкой, с какого погибшего корабля этот человек и кто он».
В Гонолулу капитан «Президента» сдал неизвестного в местный госпиталь. Не прошло и месяца, как несчастный выздоровел, но, окрепнув и почти поправившись, он все же еще не говорил. Наблюдавшие за ним врачи убедились, что он потерял и память. Возвращенный к жизни молодой человек безразлично смотрел на докторов и, казалось, не испытывал никакого интереса к окружающему.
Заинтересованные газетными заметками, в госпиталь под различными предлогами неоднократно наведывались любопытные. Директор категорически запретил бесцельные визиты, но несколько раз он должен был уступить особой настойчивости некоего японца, который утверждал, что он надеется опознать в больном своего друга с погибшего японского парохода. Убедившись в ошибке, японец тем не менее пришел еще два раза и, к удивлению врачей, упорно добивался разрешения остаться с больным наедине. Несмотря на уверения докторов, что больной лишился памяти и речи, настойчивый господин задавал ему бесчисленное множество вопросов, но никаких ответов не получал.
