Михаил Нестеров - Возмездие. Никогда не поздно
Андреасов потыкал толстым, как сарделька, пальцем по клавишам пульта, набрав четырехзначный код, и отдельно – расположенную клавишу ввода. И подумал: «Было бы неплохо, если бы вместо Лебедя за дверью оказался обслуживающий банкомат клерк с мешком денег».
– Пришел узнать, который час? – проворчал он, впуская припозднившегося гостя.
Лебедев не прошел дальше гостиной и сел за столик, стоящий вплотную к стене и походивший на ресторанный. Андреасов был вынужден устроиться напротив, положив револьвер перед собой.
– Что случилось? – поторопил он гостя и не сдержал тяжелого вздоха: ночь была потеряна безвозвратно. Это Тимофей – сова и ночью бодрее, чем утром. Андреасов же… что-то вроде ожиревшей вороны, зевавшей круглые сутки.
Лебедев ответил не сразу, причем вопросом на вопрос:
– Ты вспоминаешь ту переделку на Лосином острове?
– На каком острове?.. Ах, да, – наконец сообразил Николай. Открыв холодильник и выпив ледяной минералки, он продолжил: – Ну, если ты групповое убийство называешь переделкой…
– Так вспоминаешь или нет? – настаивал Тимофей.
– Так, иногда отдельные моменты всплывают перед глазами. Но совесть меня не мучает, если ты об этом.
– Нет, совсем нет. Знаешь, последние события напомнили мне о нашей последней спецоперации, – дважды акцентировал Тимофей, – в которой, как сказал Билл, мы вырезали сердце российской демократии.
– Постой, последние события – имеешь в виду смерть Шевкета?
Об этом лично Андреасов узнал из электронной прессы и постарался побыстрее забыть. На свете много хороших вещей, зачем думать о плохом?
– В последнюю очередь, – ответил на вопрос Тимофей. – Шевкет проиграл свою жизнь в покер.
– Или выиграл смерть.
– Или выиграл, какая разница? Я даже не хочу копаться в этих «азартных» деталях.
– Так что тебя тревожит? Случайные сомнения?
– Наверное, да. Нам предстоит разведка местности, возможно, мы проникнем на территорию шато, где обосновался наш клиент с детьми и «бабками». Ведь Абакумов прослыл богачом и коллекционером драгоценных камней, верно? Дальше нас ждет основная, активная часть операции. Понимаешь, наша последняя спецоперация в составе опергруппы отличалась от предыдущих: мы взяли деньги, чего раньше не делали. Акция носила характер вооруженного грабежа. И деньги эти стали платой за наше молчание, нашими подъемными и начальным капиталом в нашем деле.
Андреасов подался вперед. Он понял, куда клонит его напарник. Он видел мешки с деньгами в доме человека, который относился к классу «денежных мешков». Фактически Тимофей предложил напарнику вернуться в хорошо забытое прошлое. Именно сейчас, когда дела покатились под горку, а в голову пришли мысли о перепрофилировании, замаячил на горизонте шанс как бы начать все с нуля, с того самого цокольного этажа генеральского дома. Тогда они ушли, залив все уровни объекта кровью. Сегодня, поднакопившись опыта, они могут избрать менее жестокий путь, но главное, что вскрылось в эту минуту, – они остались прежними: наемными убийцами, собранными в спецгруппу.
– Эта клиентка, как ее зовут?
– Ким, – напомнил Лебедев.
– С ней-то что делать?
– Здесь столько людей пропадают… – пожал плечами Тимофей. – Можно вложить в ее руку пистолет, но прежде убить ее. А это значит, нам нужно серьезно подготовиться к операции. Завтра ночью снимем план местности. Может быть, даже проникнем на территорию. Днем я отдохну, а ты прокатись вокруг имения.
– Если возьмем куш, разбежимся? – помолчав немного, спросил Николай. – Не будем же мы вместе до старости. Мне надоело играть в «хорошиста». Я не тот, за кого себя выдаю. Да и ты тоже.
– Давай, давай. Мне нравится, когда ты плачешь. – Лебедь похлопал товарища по плечу и вышел из дома.
Тихо, как змея, покачал головой Андреасов. С этой минуты с ним нужно держать ухо востро.23.17. Биленков отметил время на своих «командирских» часах, к которым питал слабость. Он походил на гончую, только что не припадал к земле, двигаясь по кругу. Порой он казался Ким волхвом – это когда поднимал голову и читал звездную карту. Для него всякая материальная вещь превратилась в ориентир – и эти «одичавшие» кусты жасмина, и вот эти – кизила.
– Здесь! – прошептал он, добавив про себя: «Если я их чему-то научил, то машину они оставят здесь, в пятидесяти метрах от дороги, а к шато подойдут пешком». – Почему? Потому что вот она, идеальная точка проникновения на объект, – указал он рукой на замок. – Проникновение не с тыла, что означало бы оставить без внимания фронт – центральную и прилично освещенную часть дома, а сбоку, находясь на грани света и тени, с возможностью даже вдвоем контролировать три четверти здания в самом начале пути. С противоположной стороны – такая же картина, но с той стороны нет удобного съезда, нет мало-мальски пригодных мест, чтобы скрыть машину. Там газон, следы на котором привлекут внимание обитателей дома. Я могу назвать еще двадцать причин…
Светила луна – так же ярко, как и тогда, возле другого загородного дома. Биленков распалился, по сути дела, он рассказывал о проникновении в дом генерала Болдырева.Виктор балансировал на грани – если он был прав, а он так и считал, то Лебедев и Андреасов появятся здесь с минуты на минуту. Если чему-нибудь у него научились, они хотя бы раз проехали днем по этой дороге, или два – когда возвращались назад. Самый глубокий сон у человека наступает под утро, разумеется, не у каждого, но вряд ли эта парочка фрилансеров станет дожидаться утра. К тому же они должны разобрать клиента на косточки. Абакумов наверняка не страдает чутким сном, поскольку не относится к людям, одержимым будничной суетой. У него море положительных эмоций, влияющих на его сон, – его дети, его крепость, его новая жизнь, далекая от чиновничьей суеты.
Ах, какой молодец этот журналист! – не мог сдержать похвалы Биленков. Суметь прямо «в яблочко» подобрать в качестве «приманной утки» такой совершенный экземпляр!..
Наконец вдали показались светящиеся фары машины – неяркие, как будто горели вполнакала. Автомобиль приближался с включенным ближним светом, хотя встречного транспорта на дороге не было.
«Тише… Гаси огни… Прижимайся. Включай правый поворот и сворачивай. Смелее, смелее – здесь съезд. Все, выключай сигнал. Глуши двигатель».
Лосиный остров. Воспоминания о той ночи свежи, как будто это было вчера.
Незнакомая машина остановилась в том месте, на которое часом ранее указал Биленков. Водитель свернул с дороги, выключив зажигание и заранее приоткрыв дверцу, чтобы не выдать себя даже щелчком замка. Так думал Виктор, поскольку не расслышал в звенящей тишине ни звука, и тишина продолжала давить: одну, две, три минуты… И вдруг в тридцати шагах впереди он различил два силуэта…
Этот шато походил на мрачную крепость из фильмов ужасов, в котором последователи доктора Франкенштейна проводят неслыханные по своей жестокости эксперименты над невинными жертвами. Так подумал об этом месте Николай Андреасов. Свет в окнах на втором этаже навевал мысли об угасающей жизни; они казались глазами умирающего.
– Думаю, свет горит в спальне на втором этаже, – шепнул товарищу Лебедь. Ему удалось достать план замка, он нашел его в архиве одного из рекламных сайтов. Когда замок принадлежал ван Акеру, тот размещал рекламу и подробный план сдаваемых помещений. В одной из свежих заметок Лебедь нашел полезную для работы информацию: шато внутри охраняли псы породы доберман, а какие у них зубы и какие куски мяса они способны заглатывать, Тимофей знал очень хорошо.Он достал из ранца пузырек и, пропитав тряпку жидкостью, перебросил через забор, после чего тонко и достаточно громко посвистел. Четвероногие охранники отреагировали моментально, показав выучку: не издавая ни звука, они помчались к месту вторжения чужака. Вот они, за этой кирпичной кладкой, повизгивают от запаха самки, трутся о тряпку, лижут ее, хватают зубами, выпускают, тянут друг у друга.
Лебедев вынул из ранца веревочную лестницу с закрепленным на одном конце якорьком и забросил ее на забор. Потянул, и острые лапки якорька, скользнув по гладким кирпичам, нашли выемку между ними и надежно закрепились в пазу. Преодолев половину пути, он распластался на гребне забора, усыпанного битым стеклом. От порезов его спасла плотная одежда и наколенники.
– Подай кувалду, – шепнул он Николаю.
Приняв от товарища этот ударный инструмент, перед которым не устоит даже крепкая дубовая дверь, и взяв его за кончик рукоятки, отпустил. Кувалда упала по ту сторону забора…
– Давай, – шепотом поторопил Лебедь Андреасова, зорко вглядываясь в каждую деталь во дворе дома. Отсюда ему было лучше видно то самое окно в спальне, и он различил решетку на нем…
А в это время Виктор Биленков пристально наблюдал за всеми их действиями.Вот Лебедь распластался на гребне забора и буквально считывает информацию с каждого предмета во дворе. Андреасов схватился за лестницу, но пока что медлит.
Каждый из них поглощен своим делом, или одно дело поглотило их, неважно. Они достигли той степени сосредоточенности, которая и называется ошибкой, и ее невозможно спрогнозировать.
