Кирилл Казанцев - Доказательство чести
Ситуация была знакома Кускову. Локомотив часто использовал такой прием. Он вгонял нужного человека в долги, а потом, под предлогом их возврата, заставлял его делать грязную работу.
— Виталя, я не желал тебе зла, поверь! Я думаю, что и Локомотив не хотел! Но копы из вневедомственной охраны лопухнулись так, что у Яши появилась возможность разыграть карту. Но, в отличие от Локомотива, я вынужден был это сделать, Виталя. Ты прости, я думал, что все это игра. А я игрок по жизни, Виталя.
— Вот мы сейчас и поиграем. — Не выпуская из зубов сигареты, с которой сыпался пепел, Штука встал и стал что-то искать, выворачивать в кабинете все закутки.
Зинкевич был свидетелем того, как Кусков выпил уже не менее трехсот граммов виски, видел его порозовевшее лицо и понимал, что наступают плохие времена. Виталька и сам не знал, что сейчас может прийти ему в голову.
Поэтому Зинкевич никак не мог найти выход из жуткого положения и промямлил:
— Виталя, садись сейчас в зале за мой стол. У меня есть рамки представительских расходов. Это когда требуется искусственно поднять настроение нужному человеку. Сядь, и я распишу пульку в твою пользу на десять тонн баксов!
— Что такое бабки, Зина?.. — бормотал Кусков, роясь в столе управляющего. — Это мусор. Да и потом из меня катала-то никакой. В дурачка разве что… Ага, нашел. — Он вынул из верхнего ящика аппарат, убедился в наличии диска и положил его на стол. — Я знал, что у такой заразы, как Боба, обязательно должна быть ментовская пакость под названием диктофон. — Он оторвал от пола и стены компьютерную проводку и намотал ее на локоть, как бельевую веревку.
Потом Виталька распахнул окно, намертво привязал один конец провода к отопительному радиатору, на другом сделал петлю и приказал:
— Суй голову!
— Виталя!..
— Сейчас ты встанешь на подоконник с петлей на шее и начнешь репортаж. Будешь повторять все, о чем только что откровенничал. Если я услышу хоть слово лжи, то ты полетишь вниз. Знаешь, Зина, как надо вешаться, чтобы наверняка? Нужно вязать на шее петлю и прыгать с крыши. Позвонки сломаются быстрее, чем ты задохнешься. В принципе, никаких мучений.
Зинкевич на подламывающихся ногах взобрался на подоконник и сунул непослушную голову в петлю.
— А теперь так, Зина. Когда будешь излагать, сначала представься. Если хоть раз ошибешься, то фасад «Третьей пирамиды» украсится скульптурой «Атлант в смокинге». После этого, думаю, ни один человек с деньгами не зайдет в казино, зная, как там поступают с крупье, проигравшим клиенту.
Зинкевич говорил долго, наконец-то закончил и замолчал. Он обливался потом и с мольбой смотрел на Витальку. Тот сдернул ценного свидетеля с подоконника и снял с его шеи провод.
— Ты!.. — в истерике стал причитать крупье. — Ты чуть не убил меня!
— Идиот, под подоконником козырек, на который ты в худшем случае грохнулся бы задницей. Но все равно молодец. — Штука спрятал кассету в карман, допил виски. — Так что ты там говорил о пульке для искусственного поднятия настроения? Пойдем-ка к твоему столу. А то на душе у меня, Зина, просто омерзительно.
Глава 17
Первым копию записи получил Лукин. Ее принесли прямо в кабинет в конверте с надписью: «Председателю областного суда». Он отослал глазами секретаря, хмыкнул, осмотрел содержимое конверта, понял, что взрыва не будет, и потянулся к дисководу компьютера.
Председатель долго сидел за столом, улыбался и грыз дужку очков. Уже давно в кабинете стояла тишина, а Лукин все не шевелился. Запись ему пришлась по вкусу. До этого момента у него еще было какое-то сомнение в том, что Пермяков поступился долгом. Теперь оно исчезло. Хорошо бы еще знать имя этого звукорежиссера, однако ни секретарь, ни судебный пристав, дежуривший на входе, не ответили на простой вопрос — кто отправитель?
Вторую копию получил руководитель следственного комитета Свердловской области. Он тоже оказался внимательным слушателем. Люди, возраст которых переваливает за шестьдесят, до неприличия любопытны. Вторгаясь в чужие секреты, они словно пытаются понять, что же еще не захватили в этой жизни.
Старику запись не понравилась. Пермяков — взяточник. Подтверждение, конечно, анонимное. Оно не только не является доказательством, но и вообще не заслуживает никакого внимания. Однако просто так никто не станет записывать бредни некоего монотонно бубнящего Зинкевича.
Третья копия оказалась у Пащенко. Кусков мыслил разумно и отправил диск транспортному прокурору. Эфиоп, из-за которого заварилась вся каша, был застрелен на железнодорожных путях, дело об убийстве контролировала транспортная прокуратура. Так что Пащенко в списке получателей записи оказался не случайно.
Наконец, четвертый диск лег на стол начальника УБОП. Тот быстро понял суть содержимого конверта и тут же вызвал к себе сотрудника, начавшего и закончившего отработку заявления гражданина Рожина. Потом тот сел за стол и вместе с оперативниками быстро разработал план задержания официанта ресторана «Третья пирамида» по фамилии Зинкевич.
Группа захвата прибыла в ресторан и там получила шокирующее известие о том, что восемь минут назад Зинкевич вышел из здания в сопровождении какого-то крепкого, похожего на боксера мужика. Дальнейшие поиски ни к чему не привели.
Охранник у входа сообщил, что официант и мужик уехали на такси, а халдей, подгоняющий тачки к входу машины, шепнул, что знает этого типа. Так уж вышло, что однажды тот определял его в места лишения свободы. Бедолага три года жил в тех краях, где в июле холодно даже в пальто, и не запомнить этого благодетеля в лицо не мог. Вот только фамилия опера вылетела у него из головы. Как он ни силился, ничего толкового из своей памяти не извлек.
— А в каком районе он тебя прессовал? — спросили оперативники.
— А в Центральном. — Халдей сплюнул под ноги, демонстрируя полное презрение к судьям и ментам. — Фамилия у него такая… Ваша, полицейская. Сейчас вспомню…
Прослушав запись, Пащенко тут же позвонил Копаеву.
— Антон, нужно срочно взять в «Третьей пирамиде» типа по фамилии Зинкевич.
— Уже еду.
Кто не стал суетиться, так это Лукин. Он открыл свой сейф и спрятал диск. Зачем ему Зинкевич? Этот субъект председателю совершенно не нужен.
Не делая лишних движений, он снял с телефона трубку, набрал номер председателя суда Центрального района и спросил:
— Виктор Аркадьевич, кто у тебя сегодня на арестах сидит?
— Марин. А что случилось?
— Ничего. Пусть этот Марин мне сейчас перезвонит.
Ровно через три минуты судья набрал номер председателя.
— Игорь Матвеевич, я хотел принести свои извинения. Возможно, я был чересчур резок в вашем кабинете…
— Я не по этому поводу. Сегодня тебе привезут для ареста официанта из ресторана «Третья пирамида». Его фамилия Зинкевич. Я очень хочу знать, кто за него будет просить.
— Просить освободить или закрыть?
— Раз я не уточняю, тогда какая разница?
— Я вас понял. А кто привезет этого Зеленчука?
— Не Зеленчука, а Зинкевича! Запиши, судья!.. А привезет его, скорее всего, УБОП.
К нужному пункту Лукин всегда шел самым коротким путем.
Уже под вечер, около пяти часов, ему позвонил Марин и доложил:
— Игорь Матвеевич, как вы и говорили, убоповцы Зенчука привезли.
— Я не говорил, что привезут Зенчука. Я сказал, что привезут Зинкевича. И что?
К вечеру случилось то, на что надеялся неизвестный отправитель кассет. Все получатели бандеролей сделали однозначный вывод о том, кому была выгодна такая рассылка. Показания Зинкевича, стоящего на подоконнике и говорящего в микрофон с петлей на шее, устраивали лишь Кускова, но никак не всех прочих участников этого дела.
— Все, Антон, — говорил в трубку Земцов, начальник отдела по борьбе с бандитизмом.
Он знал Копаева и Пащенко много лет и понимал, что они преследуют в этом деле свой интерес.
— Я принимаю решение на задержание Шебанина. Руководство торопит, да и я вижу, что доказательств, которые можно было бы объяснить совпадением, накопилось уже чересчур много. Беда только в том, что мои люди потеряли Локомотива.
— А надо было не спать, когда он сваливал! — пожурил старого знакомого Копаев. — Не думаю, что Локомотив улетел со своей женой на дельтаплане прямо из окна семнадцатого этажа. Они ведь вместе пропали?
— А ты откуда знаешь?
— Я догадываюсь, Земцов. У меня способность такая сверхъестественная — предвосхищать тот момент, когда доблестная полиция начинает терять нюх.
— С каких пор менеджеры строительных компаний получили такой талант?
— С тех самых, как его утратили полицейские. На наблюдение, конечно, опять собровцы выставлены?
— А где я тебе столько оперов наберу, чтобы в городе работать? — обиделся Земцов. — Да еще перед подъездом одного-единственного бандюка ночевать?! Конечно, СОБР.
